В интерпретациях различных исследователей раннего христианства остается открытым вопрос, что считать христианским, а что позднейшим антихристианским добавлением. С особенной остротой эту проблему поставили протестантские писатели, полагающие, что с включением христианства в государственный аппарат Римской империи христианство потеряло свою самобытность, превратившись в придаток государства с соответствующими полномочиями и функциями. Крайняя форма протестантизма признает христианской только ту идеологию, которая зафиксирована в евангелических материалах, без дальнейших добавлений¹. Напротив, сторонники «всеобщего» («ортодоксально–вселенского», греческого и римского) варианта христианства настаивают, что только вступив в «симфонию» с государством, христианская церковь приобрела положенный ей статус и влияние на общество, и только такой и должна быть церковь². Приверженцы постепенного складывания христианства полагают, в противовес крайним протестантам, что первое поколение христиан христианским не являлось, а воспринимало себя иудеями, принявших «мессию», в то время как сама христианская доктрина сформировалась именно в период имперской христианской церкви в определениях «вселенских соборов»³. Иные авторы склонны видеть в христианстве ответвление гностического течения эпохи эллинизма⁴; при такой трактовке сам вопрос о том, что является христианским, а что является синкретизмом античной традиции и восточных культов отпадает, т. к. само христианство превращается в «гносис».

Особое место при определении положения христианства в обществе занимает вопрос организации христианских объединений, их внутреннее устройство. В связи с положением древнего христианства и как одного из религиозных течений политеистического общества, и как единственного государственного религиозного института написано множество трудов, раскрывающих эту тему с разных точек зрения. Между тем, не существует работы, в которой был описан в совокупности процесс становления христианства, начиная от первых закрытых тоталитарных сект, причисляющих себя к иудаизму и гностикам, и до полного включения христианства в государственную машину Восточной Римской империи в VI в. Главная задача нашего труда – показать основные исторические вехи развития христианских институтов, проследив их формирование и то, как менялось их строение по мере сближения и включения в государственное управление.

Обращаясь к христианской тематике, невозможно игнорировать категории, заложенные в христианской религии. Понятие «церкви» в христианстве имеет расширенный богословский смысл, и предполагает единство естественной – земной – и сверхъестественной – «небесной» – организации. Нами принято целесообразным ограничить поле исследования региональным элементом христианской организации, разбирая областную организацию христианства и объединения округов, которые в ходе развития первых пяти веков приобрели характер и название епархиальной системы; мы полагаем рациональным не затрагивать вопросы богословского назначения, раскрывающие категорию «единства церкви» и отношения «церковной иерархии», т. е. руководящих христианских институтов, к проблеме слияния христианской организации с государством. Поэтому в нашем исследовании будет рассматриваться только региональный аспект становления христианских административных единиц.

Новизна исследования обусловлена отсутствием в настоящий момент комплексных научных исследований о епархиальном устройстве, поэтому нами выбрана в качестве самостоятельной темы исторического исследования динамика политико–правового и административного статуса епархиальной системы. Новизна определяется новым подходом к предмету исследования. В работе впервые на основе историографического материала комплексно исследуется и реконструируется появления епархиальной системы в христианстве. Впервые история христианства до VI в. рассматривается как единый комплекс регионального развития христианства с учетом как общей, так и христианской специфики. Существовавшие ранее исследования касались тех или иных аспектов данной темы, но не рассматривали ее в целом. Материалы, обобщенные и систематизированные в исследовании и сделанные на его основе выводы, могут расширить основу для теоретической разработки вопроса.

В работе при рассмотрении церковной истории положение епархий рассматривается в целом как особая система. В исследовании обосновывается новый подход к теме возникновения христианской епархиальной системы. В этой связи автором ставится и решается вопрос о более точной и детальной периодизации исторического материала, связанного с зарождением и развитием епархиальной системы и христианской религии как социального института. Подробно анализируется эволюция структур христианства, а также формы и методы управления христианскими организациями.

Литературу, в которой рассматривается положение христианской организации в Римской империи во II–VI вв. необходимо разделить на несколько групп в соответствии с задачами и назначением изучаемых научных трудов.

Первую группу составляют работы, в которых непосредственно рассматриваются древнехристианские образования, и, в т. ч., их структура. Здесь следует выделить труды Г. В. Ф. Гегеля, Х. Л. Гонсалеса, А. Донини, Л. Дюшена, Э. Кернса, И. А. Крывелева, Н. М. Никольского, М. Э. Поснова, А. Б. Рановича, Дж. К. Робертсона, И. С. Свенцицкой; особенный вклад в изучение древнехристианской организации внесли Э. Гетч, А. Гарнак, В. В. Болотов, В. Н. Мышцын, Н. А. Заозерский, П. В. Гидулянов, А. П. Лебедев, Р. Зом, Ф. Шафф, К. Каутский; труды перечисленных авторов, использованные в нашем исследовании, будут подробнее разобраны в следующем пункте «Историография».

Вторую группу составляют труды, которые освящают не столько религиозную, сколько государственную и социальную историю поздней античности и раннего средневековья, времени, в которое происходило становление и развитие епархиальной системы христианства. Это работы Э. Гиббона, К. Криста, Ю. А. Кулаковского, Н. А. Машкина, Т. Моммзена, Г. А. Острогорского, С. Д. Сказкина.

Третью группу составляют богословские, философские и юридические труды И. С. Бердникова, Й. Лортца, Г. М. Любимова, Э. Ренана, П. П. Соколова, Н. С. Суворова, Л. Фейербаха, раскрывающие идеологическое состояние христианского устройства в изучаемый нами исторический период.

Историография. Ведущим церковным историком древнего христианства заслуженно считается В. В. Болотов. Его главный труд «Лекции по истории древней церкви»⁵ положен в основу нашего исследования. Болотов, являясь абсолютно «системным», церковным писателем, сумел в своем историческом труде затронуть практически все вопросы церковной истории первых веков христианства, не обходя в своем труде неоднозначные и неудобные, с точки зрения христианина, вопросы, касающиеся вопросов догматики, устройства и положения христианства в Римской империи. Болотов смог высказывать гипотезы, которые расходились с принятой в церковно–историческом сообществе парадигмой, вместе с тем, отвергая укоренившиеся в теологической среде представления (вопрос об участии мирян в выборах епископа), что для времени, в котором он жил и работал (конец XIX в.) представлялось смелым с точки зрения церковной конъюнктурности и независимо с научной точки зрения. В «Лекциях..» Болотов проникся мышлением, которое было присуще христианам первых веков, благодаря чему В. В. понимал, из чего исходили люди раннего средневековья в различных ситуациях и как следует понимать те или иные категории, которые с позиций сегодняшнего дня, с мировоззрения современного человека с современным интеллектуальным багажом выглядят абстрактно или абсурдно. Недостатком работы Болотова является необработанность лекций автором (издание вышло посмертно), и, как следствие, путаница в определениях и отсутствие единой терминологии. Это не отменяет несомненных достоинств исследования В. В., классического полиглота и знатока церковной истории.

Другим трудом, послужившим основой нашего исследования, является диссертация доктора церковного права В. Н. Мышцына «Устройство христианской церкви в первые два века»⁶. При подготовке к написанию диссертации Мышцын совершил командировку в Италию, изучая христианские первоисточники, хранящиеся в местных архивах и библиотеках. Свою диссертацию Мышцын построил на двух элементах – литературных памятниках, датируемых древнехристианскими временами, и историографии, почти полностью составленной из произведений зарубежных теологов. В источники диссертации Мышцына входят книги «нового завета» и писания христианских идеологов, которых христиане называют «отцами церкви»: Игнатий (Антиохийский), Поликарп (Смирнский), Ерм, Иустин, Ириней (Лионский), Климент (Александрийский). Мышцын тщательно использовал материал официальных священных книг христианства, подмечая и указывая характерные особенности текста, которые определяют его временну́ю интерпретацию. Стоит отметить, что перечисленные произведения, если и имели авторов в первые два века христианства, то впоследствии, в государственный период истории христианства, подвергались значительной редактуре и не лишены интерполяций. Учитывая некритический подход самого Мышцына к этому вопросу мы полагаем необходимым учитывать обстоятельство позднейших вставок в определении хронологии исследования и вопроса о соответствии сведений, приписываемых конкретному христианскому идеологу ко времени, описываемом в сочинении древнехристианского писателя, в связи с чем считаем условным деление периодов христианской истории, установленных Мышцыным в диссертации. Также напомним, что В. В. Болотов отмечал, что данный период церковной истории малоизвестен и исследователи, говоря о нем, либо путают с последующими эпохами, либо выдумывают⁷, поэтому мы полагаем правильным считать выбранный Мышцыным период за один с оговорками по конкретному историческому источнику, разбираемому автором. (Более подробно по вопросу об определении этапов христианской истории см. ниже у Болотова в пункте «Хронологические рамки».) Немалое место в диссертации Мышцын посвятил критике историко–теологических концепций Р. Зома, А. Гарнака, Дж. Лайтфута, Фёлтера, А. Михельса, Ж. Ревиля, Т. Цана, К. Х. Эрхарда, Т. Тэйлора, И. Функа, Р. Кнопфа, О. Барденхевера, Г. Ю. Хольтцмана, А. Ричля, Т. Линдсея, О. Пфлейдерера, А. Дресселя, Спитта, Уэйтса, Э.–Х. Ахелиса, Г. В. Г. Биккеля, Э. Лёнинга, Э. Гетча, К. Г. Вайцзеккера, А. Неандера, Х. Кюля, Г. В. Лехлера, Ф. Шаффа, Э. Ренана, Гейнрицна, Г. Вайнгартена, Э. Шюрера, А. П. Лебедева, П. В. Гидулянова, Любека, Л. Дюшена, Ф. Хорта, Э. Дежардина, Н. Перро, Э.–П.–В. Монсо, У. Рамсея. Ценность диссертации Мышцына заключается и в том, что В. Н. не игнорирует мнения, приводимые его оппонентами; Мышцын последовательно и полно излагает авторов, с которыми не согласен, сообразно традиции русской исторической науки конца XIX – начала XX вв. Большая часть труда Мышцына посвящена устройству христианских общин в I в., что важно для определения корней епархиальной организации. Кроме диссертации, для нашей темы ценна статья Мышцына «О православном приходе как юридическом лице»⁸, в первой и второй частях которой затрагивается проблема существования раннехристианских приходов в языческой Римской империи и в христианском государстве времен императора Юстиниана.

Третьим трудом, послужившим написанию нашего исследования, является монография Н. А. Заозерского «О церковной власти»⁹, в которой рассматривается как структура древнехристианских образований, так и их идеологическое и правовое наполнение. В труде Заозерского для нас особенно важен разбор автором этапов епархиального развития, обоснование тоталитарности церковной власти и деления полномочий религиозных должностных лиц на правительственные и священнические. Заозерский рассматривает церковное, и, в частности, епархиальное устройство с христианско–юридической точки зрения. Заозерский задался целью раскрытия понятия церковной власти с точки зрения русского направления христианства, т. к. до него полных исследований по этому вопросу в русской канонической литературе не было. Заозерский указывает на государственные основания церковного управления и канонов, выделяя важную функцию государства в церковном устройстве. Заозерский рассматривает христианскую историю в сумме с идеологическими (богословскими) критериями, опираясь на древнейшие памятники христианской литературы, выбирая из них те аргументы, которые защищают его позицию по сравнению с позицией критикуемых им протестантских и русских теологов. Заозерский опирается на «церковное предание», которое является для него единственным весомым аргументом; все точки зрения, расходящиеся с преданием, Заозерский считает ошибочными. В качестве основы для исследования устройства первых христианских общин Заозерский берет древнехристианский литературный памятник, который принято называть «апостольскими правилами», датированный IV в., и который у Заозерского назван «уставами». В «апостольских правилах» определен порядок христианского собрания, назначение епископа, формирования суда.

П. В. Гидулянов в работе «Митрополиты в первые три века христианства»¹⁰ исходит из правовой теории развития церковной организации в первые века христианства, согласно которой иерархия общин и образование округов возникло в результате подчинения малых общин более крупным и сильным. Основой христианского административного развития Гидулянов считает рецепцию – возрождение правовых норм в рамках одной корпорации. Ключевое место в формировании древних христианских административных округов, настаивает Гидулянов, занимал собор. Гидулянов рассматривает каноны никейского собора 325 г., касающиеся вопросов христианского административного деления и полномочий правящих епископов, и приводит мнения различных специалистов по христианскому законодательству. Оставаясь юристом по своей основной научной специализации, Гидулянов пытается, по примеру ряда немецких светских юристов–«канонистов» обосновать образование раннехристианских ячеек с точки зрения светской правовой теории, одновременно оставаясь верным основным догматам, принятым в христианстве; поэтому Гидулянов пытается абстрагироваться как от теорий, делающих христианство потомком античного язычества, так и от крайне консервативных теорий христианских авторов.

Для всех исследователей конца XIX в. источником, открывшим новый этап дискуссии о христианском строе и управлении первых веков стал сборник «Учение двенадцати апостолов» (сокращенно – «дидахе», от греческого слова «учение», διδαχή), христианский памятник, датируемый серединой II в., и открытый в 1883 г. «Дидахе» разъяснял ряд положений в древнейших христианских источниках, которые оставались малопонятными для церковно–исторической науки, истолковывал положение пророков, учителей (дидаскалов) и апостолов в первых христианских общинах и причину их постепенного исчезновения из христианских должностей. А. П. Лебедев в сочинении «Духовенство древней вселенской церкви»¹¹ касается устройства раннехристианской общины согласно сообщениям «дидахе». Лебедев, как и Мышцын, основывает свое исследование строя раннехристианских общин на памятнике, который называет «апокрифичным», – на сборнике «церковных канонов», которые датирует II в. (оригинальное название – canones ecclesiastici). Лебедев пытается пользоваться научными методами для рассмотрения явлений, происходящих в древнехристианские времена, и считает необходимым пользоваться источниками, которые являются антихристианскими (Лукиан). Впрочем, А. П. не до конца освободился от церковно–житийных представлений, что позволяет ему считаться «лояльным» с точки зрения клерикальной идеологии.

Необходимо назвать нескольких иностранных авторов, затрагивающих в своих работах тематику древнехристианской организации. Первым здесь можно назвать Р. Зома¹². В приведенном издании рассматривается основание и организация общин первого века христианства. Зом противопоставляет сферу «духовного» и юридического, полагая, что сверхъестественное положение христианской церкви ставит ее выше любых правовых норм, которые установлены человеком. Зом ставит себе задачей объяснить парадокс соотношения христианской религии и права, исходя из того, что сверхъестественное положение христианской церкви не может совмещаться с сущностью права, но, однако, совмещается. Зом задается целью объяснить вопрос противоречия «духовного» и юридического, чем ставит основную проблему своего труда. Церковное право, по мнению Зома, формировалось под влиянием трех идеологий – «католической», «протестантской» и «просвещения», что и определяет сущность и понимание церковных канонов¹³