Осторожно коснулся сомкнутых губ и брезгливо отдернулся. Голова тихо, едва заметно дышала вместе с ним, но глаза ее были закрыты, веки не подрагивали и никак не реагировали на прикосновения. И она была, она была, она была — настоящей. Илья чувствовал на себе ее прохладное и живое тепло — невозможное, омерзительное, немыслимое! — и не представлял, что дальше с ним делать. Что за кунсткамера, о все черти Иеронима Босха, что за психушка! «Господи, да зачем это! зачем это?!» — мысль колотилась изнутри о череп, как резиновая муха о плафон.