I

Кабинет психолога

В полумраке кабинета, пропахшего антисептиком и пылью, Джек впился пальцами в потёртое кресло. Воздух гудел тишиной, нарушаемой лишь мерным тиканьем часов на стене. Их стрелки, покрытые ржавчиной, напоминали ножницы, готовые перерезать последнюю нить. Джек провёл ладонью по подлокотнику – кожа кресла липла к пальцам, будто пыталась удержать его здесь навсегда. Сквозь щели в шторах пробивался тусклый свет, выхватывая из темноты детали: папки с жёлтыми ярлыками, пятно на потолке, похожее на профиль старика, бутыль с лавандовым маслом, застрявшую между книгами. За спиной доктора Ларсен стояла статуэтка совы с треснувшим крылом – символ из бабушкиных сказок. В памяти всплыл её голос, дрожащий от возраста и страха: “Сова – хранительница спирали. Она сторожила Врата между мирами, мальчик. Но когда алхимик Бойд сломал ей крыло, Тёмный просочился в наши сны…” Джек замер – её очертания напоминали символы из полицейских отчётов, где спирали и птицы с расколотыми крыльями украшали алтари культа.

Ларсен потянулась к статуэтке совы, но вместо этого взяла с полки потёртый кожаный фолиант. На обложке была вытиснена спираль, как на шее у Джека.

– Он был всего лишь больным ребёнком – Ларсен провела пальцем по пожелтевшей странице – Мэри думала, что отдаёт его на лечение. Но Уильям Бойд вложил в его умирающее тело Чёрный Камень с острова. Когда Томас проснулся… Он уже не был тем мальчиком. Его глаза стали пустыми, а в голове звучало что-то древнее. С тех пор он собирает жертвы – не по своей воле, а потому что Камень в его груди требует новой Боли. В 1878 году ваша многократно прабабка Мэри Карвер отдала Бойдам своего сына – первого Карвера, чья кровь стала ключом. Они назвали его Томасом, но его потомки… Он стал первым звеном в цепи. С тех пор один Карвер на поколение…

Джек перебил её:

– … становится жертвой. Почему?

Ларсен закрыла книгу. На обложке красовался герб – волна, поглощающая корабль, и девиз Бойдов – “Per tenebras ad lucem”.

– Потому что Томас жив до сих пор. Он – хранитель договора. А вы… – она ткнула пальцем в его шрам – …ключ, который они ищут.

Лампа над столом мигнула. Тень от статуэтки упала на папку “Дело № 13”, и Джек вздрогнул – трещины на крыле складывались не в буквы, а в цифры. Чёткие, как гравюра.

47°14′ N

68°12′ W

Он узнал эти цифры – они были на обгоревшей карте Сары. На миг он снова увидел её – двенадцатилетнюю Сару, рисующую на песке:

– 47°14′ N, 68°12′ W! Это остров сокровищ, Джек!

– Дурочка, – тогда он стёр цифры ботинком. – Сокровища ищут в Карибах, а не в чёртовом заливе!

Теперь эти координаты горели в его висках, как клеймо. Те же координаты, что в отчете о пропаже рыбаков в 2011-м. Они преследовали его в отчётах о пропавших рыбаках, в снах о чёрной воде, в обгоревшей карте, которую Сара тщательно прятала под подушкой. Которую он нашёл в её старых вещах.

– Откуда ты это знаешь? – голос Джека сорвался на шёпот. Ладонь впилась в подлокотник, оставляя вмятины.

Ларсен откинулась в кресле, её пальцы сомкнулись на стеклянном шаре с завитком внутри.

– Твой шрам – печать договора. Семь витков – семь поколений, отданных Тёмному. Ты – восьмое. По крайней мере, считаешься восьмым, так как у тебя нет продолжителя рода. Когда спираль замкнётся, цикл начнётся снова. Но твой шрам… – она провела пальцем по незамкнутой линии. – … он почти сомкнулся. Значит, цикл подходит к концу. Тёмный берёт жертв по крови каждый двадцать один год, и ты – последний Карвер.

Джек отстранился. В шаре замелькали тени: Мэри Карвер у алтаря, её сын Томас с горящим шрамом, Сара, тянущаяся к чёрной воде.

– Почему семь?

Ларсен убрала шар.

– Семь – число совершенства. Семь душ, чтобы сковать Его. Семь жертв за век – цена за спокойствие. Восьмая – плата за прошлое и будущее – ту, что откроет Врата навсегда.

Джек схватил фигурку. Холодный фарфор обжег пальцы. Он повернул её, и тень снова поползла по столу, цифры сменились спиралью – точь-в-точь, как шрам на его шее.

– Это карта, – прошипел он. – Они хотят, чтобы я вернулся туда.

Ларсен кивнула. В её глазах мелькнуло нечто, напоминающее страх.

– Или напоминают, что ты уже опоздал. Вы всё цепляетесь за призраков, как ваш предок Томас – за вечность, – сказала она, постукивая ногтем по папке “Дело №13”. – Цепляетесь за призраков, пока реальность не разорвет вас на части. – Она провела пальцем по шраму-застывшему водовороту. – Ваш род… Связан с древними силами. Вы это чувствуете, не так ли? Шрам на вашей шее – не случайность. Это метка.

– Вы знали о Мэри? – Джек сглотнул.

– Знаю её историю. Она думала, что жертвовала собой ради других. Скажите, вы так же видите Сару? – Она наклонилась вперед, положив руки на стол, заваленный папками с именами вроде: “Сомнамбулизм и диссоциативные расстройства”. Её ногти, покрытые бесцветным лаком, постукивали по стеклянной поверхности.

Джек не ответил сразу. Его взгляд уперся в часы на стене – массивный деревянный циферблат с медными стрелками. Тиканье напоминало метроном, отсчитывающий секунды до очередного взрыва в его голове. Он ненавидел эти сеансы. Ненавидел кресло, которое скрипело при малейшем движении. Ненавидел, как доктор Ларсен смотрела на него – будто он экспонат в музее душевнобольных.

– Каждую ночь – наконец выдавил он, сжимая челюсти. Голос звучало хрипло, будто его горло перетянули проволокой.

Ларсен сделала пометку в блокноте с золотым тиснением. Её ручка царапала бумагу, как коготь.

– И она всё так же… Зовёт вас? – спросила она, подбирая слова, как будто пыталась разминировать бомбу.

Вспышка.

Песок. Он горячий, обжигает ступни. Сара бежит впереди, её волосы светлые развеваются, как парус. Ей двенадцать – смех звонкий, беззаботный. “Догони меня, слабак!” – кричит она, оборачиваясь. Джек ускоряет шаг, но ноги будто вязнут в раскаленной золе. Внезапно её голос обрывается. Она видит, как вода – густая, чёрная, словно расплавленный асфальт – поднимается из ниоткуда. Обвивает её лодыжки, тянет вниз.

-Джек! – её крик пронзает уши. – Оно в воде! Оно тянет…

Он хватает её за руку, но пальцы соскальзывают. Она кричала “Джек, помоги!”, но он замёрз, как тогда в детстве, когда отец бил мать. Бессилие снова сковало тело. Песок превращается в ил. Запах морской гнили заполоняет легкие…

… за неделю до исчезновения Сара начала вести себя странно. Джек находил её ночью у окна – она чертила спирали на запотевшем стекле и шептала “Они зовут, Джек. Они показывают мне дорогу”. Когда он спрашивал, кто такие “они”, её глаза становились стеклянными: “Те, кто живут между приливами. Они говорят, я могу спасти тебя”.

– Мистер Карвер? – голос Ларсен врезался в воспоминание, как нож. – Вы снова там?

Джек резко выдохнул, пытаясь вытолкнуть из себя тот смрад, что был внутри. Его рука непроизвольно потянулась к карману куртки – старой, кожаной, с потёртыми заплатками на локтях. Там лежала фотография Сары, сделанная за несколько недель до её исчезновения. Сморщенная, с обгоревшим уголком.

– Она зовёт меня. Но это не её голос.

Ларсен нахмурилась. Её взгляд скользнул к закрытой папке с грифом “Дело Карвер. Закрыто”.

– Вы говорили, что перестали принимать снотворное… – начала она, но Джек перебил её, вскочив с кресла.

– Не начинайте снова! – Его тень, искаженная светом лампы, метнулась по стене, как чудовище. – Вы все твердите одно и то же: “принять”, “отпустить”, “смириться”! А я вижу её! Чувствую, как она хватает меня за руку!

Телефон на столе зазвонил, будто специально, чтобы прервать накал. Ларсен вздохнула, сняв очки.

– Ваше время вышло. Через неделю мы…

– Не будет “через неделю”, – Джек рванул дверь, впуская в кабинет запах больничного коридора. – Я больше не приду.

Лампа мигнула. На секунду ему показалось, что глаза Ларсен стали полностью черными -как у рыбы на льду.

Он шагнул в лифт, давя на кнопку первого этажа. Зеркало на стене отразило его лицо – осунувшееся, с тёмными кругами под глазами. Зеркало мутное, будто затянутое морозом. Джек всмотрелся – его отражение моргнуло чёрными, бездонными глазами.

–Ты уже опоздал, – прошептало отражение, и стекло треснуло, образуя спираль.

Лифт дёрнулся. На секунду ему показалось, что тень Ларсен стоит за спиной, положив руку ему на плечо.

– Сломанный детектив, – усмехнулся он про себя.

После того, как он устроил стрельбу на заброшенном складе, крича, что преследует “тень Сары”, его выгнали из полиции Бостона. Теперь он был просто психом в кожанке, которого терпят из-за прошлых заслуг.

На улице его ждал дождь. Капли стучали по асфальту, повторяя ритм азбуки Морзе: три коротких, три длинных, три коротких. Джек зажёг сигарету, вдыхая дым, как будто он мог сжечь воспоминания. В кармане зажужжал телефон – Майк Рейнерс, его бывший напарник. Он проигнорировал звонок.

“Они все думают, что я сошел с ума”, – подумал он, глядя на своё отражение в луже. Но где-то в глубине души, под слоями ярости и вины, шевелилась мысль – “А что, если это не галлюцинация?”

II

Посылка

Квартира Джека напоминала ловушку для призраков. На стене висела старая карта Бостона, испещренная красными метками – места, где он искал Сару. На ней алела единственная зелёная метка – пляж, где волны украли её смех. Теперь они казались насмешкой. Обои отслаивались угрожающими клочьями, обнажая надписи, которые он оставлял в бреду – “Они в воде”, “Спираль замкнулась”. Возле дивана, провалившегося под тяжестью бессонных ночей, лежал полицейский жетон – потёртый, с глубокой царапиной поперёк номера. “Уволен за неадекватное поведение”.

На пороге лежала коробка, обернутая в ту же коричневую бумагу, что и папки в кабинете Ларсен. Бечёвка была завязана узлом-петлёй, точь-в-точь, как на картине с висельником в её книге, но здесь к ней добавилась деталь: крошечная ракушка, застрявшая в волокнах, как глаза наблюдателя. В углу коробки прилип песок – не городской серый, а рыжий, как на пляже, где пропала Сара. Джек присел на корточки, почувствовав, как сердце колотится в висках. Он разорвал скотч – внутри, на кроваво-красном шарфе с вышитыми ромашками, лежал пожелтевший лист из судового журнала:

“14.06.2004

Сегодня к маяку прибило лодку с девочкой. Называет себя Сарой Карвер. Говорит, что должна вернуться, чтобы “разорвать круг”. На груди – странная отметина в виде незавершенной спирали… “

Буквы плясали перед глазами, сливаясь в каракули, но вдруг чётко проступила фраза: “Она просила передать: ключ в крови”.

Дальше текст терялся, но почерк, вроде бы и был незнакомым, но в некоторых буквах угадывались те же завитки, что и на бланках береговой охраны из дела Сары.

Джек отшвырнул лист, но тот прилип к полу, будто его удерживали невидимые щупальца. Внезапно комната наполнилась шёпотом – детским, прерывистым. Он обернулся: на карте Бостона, прямо на зелёной метке, проступила влага, стекая красными ручейками в форму спирали.

Его пальцы задрожали. Алый лоскут с вышитыми ромашками. Ткань пахла морем и железом. Он поднес ткань к свету, и цифры всплыли перед глазами, как вспышка дежавю – те же координаты, что он видел в кошмарах. Те самые, что он видел в старых полицейских отчётах о пропавших рыбаках возле Того острова.

– Чёрт… – Джек перевернул шарф. На обороте чернела спираль, – не вышитая, а проступившая, будто кровь сама сложилась в узор. Такие же были на шеях утопленников из отчётов. Джек прикоснулся к шраму на своей шее – шрам ответил пульсацией.

Под шарфом оказался ещё один пожелтевший лист. Джек развернул его. Почерк был неровным, буквы расплывались, будто писавший дрожал:

“12 октября 1878 года.

Сегодня моего Томаса отдали Бойдам. Спираль на моей коже полыхает, как раскаленное железо. Бойды обещали спасти деревню от голода в обмен на мою кровь. Но я чувствую, как Тёмный шевелится под землёй. Он голоден. Он хочет большего.

– Мэри Карвер”

Ниже дрожащей рукой было дописано: “Он вернётся. Но это будет не мой мальчик.”

Он отпрянул. На шарфе по-прежнему чернели пятна крови. Тот же символ, что он видел в кошмарах – на стенах пещеры, на коже утопленников, в глазах теней.

– Чёрт… – Он больше не сомневался. Шарф пах так же, как и в тот день, когда вода унесла Сару.

Джек выронил шарф. Его спина ударилась о стену, а в глазах поплыли тени. Тени на стене сгустились в силуэт – высоченный, с плечами, вывернутыми назад. Существо шагнуло из угла, и пол под ним затрещал, покрываясь инеем.

– Ты опоздал, – прошипело оно голосом Сары.

Джек зажмурился. Когда он открыл глаза, на месте существа лежала ракушка – та самая, что собирала Сара в день исчезновения.

Столько лет… Столько лет полиция твердила, что её тело унесло в море. Закрытое дело. Закрытая папка в архиве. Но теперь этот шарф лежал, как обвинение.

За окном завыл ветер. Стекло задрожало, и Джек резко обернулся. На мгновение ему показалось, что в отражении мелькнула фигура – высокая, с неестественно вытянутыми конечностями. Но когда он приблизился, там был лишь его собственный силуэт, искаженный трещинами на стеклах.

– Кто-то играет со мной, – прошептал он, сжимая записку. – Или это она…

Он потянулся за виски, но бутылка оказалась пуста. В ящике стола, под грудами старых газет, лежал пистолет. В голове мелькнул самый простой способ покончить со всеми этими мыслями, которые давали только больше загадок…

… он схватил куртку и выбежал на улицу. Дождь хлестал по лицу, смешиваясь с потом. В кармане жгло шарф, а в голове крутилась одна мысль: “Остров”. Он вспомнил старые отчеты береговой охраны – упоминание острова, который появлялся и исчезал в тумане. Рыбаки прозвали его “Остров-призрак” – как будто море само решает, когда его показывать.

– Призраки… – Джек закурил, пряча дрожь в руках. – Но я уже среди них.

На краю тротуара, под фонарем, стояла девочка. Лет двенадцати, в синем платье. Её волосы были мокрыми, а лицо скрыто тенью.

– Сара? – его голос разбился о каменные стены. В луже плавали ракушки – те самые. Джек поднял одну. Внутри, вместо перламутра, чернела запёкшаяся кровь. На асфальте осталась лужа, где плавали мелкие ракушки.

III

Диалог с Майком

Джек пришёл на мост – то самое место, где три года назад они с Майком отмечали закрытие дела наркокартеля. Но сейчас стальные балки скрипели, как кости старика, будто предупреждая: не зови его сюда. Ржавые перила обвивал туман, словно руки утопленников, тянущиеся к живым. Вода внизу не просто кипела чёрной пеной – она ворчала, как голодный зверь, выплёвывая на поверхность обрывки сетей и пластиковые бутылки. Джек прислонился к металлу, и холод просочился сквозь куртку. В руке он сжимал распечатку – старую морскую карту XIX века, на которой жирным крестом был отмечен тот самый Остров. Бумага трепетала, как как пойманная птица.

– Ты сойдешь с ума, Карвер, – голоса Майка Рейнерса прозвучал за спиной, грубый, как наждак. – Или уже сошёл.

Джек не обернулся. Он знал, что увидит: лицо, изрезанное шрамами от пуль, седые виски и глаза, в которых давно погас огонь. Майк стоял, сжимая бумажный стакан с кофе, пар от которого смешивался с дыханием тумана.

– Этот остров – призрак, – продолжил Майк, отхлебнув глоток. – Его нет на картах. Нет в лоциях. Рыбаки говорят, что остров – как сон. Иногда он плотный, как камень, иногда тает, как воск. А те, кто уплывает… Возвращаются другими. Если возвращаются…

Он прервался на полуслове и выхватил карту, смяв её в кулаке.

– Чёрт! Откуда ты это взял? – Его голос дрогнул. – Эти цифры. Они в точности, как в отчёте о Бене.

Джек вспомнил – в папке Сары лежала вырезка о пропаже рыбака Бена Рейнерса в 1997-м. Брат Майка.

Майк вздохнул, швырнув стакан в воду. Бумага закружилась в воздухе, упала в волны и исчезла.

– Я звонил Коулману из береговой охраны, – сказал он, прищурившись. – Они патрулируют ту зону каждый сезон. Никакого острова. Только туман. И… – он запнулся, поправляя шляпу.

– И что? – Джек повернулся, поймав взгляд напарника.

– Рассказы. Рыбаки говорят, что видят огни. Слышат голоса. Некоторые… исчезают.

Ветер рванул карту из рук Джека. Он едва поймал её, заметив, как пальцы непроизвольно сжались в кулак.

– Ты веришь в это? – спросил Джек, приближаясь.

– Я верю в то, что ты готов убить себя ради призрака, – Майк выругался, доставая сигарету. – Её тело в море. Даже рыбы не оставили от него костей.

Джек вытащил из кармана алый шарф. Майк отшатнулся, будто перед ним была гремучая змея.

– Ты чувствуешь? – прошептал Джек, поднося ткань к лицу напарника. – Её тело – да. Но она… – Джек ткнул пальцем в висок. – Здесь. Они украли её, но не всю.

Майк отстранился, зажёг спичку. Пламя осветило его шрам – длинный, как трещина в маске.

– Ладно, – он выдохнул дым. – Допустим на секунду, что остров есть. Как ты туда доберёшься? Лодки туда не ходят. Самолёты не летают.

– Уже нашёл капитана, – Джек сунул шарф обратно в карман. – Старика, который возит “особые грузы”. Говорит, что знает путь.

Майк замер. Его сигарета дрожала.

– “Мэри-Энн”? – спросил Майк так тихо, что слова едва не потерялись в рёве ветра. Его пальцы сжали перила моста, будто пытаясь раздавить металл.

Джек повернулся. В глазах Майка – не привычная усталость, а ярость, которую он видел лишь раз: в ту ночь, когда они штурмовали логово наркокартеля.

– Откуда ты знаешь это название?

Майк вытащил из кармана потёртый кошелёк. Внутри, за прозрачной плёнкой, лежала фотография: два мальчика на фоне рыбацкой лодки. Старший – копия Майка, младший – лет двенадцати, в кепке с якорем.

– Мой брат, Бен. В 97-м он отправился с отцом за крабами. Место как раз у тех координат, о которых мы оба знаем. Вернулся только отец… на “Мэри-Энн”, их лодка потерпела крушение. Потом он сошёл с ума. Говорил, что видел, как Бена утащили под воду “те, с клешнями вместо рук”. Через месяц он повесился. Перед смертью вырезал спираль на груди…

Джек почувствовал, что шрам на шее заныл. Он вспомнил фото из дела Сары: утопленник с тем же символом между лопаток.

Воздух загустел до состояния ртути. Где-то вдалеке завыла сирена – то ли корабль, то ли ветер.

– В тот день, когда пропала Сара, я клялся найти тех, кто это сделал. Но теперь я понимаю: это не “те”. Это Оно. И я хочу посмотреть Ему в глаза.

Джек замер. В памяти всплыл тот день три года назад – перестрелка на складе. Пуля, летящая Майку в спину. Его собственный крик: “Падай!” – и рывок, после которого он сам оказался на земле с горящей раной на плече. Майк выжил.

– Это не долг, – пробормотал Майк, словно читая его мысли. – Просто я тоже хочу знать, что там, на этом проклятом острове.

– Нет, – Джек резко отвернулся, но голос дрогнул. – Это мой путь.

– Твой путь в могилу! – Майк схватил его за плечо. – Ты ведь даже не понимаешь, с чем связываешься!

Джек вырвался. В его глазах вспыхнуло что-то дикое, животное.

– Если ты прав, и я сошёл с ума, – прошипел он, – то мне нечего терять. А если нет…

Он не договорил. Сверкнув последним взглядом, Джек зашагал прочь, растворяясь в тумане. Майк остался стоять, сжимая пустой стакан, пока холод не заставил его дрожать. Где-то в тумане завыла сирена – то ли корабль, то ли сама тьма. На перилах, где только что лежала рука Джека, остался отпечаток – спираль из конденсата. Она медленно стекала вниз, смешиваясь с чёрной водой.

IV

“Мэри-Энн”