Некоторые специалисты считают этот сборник одним из лучших в русской поэзии. В целом творчество Баратынского, вроде бы, принято считать недооценённым. Я взялся за «Сумерки» – и вот, что я увидел и почувствовал.
Сначала главным чувством было некоторое огорчение от того, что поэзия Баратынского от меня, оказывается, далека. Или я далёк от неё. Возможно, в седьмом-восьмом классах я понимал такие стихи лучше... Уже не понимаю. Прежде всего, далека от меня риторика поэта. Потом, не понимаю я этих его явных намёков. Явных потому, что видно --- это намёки. Но на что же автор намекает?!
Может быть, стоит подойти иначе, и попробовать не вчувствоваться, а задуматься умом? Попробовал, не помогло. Вот ведь какая штука: в музее современного искусства мне не нужно аннотаций и объяснений от кураторов, а при чтении «Сумерек» комментарий в духе исторического литературоведения не помешал бы. Такого комментария у меня не было, и я продолжал полунаощупь двигаться по сборнику.
Может, это только Баратынского касается? Тогда немудрено, что он «недооценён». То, что так сложно читать, остаётся фанатам и специалистам, увы. Пока кто-нибудь не переоткроет эти тексты для массового читателя. В общем, я чувствовал досаду, что не могу разделить восторгов моего друга Ивана и литературоведа из передачи о поэтических пьянках.
Однако позже я стал что-то нащупывать. Меня заинтересовали формальные аспекты. И нельзя сказать, что содержание, коль скоро так, не сыграло. Мы ведь с вами понимаем, что форма и содержание – не два обособленных монолита, а взаимопроникающие штуки, и в этом взаимопроникновении снова и снова по очереди появляются новые витки: содержание облечено в форму, которая, в свою очередь, рождает новый уровень содержания, которое...
Ну так вот. Формальные и технические аспекты меня завлекли. Смена ямба на хорей и обратно в «Последнем поэте». Вариации античных метров в «Алкивиаде». Ломаные размеры то тут, то там, в разных стихотворениях. Обрадовало в принципе разнообразие размеров и их вариаций, даже если и неломаных (например, в «На что вы, дни! Юдольный мир явленья...»). В какой-то момент казалось: только разность ритмов и «раздёргивает» читательское восприятие этого сборника. Только она и тормошит.
Всё-таки несколько о слов о внешне схватываемом содержании. «Бокал» – это вышак. Правда, есть мнение, что в конце поэт уходит к иллюзии (это где «мрак падёт»). Ну это в любом случае спорно. Хорош №14 сборника («Были бури, непогоды...»), особенно концовка. Очень понравился №18 («Сначала мысль, воплощена...»), к тому же эта позиция близка мне лично. Замечу, что в №18 внешне схватываемое содержание совершенно прозрачно, и это только играет в плюс. В отличие – для меня – от некоторых других стихов, где прозрачность содержания играет в минус, ибо всё это выглядит слишком тривиально или слишком экзальтированно.
Кульминационная вершина сборника, пожалуй, большая и многочастная «Осень». А я самым красивым стихотворением назову №20 («Толпе тревожный день приветен, но страшна...»). Оно восхитило меня.
Что ж, в целом от сборника я не пропёрся. Оттого ли это, что поэзия первой половины 19 века в принципе уже слишком далека? Оттого ли, что Баратынский слишком туманен? Оттого ли, что лично я как читатель нечто упускаю? Оттого ли, что я просто не знаю неких исторических и биографических фактов? Я просто оставляю здесь эти вопросы. Скорее всего, ни на один из них нельзя ответить полным утверждением, но частичным утверждением можно на все.