Часть1

Мира

За окном бушевала снежная метель. Ветер бросал колкие охапки в окно, и они хрустально звенели, осыпаясь. Карниз уже завалило на треть. Если так будет продолжаться всю ночь, дом заметет по самую крышу.

"Что могло случиться наверху? Кто так страдает или злится, что вызвал ледяную вьюгу?" – Мира прислонилась лбом к стеклу и резко одернула голову от обжигающего холода.

– Ого! Кто-то явно не в духе сегодня.

Она оглянулась и поискала глазами собеседника. Тот уже не слушал, спокойно свернувшись клубком на ее любимом кресле. Мира усмехнулась. Соболь прикрыл нос пушистым хвостом и мирно посапывал, не обращая на неё никакого внимания. В отличие от подруги он всегда предпочитал не разбираться в проблемах, а переспать их. Глядишь, все само разрешится.

Мира снова уставилась в окно. Возможно, зверь прав, нужно меньше заморачиваться. Однако болезненное любопытство никогда не позволяло ей быть равнодушной к происходящему. Она щёлкнула пальцами, притушив свет вполовину, накинула меховую шубку и тихо выскользнула из дома.

Сильный порыв ветра чуть не опрокинул Миру в сугроб. Она выдернула из рукавов варежки и сунула в них руки, завязала капюшон потуже и решительно зашагала к краю обрыва.

Приземистые сосны изо всех своих хвойных сил держались за камни. Скрученные стволы жалобно скрипели, когда снежный вихрь прижимал их к скале.

Колкие снежинки больно хлестали по лицу, отчего щеки вскоре жарко запылали. Мира встала на краю, ухватилась одной рукой за толстую ветку и заглянула вниз. Под ней бушевали облака. Их рваные в клочья бока клубились и вращались, словно пена над кипящим молоком.

– Эй, – заорала Мира.

Её крик провалился куда-то вниз, не оставив ни следа: ни эха, ни звука. Она приложила ладонь к губам, образовав из пальцев трубу.

– Эй, вы там, хватит злиться! – вновь крикнула Мира. – Нам здесь без бурь проблем хватает.

Крик растворился в снежной вьюге. Она с досады пнула воображаемый ком, но не удержалась на ногах и с размаху плюхнулась на пятую точку. Зубы клацнули от неожиданного приземления, чуть прикусив язык. Сначала Мира разозлилась, но потом вдруг увидела эту картину со стороны и расхохоталась. Смех разбирал все сильнее, она не могла остановиться. Весь гнев выливался из нее неудержимым весельем. Мира упала на спину, раскинув руки.

Удивительно, внутри сугроба ветер практически не чувствовался. Если бы не холод, медленно заползающий под шубу, можно было бы сказать, что здесь довольно уютно. Мира понимала: нужно встать и идти домой, но на нее внезапно навалилась усталость, глаза закрывались, хотелось спать.

– Ещё немного полежу и пойду, – пообещала она себе.

– Эй! – вдруг раздалось над головой. – С ума сошла? Чего развалилась тут? А ну, вставай.

Мира с трудом разлепила глаза: над ней навис кто-то лохматый в белой пушистой шубе. Очертания плыли, она никак не могла сфокусироваться.

– Не спи, – незнакомец резко толкнул её, затем дёрнул за руку. – Елки-палки, – досадно чертыхнулся голос, – жить надоело?

Мира почувствовала, как чьи-то руки вытянули её из снега: сразу стало холодно. Ветер пробирал до костей. Она протестующе брыкнулась. Хотелось вернуться обратно в уютную теплоту сугроба.

– А ну, цыц! – шикнул незнакомец, закинул ее закоченевшее тело на плечо и зашагал к дому.

Она болталась на нем, как поломанная кукла. Мира приоткрыла глаза и смотрела на глубокие следы, оставляемые валенками, мелькающими под ней. Вьюга тут же заметала их, словно стирала карандашный пунктир ластиком.

"Вот и мою жизнь тоже кто-то стёр", – мелькнула равнодушная мысль. Тело одеревенело окончательно, она уже не чувствовала его. Стало легко и спокойно. "Сейчас усну, и все закончится", – последнее, о чем подумала Мира прежде, чем провалиться в темноту.

***

С четырнадцати лет она жила одна, окружённая лишь лесом и горами. Отец пропал в одну из зим, когда над плато кружила ледяная метель. В такую непогоду он всегда говорил, что на небе кто-то ссорится или злится, вызывая на земле бурю. Отец выходил на край обрыва и что-то кричал ветру, затем возвращался домой, и вьюга утихала. Раньше Мира верила: он волшебник, выгнанный с неба в наказание за что-то.

Маму она помнила смутно. Та ушла, когда дочери едва стукнуло десять. Отец пару лет говорил о ней в надежде на её возвращение, но со временем перестал, замкнулся и помрачнел. Перестал шутить, смеяться и дурачиться, как раньше. Надолго уходил в лес или сидел на краю обрыва, уставившись в бездну под ногами. Мира тогда чувствовала себя обузой. Казалось, что она якорь на его ногах, который приковал отца к домику на скале.

Предоставленная самой себе Мира научилась развлекаться по-своему: стреляла из лука, который смастерила самостоятельно, читала книги с полок отца и рукописи матери, тайком таская их из библиотеки на чердаке. Отец запретил дочери подниматься в комнату под крышей. Там была мамина мастерская, запертая на замок. Однако Мира нашла в кладовке тайную дверь, лестница за которой привела на чердак. С тех пор она регулярно пользовалась ей.

На отца Мира жутко злилась, не понимая перемен в его поведении. Как любой подросток бунтовала и ругалась, пытаясь вызвать ответную реакцию, но тот лишь хмурился, бросал что-то резкое и, схватив заплечный мешок, уходил в лес.

Весной и летом в горах было веселее. Природа буйно цвела и благоухала, торопясь успеть за короткий тёплый период возродиться после зимней стужи.

Мире казалось, что отец тоже словно оттаивал, переставал злиться по пустякам и метаться между обрывом и домом. Летом они почти ладили, даже на рыбалку ходили вместе или мастерили посуду из бересты. А вечером, когда закат разливался расплавленным золотом по горизонту, отец брал самодельную свиристель и наигрывал разные мелодии. Обычно музыка была печальной, но очень красивой. Именно поэтому Мира любила лето.

***

Она очнулась от боли. Окоченевшее тело ныло, отогреваясь в теплой комнате. Кожа нестерпимо горела. Мира болезненно поморщилась, пытаясь повернуться. Ее пронзила такая боль, словно со всех сторон в нее воткнули тонкие иглы. «Лучше бы я замерзла там и уснула навсегда, чем теперь так мучиться», – мысленно буркнула она.

В камине трещали дрова, яркие языки пламени плясали, рисуя причудливые тени на стене. Было тихо. Мира попыталась приподняться, но лишь бессильно упала обратно на подушку. Пришлось чуть повернуть голову и скосить глаза, чтобы осмотреть комнату. Кресло пустовало, соболь куда-то спрятался, а может, в лес убежал. Судя по тишине за окном, пурга стихла. За столом тоже никого не было, и на диване, и около окна. Неужели в доме никого нет? Как же она добралась сюда?

Мира прикрыла глаза и прислушалась. Тихо тикали ходики. Трещал сверчок за печкой, да гудело пламя в камине. Присутствие постороннего не ощущалось. В памяти всплыл белый пушистый воротник и шагающие по сугробам валенки. «Привиделось?» – Мира легла на спину и попыталась расслабиться, чтобы уменьшить боль, охватившую тело.

– Неужели я так хочу жить, что сама вернулась в дом?

Скрипнула дверь, и по полу зацокали острые коготки.

– Явился, не запылился, – буркнула Мира. – Куда исчезал опять?

Она говорила, не поворачивая головы, поскольку не сомневалась. В такую глушь в хорошую погоду люди редко заглядывали, а уж сегодня подавно. Звери тоже обходили дом стороной, не связываясь с человеком. Поэтому зайти мог только соболь, которого она однажды буквально выдрала из волчьей пасти, а потом выходила. Зверек так и остался с ней, но временами пропадал неизвестно где. Мира не неволила. Здесь каждый сам по себе, у всех своя дорога.

Цоканье затихло, и через пару минут возле уха послышалось чье-то дыхание. Тело инстинктивно напряглось, почувствовав опасность. От гостя исходил чужой резкий запах. Кто мог пробраться в дом, беззвучно минуя защиту?

Мира сжала в руках одеяло и быстро вскочила на ноги. В глазах потемнело, она пошатнулась, взмахнула руками и ухватилась за спинку. Перед ней поплыли яркие круги, комната ходила ходуном, к горлу подкатил тошнотворный комок. С трудом заставив себя сфокусироваться, Мира наконец рассмотрела непрошеного гостя.

Перед ней возвышался матерый волк. Желтые глаза хищно сверкали, с белых клыков стекала пена, черная шкура заиндевела от мороза. Зверь осторожно принюхивался, издавая утробное рычание. Волк опустил лобастую голову ниже и сделал шаг к Мире.

Внезапно между ними промелькнула белая молния, и перед носом нежданного гостя вырос соболь. По сравнению с волчищем он выглядел несерьезно и не внушал страха. Однако пришелец от удивления остановился и присел на задние лапы. Соболь угрожающе зарычал, обнажив свои клыки. Волк разозлился и прыгнул на него.

Звери сцепились и покатились по полу. Мира, затаив дыхание, смотрела на схватку. Клочья выдранной шерсти летали по комнате. Соболь, даром что маленький, не уступал матерому сопернику, кружа вокруг него и кусая то тут, то там. У Миры закружилась голова, глядя на их бесконечный бег по кругу.

Волк яростно рычал и бросался на соболя. В какой-то момент его клыки звонко лязгнули: на белую соболиную шкуру упали алые капли.

Мира зажмурилась от страха, лихорадочно вспоминая нужные слова. В голове клубился туман, подобный облачной каше под обрывом. Она замахала руками, пытаясь разогнать его. Внезапно раздался ужасный вой. Распахнув глаза, Мира увидела соболя, вцепившегося в волчью шею. Зверек был весь измазан кровью, ухо разодрано, на боку глубокая рана.

"Он не сдастся", – промелькнуло у нее в голове. Эта мысль, словно хлыст, стегнула Миру. Она осознала, что может потерять своего единственного друга, и разозлилась.

Ярость выдула туман, очистила разум, нужные слова тут же всплыли из бездны памяти. Мира вскинула руки и выкрикнула пару фраз из маминой книги. В комнате резко похолодало, волка отбросило к выходу. Она почувствовала, как из тела вырвался энергетический сгусток, мельком увидела, как призрачный снаряд полетел в сторону незваного гостя.

Удар пришёлся прямо в волчью грудь. Зверя охватило холодное пламя. Голубые языки лизали черную шкуру. Запахло озоном. Внезапно волк дернулся, по спине пробежала судорога, он сжался в комок, но уже через мгновение выпрямился. Мира с ужасом рассматривала появившегося высокого черноволосого мужчину. Тот свел от негодования густые брови и шагнул к ней.

Тут ее ослабленное тело не выдержало: ноги подкосились, в глазах потемнело, и Мира медленно осела на пол. Перед угасающим взором промелькнула чья-то фигура в белой шубе, заслонившая её от разгневанного оборотня.

***

Мамина комната оказалась полна сюрпризов. Мира словно попала в сказку. На многочисленных полочках стояли разноцветные склянки с непонятным содержимым: в одних клубился темный туман, в других плескалась вязкая жидкость, в третьих хаотично скакали микроскопические маслянистые капли.

Две стены были полностью заставлены книгами. Читать Мира обожала. Отец собрал удивительную библиотеку, которой с удовольствием делился с дочерью. Чтение приносило ей неописуемую радость. Но мамино собрание сильно отличалось.

Ее книги больше походили на дневники, написанные от руки: старые, толстые, в кожаных потертых переплетах. Создавалось впечатление, что их передавали из поколения в поколение долгое время. Открыв некоторые из них, Мира с удивлением разглядывала незнакомую вязь. Она водила по ней пальцем, повторяя плавные линии и причудливые завитки.

Однажды Мира в задумчивости обвела незнакомое слово полностью. Ее заворожил узор: одна буква плавно перетекала в другую, словно ручеек, струящийся меж камней. Замерев на последнем витке, она увидела, как страница замерцала призрачным светом, орнамент ожил, встрепенулся, стряхивая невидимую пыль, и взлетел в воздух. Над книгой завис образ небольшой бело-голубой птички. Ее хвост в точности повторял завитушку последней буквы.

Незнакомка что-то чирикнула и внимательно посмотрела на Миру. Темно-синие бусинки, не мигая, уставились на нее. Рука непроизвольно дернулась вверх, замерев в воздухе. Птичка возмущенно пискнула, описала круг над головой и аккуратно приземлилась на палец. Острые коготки слегка царапнули кожу. Мира почувствовала биение маленького сердечка.

Она опустила руку на уровень глаз и начала внимательно рассматривать птицу. Странно, но никакого удивления или испуга не было. Мира приняла это, как свершившийся факт. Пусть необъяснимый, но вполне осязаемый. Она легонько провела пальцем по голубым перышкам. Птаха тут же сердито клюнула ее и вспорхнула к потолку.

– Зачем ты тогда появилась? – сердито буркнула Мира, потирая больное место. – Какая от тебя польза?

Птица вдруг возмущенно заверещала, затем резко увеличилась в размерах, подлетела к верхней полке, махнула крылом, и Мире в руки упала небольшая, тонкая книжечка, невзрачная и пыльная. От удара она раскрылась: шрифт внутри оказался обычным, словно напечатанным на пишущей машинке. Мира вспомнила, что давным-давно видела такую в кладовке.

Буквы были привычно-знакомыми, а рядом стояли замысловатые символы, словно в букваре. «Руны», – почему всплыло в голове Миры. Где она слышала это слово? Вспомнились тихие родительские споры, когда они закрывались в кухне, думая, что дочь спит, и о чем-то яростно шептались. Мама всегда настаивала, что руны не опасны, а отец возмущенно твердил, что эта бесовщина ни к чему хорошему не приведет.

Мира была маленькой, поэтому мало помнила и вскоре забыла об этих разговорах. Только сейчас незнакомое слово внезапно всплыло в голове вместе с детскими воспоминаниями.

Тот букварик помог Мире выучить незнакомый алфавит. У нее вошло в привычку сидеть на чердаке в отсутствии отца. Синяя птица подсовывала ей то одну, то другую книгу, постепенно обучая незнакомому языку. Если Мира не понимала какое-то слово, то птаха резко хлопал крыльями над ней, и в голове возникал незримый образ предмета.

Вскоре Мира уже могла свободно читать и писать. Она с удовольствием погружалась в летописи из библиотеки матери. Рукописные книги рассказывали об удивительных вещах: летающих людях, оборотнях, подземных жителях, повелителях стихий. Мира удивлялась, почему отец запрещал читать их. Да, они казались волшебными, невероятными и порой страшными, но сказки есть сказки: в них всегда реальность смешивается с чудесами.

Поскольку говорить о тайной библиотеке Мире было не с кем, она редко произносила прочитанные слова вслух. В основном новые знания благополучно дремали в голове, пока однажды не вырвались наружу.

Случилось это поздней осенью, когда камни, по которым стекал небольшой ручей, по утрам начали покрываться ледяной коркой. Ветер временами приносил легкие снежные хлопья, тающие сразу после приземления.

Отец ушел на охоту и не появлялся дома три дня. Мира, как обычно, отправилась за дровами. Их заготовка уже стала ритуалом. Зимы в горах стояли холодные, порой такие лютые и снежные, что невозможно было выйти из дома по несколько дней. Поэтому следовало иметь достаточный запас еды и дров. Мира с отцом всю осень готовились к зимовке.

В тот раз она зашла довольно далеко. Накануне заприметив участок с валежником, Мира вернулась туда с волокушей и топором. Поскольку сил у нее было маловато, отец посоветовал искать поваленные деревья для заготовки, так она значительно экономила силы и время. Аккуратно сложив нарубленные поленья в волокушу, Мира сунула топор в заплечный мешок, подхватила ружье и направилась в обратный путь.

Звериный вой она услышала издали, но спрятаться или обойти не успела. Огромная волчья стая рыскала по округе. Тот год выдался довольно голодным для лесных жителей, поэтому хищники осмелели, кидаясь на любого, кого могли убить. Именно по этой причине Мира с отцом всегда носили оружие с собой.

Бросив волокушу с дровами, она сдернула ружье и взвела курок. Первый волк выскочил на нее через несколько секунд, затем следующий и еще один. Это были молодые особи, которые не отличались опытом в схватках с людьми. Они лишь прижимали уши, щерились, но подходить не решались. Мира пошла по кругу, стараясь обойти их.