Предисловие

Дорогой читатель! У Вас в руках одна из ранних, но крайне любимых мною историй. Это очень теплая, атмосферная и добрая книга с легким налетом мистики. В ней мы пройдем путь взросления вместе с немного наивной, мечтательной и домашней девушкой. Мы заглянем в ее душу, мысли, мечты, а затем погрузимся в приключения, которые выстроят ее как личность. Я надеюсь, что ее путь становления оставит в Вашей душе столько же тепла, сколько и в моей. А еще, что вы любите лес и его осеннюю магию так же, как люблю его я. Желаю Вам приятного приключения, Ваша Эстер Рейн.

Глава 1

Тонкий лед под ногами был усеян перьевым узором, то тут, то там росли маленькие кустики с красными ягодами. Эрика ступала босиком, но абсолютно не чувствовала холода, старомодная ночная сорочка щекотала щиколотки кружевом, девушка шагала вперед, лед постепенно превращался в воду, красные кустики – в кровавые пятна. Когда подол сорочки намок и стал бледно-розовым, из тумана выступил силуэт всадника на олене с роскошными ветвистыми рогами.

– Беги, – произнес мужчина.

Эрика снова проснулась на этом моменте, в третий раз. В спальне было холодно, несмотря на оставленную с вечера под матрасом грелку и натопленный камин. Холод каменного пола чувствовался даже сквозь шерстяные носки и разложенное сено, когда девушка встала, чтобы умыться ледяной водой из кувшина, желая избавиться от гнетущего остатка сна.

Замок Энчантедвуд предлагал своим гостям с головой окунуться в эпоху рыцарей. Туристы от него были просто в восторге, но Эрика считала себя лучше них: вездесущие американцы, которые даже в этом удаленном уголке Англии умудрялись как-то раздобыть кока-колу и везде носили ее с собой в термокружках, набитых льдом (в такой-то холод!), вызывали у нее кривую усмешку.

Эрика Коилл гордо называла себя писателем. Правда, пока из написанного ею были только статьи в студенческой газете и пара блогов в интернете, которые она вела время от времени, но никогда не поздно начать писать свой роман. Девушка даже в мыслях не замахивалась на что-то вроде «Саги о Форсайтах»1^[1], однако уже представляла себе, как отправляет в издательство свой шедевр объемом не менее 350—400 авторских листов2^[2] и как ей приходит восторженный отзыв. Это должно было быть что-то увлекательное, с ноткой мистики, окутывающее и дурманящее, словно глинтвейн.

Да—да, именно так! – думала Эрика. Сюжет – это теплое вино, имбирь – это задиристый персонаж мужского пола, от которого бросает в жар, корица – это находчивая и обаятельная героиня, гвоздика – будоражащий привкус мистики, бадьян – вкус безысходности, кардамон – это захватывающие события, мускатный орех – уютная эпоха замков и осенних лесов, щепотка сахара – флирт, сладкий апельсин – это счастливый конец. Рецепт бестселлера готов!

Если бы еще так просто было его написать, – мысленно вздохнула Эрика, спускаясь в столовую.

И, кстати, вопреки ожиданиям иностранных туристов, на завтрак была не «овсянка, сэр», а так называемый полный английский завтрак, включающий в себя: яйца, бекон, сосиски, тосты с маслом, запеченные бобы, чай и черный пудинг, который Эрика терпеть не могла. Дома она всегда отдавала этот ломоть кровавой колбасы с овсяной крупой своему отцу. А так, плотный и согревающий на весь день завтрак ей нравился, и она с восторгом встречала его по субботам, когда мама готовила его. Женевьева была француженкой, и подобная трапеза вызывала у нее ужас, но ради дочери, сына и мужа-шотландца она мужественно терпела это безобразие раз в неделю.

Мысли о семье заставили вспомнить о лете и улыбнуться. Эрика провела его с матерью на юге Франции, брат не поехал: он только закончил старшую школу и хотел оторваться летом с друзьями. Женевьева и Эрика гостили у бабушки с дедушкой, и кроме них, дом оживляла постоянная череда сменяющихся родственников и друзей семьи. Веселые застолья до глубокой ночи, запах лаванды, споры о кулинарии – истинной страсти любого француза – теплом отзывались у нее в сердце. Особенно уютно ей было, когда приехал отец. Мартэн недолюбливал «лягушачий край» и «мелодичную тарабарщину» от его неизменно клонило в сон, ведь он так и не выучил французский, и все беседы для него были абсолютно непонятны, а южный климат – слишком жарким и изматывающим. Но Эрике нравилось сидеть рядом с отцом и тихонечко переводить разговоры, добавляя смешные комментарии от себя, нравилось видеть его таким сильным и уверенным в себе, несмотря ни на что, но больше всего ей нравилось замечать взгляды, которые бросали друг на друга ее родители. Было очевидно, что их страсть все еще не угасла за долгие годы.

Молодой, вечно улыбающийся американец неожиданно принял улыбку Эрики на свой счет. Он радостно помахал ей из-за соседнего стола и что-то произнес на этом ужасном американском английском. Ну нет, даже не надейся! – мысленно фыркнула девушка и отвернулась. Недолюбливать янки она стала после того, как ее лучшая подруга познакомилась с таким смазливым красавчиком в пабе и теперь, вместо того чтобы искать вдохновения в «туманных лесах Альбиона», укатила в Америку есть гамбургеры и напичканные содой панкейки.

Эрика понимала, что отчасти ею руководствуется обида. Подруги давно планировали подобную поездку после окончания института. Мечтали, как вместе будут писать по вечерам, а днем гулять по лесу, нагуливая фантазию и аппетит. Но в последний момент Кирсти предпочла очередного ухажера. Девушка уверяла, что на этот раз у нее все серьезно, что Джонатан не такой, как местные оболтусы, ну и что с того, что его прабабушка ирландка, он-то давным-давно американец!

В итоге Эрика поехала одна, глубоко в душе немного завидуя подруге, ведь Эрика по-настоящему еще ни с кем не встречалась. Она ждала «ту самую» любовь, искру, которая разгорится в сердце и раскрасит мир в волшебные краски. И начинающая писательница переживала о том, сможет ли она написать хороший роман, если сама не испытывала волнения и трепета любви? Возможно, тот американец напротив – отличный парень, и если дать ему шанс, то… Но нет.

Эрика ни за что не променяет старинный и загадочный Эдинбург, наполненный древними тайнами, дышащий историей, на слишком быструю и шумную неоновую Америку. Она любила гулять по Королевской миле, ей щекотала нервы история про Уэстпортские убийства3^[1], любила по пятницам шум в районе Грассмаркет, куда они ходили веселиться. Она помнила, с каким нетерпением они, маленькие, с Кирсти ждали открытия тупика Мари Кинг и гадали, какие же из ходящих среди детей ужасных историй могли там на самом деле произойти. Мальчишки уверяли, что там замурованы больные чумой, а в особом почете ходили тогда те из ребят, кто жил поблизости и рассказывал, что по ночам слышит стоны и скрежет ногтей по камню. После посещения музея, в котором их серьезно напугали куклы больных и чумного доктора, девочки долго дразнили друг друга призраком маленькой Энни. Помнится, тогда все в школе только и твердили об этом тупике, даже придумали клятву: клянись, что ты сделаешь/или не сделаешь то-то и то-то, либо тебя заберет призрак Энни. Даже сейчас у Эрики пробежали мурашки по спине от воспоминания.

Закончив завтрак, девушка решила развеять пугающие мысли прогулкой по лесу: вчера лес показался ей волшебным. Листья деревьев пожелтели, а проходящее сквозь них солнце окрашивало все в золото, казалось, девушка гуляла в священном лесу Лотлориена, и еще мгновение – как среди стволов мелькнет сияющий силуэт светлой владычицы Галадриэль4^[1]. Однако сегодня лес был не приветлив, словно желал усугубить тревожные ощущения Эрики. Туман только стал расходиться, пахло костром и влагой. Стволы деревьев намокли и потемнели, и за каждым новым поворотом тропинки Эрике казалось, что притаилась фигура.

Возможно, это сидхи – ведь сегодня ночь Самайна, завеса между мирами истончилась, самое время подыскивать себе жертву для великой жатвы, – подумала Эрика и сделала заметку в своем писательском блокноте.

Что если начать роман так: некая Джейн заблудилась в лесу накануне Самайна. Уже смеркалось, а лес становился все гуще, туман наползал со всех сторон, намекая на близость болота. От ветра скрипели ветви, и Джейн казалось, что за ней идут тролли. Девушка заметила огонек и направилась к нему. Корни деревьев будто специально выставляли ей подножки, чтобы она постоянно спотыкалась о них. Свою корзинку Джейн давно потеряла, но все, что сейчас ее волновало – это желание скорее выбраться к людям и согреться. Кажется, лес расступился, но Джейн не могла быть в этом уверена из-за сгустившегося тумана, огонек впереди становился все ближе. Вдруг из-под ноги девушки что-то выскочило, и Джейн метнулась в сторону, увязая одним ботинком в болоте. Потревоженная утка обиженно закрякала.

– Разве тебе не говорили, что нельзя идти на болотные огни? – словно из ниоткуда перед Джейн вырос длинноволосый юноша.

– Ох! Как же ты напугал меня. Откуда ты здесь взялся?

– Я… возвращался из леса. Ходил прогуляться, когда услышал, будто медведь ломится через чащу. Но медведи давно не водятся в этих краях, подумал я, и решил посмотреть. И, как оказалось, весьма вовремя.

– Это я шумела как медведь? – изумилась Джейн.

– Ты заблудилась. Уже поздно, и в лесу опасно, – вместо ответа сказал юноша.

– Но что это за огонек впереди? Я думала, это окно в чьем-то доме.

– Впереди только болото. Давай поторопимся, скоро начнется охота.

– Охота? Ты же не про дикий гон в ночь Самайна? Это же все выдумки.

– Может, да, а может, и нет. Давай не будем проверять это на себе.

Эрика так увлеклась новой идеей, что не заметила, как оказалась в неизвестной ей части леса. Не хватало еще самой заблудиться в лесу накануне праздника – ей-то на помощь не придет юный сидх, хотя в этих лесах так легко поверить в сказку. Взять бы хотя бы этот большой, поросший мхом и плющом пень – он может быть дворцом маленького народца, и если прийти сюда ночью, то тебя пригласят принять участие в веселых танцах у костра, а под конец праздника предложат взять угля, который утром волшебным образом превратится в золото5^[1].