Не все истории придуманы.

Некоторые из них придумали нас.

Ночная смена

Алексей работал санитаром в городском морге уже третий месяц. Ночные смены платили больше, а деньги были нужны позарез. Он думал, что привык к мертвым телам, к их восковой коже и застывшим лицам. Но этой ночью что-то было не так.

Все началось с тела No. 247 – молодой женщины, которую привезли после автокатастрофы. Когда Алексей перекладывал ее на каталку, ему показалось, что она слегка вздохнула. Он остановился, прислушался. Тишина. "Нервы", – подумал он.

Около полуночи свет в морге начал мигать. Старая проводка, ничего необычного. Но когда Алексей проходил мимо холодильных камер, он услышал звук – словно кто-то скребется изнутри. Слабо, почти неслышно. Он замер, сердце забилось быстрее.

Звук повторился. Камера No. 12. Именно туда он поместил тело 247.

Дрожащими руками Алексей открыл дверцу. Тело лежало точно так же, как он его оставил. Но простыня была сбита, а на внутренней стороне дверцы виднелись царапины – свежие, с остатками плоти под ногтями трупа.

"Посмертные спазмы," – попытался он себя убедить, хотя знал: спазмы не оставляют таких следов.

Когда он закрыл камеру и повернулся, за его спиной раздался металлический скрежет. Дверца камеры No. 15 медленно открывалась. Оттуда показалась синюшная рука, потом другая. Тело старика, умершего от сердечного приступа три дня назад, медленно сползало с полки.

Алексей хотел закричать, но горло перехватило. Он попятился к выходу, но споткнулся. Упав, он увидел, как по всему моргу одна за другой открываются дверцы камер. Мертвые тела, в разной степени разложения, начали медленно, неуклюже подниматься.

Но хуже всего было то, что все они смотрели на него. Мутными, безжизненными глазами. И улыбались. Кривыми, неестественными улыбками.

Тело 247 было среди них. Она двигалась увереннее остальных, голова которой болталась под неестественным углом после аварии. Она наклонилась к нему и прошептала голосом, похожим на шелест сухих листьев:

"Спасибо, что так хорошо о нас заботился. Теперь наша очередь позаботиться о тебе."

Последнее, что помнил Алексей, – это холодные руки, тянущие его к открытой камере. Утром его коллеги нашли морг пустым. Алексей исчез, но появилось новое тело в камере No. 13. Молодой мужчина с широко открытыми от ужаса глазами и седыми волосами.

А ночной охранник поклялся, что иногда слышит из морга тихое царапанье и чей-то приглушенный крик о помощи.

Призрак Анары

Анара была единственной дочерью в семье, красивой и умной девушкой, которая мечтала стать учительницей. Но родители видели в ней только способ решить свои финансовые проблемы. Когда ей исполнилось 18, они объявили, что она выйдет замуж за Рустама – сына богатого соседа.

"Он обеспечит тебя," – говорила мать, отворачиваясь от слез дочери.

"Это наше решение," – отрезал отец, когда Анара умоляла его подождать.

То, что Рустам был наркоманом, родители знали, но деньги были важнее. Анара плакала, умоляла, грозилась сбежать, но никто ее не слушал. Свадьбу сыграли против ее воли.

Первые побои начались через неделю после свадьбы. Рустам приходил домой в ломке, злой и жестокий. Анара звонила родителям, показывала синяки, но отец только говорил: "Терпи. Мужа надо слушаться."

Последний раз она позвонила матери в слезах: "Мама, он меня убьет. Забери меня домой, пожалуйста."

"Не выдумывай," – ответила мать и повесила трубку.

Через три дня Анару нашли мертвой. Официально – несчастный случай, упала с лестницы. Но соседи слышали крики и звуки драки.

На похоронах родители рыдали, но было слишком поздно.

А потом начались странности.

Первой умерла мать Анары. Она проснулась ночью от того, что кто-то звал ее имя. В темноте комнаты стояла Анара – бледная, с синяками на лице и шее, в том самом платье, в котором ее похоронили.

"Мама," – сказала она тихим, печальным голосом. "Ты не захотела меня спасти."

Мать пыталась закричать, но не могла пошевелиться. Призрак дочери медленно приблизился и коснулся ее лица холодными пальцами. Утром женщину нашли мертвой – сердце остановилось от ужаса, лицо застыло в крике.

Отец продержался еще месяц. Анара являлась к нему каждую ночь, стоя в углу его спальни, молча глядя своими печальными глазами. Она не говорила ни слова, но он слышал ее мысли: "Почему ты не защитил меня, папа? Почему деньги были важнее моей жизни?"

Он начал пить, не мог спать, худел на глазах. Друзья говорили, что он бормочет что-то про дочь, просит у кого-то прощения. В конце концов его нашли повешенным в той самой комнате, где Анара когда-то умоляла его не выдавать ее замуж.

На стене кровью было написано: "Слишком поздно."

Рустам исчез в ту же ночь. Говорят, соседи видели, как он выбежал из дома с криками, будто за ним кто-то гнался. Его нашли через неделю в реке – утонул, но на теле не было следов борьбы. Только странные отметины на шее, словно чьи-то пальцы.

Дом семьи Анары до сих пор стоит пустой. Местные жители обходят его стороной, потому что по ночам там горит свет в окнах, хотя электричество давно отключили. А иногда прохожие слышат плач молодой женщины и тихий голос, повторяющий:

"Родители должны защищать своих детей… а не продавать их…"

Детский смех

Семья Ковалевых переехала в старый дом на окраине города. Дом был дешевый – слишком дешевый, но они не задавались вопросами. Денег было мало, а места хватало для них и их семилетней дочки Маши.

В первую же ночь Маша проснулась от детского смеха. Тихого, звонкого, доносившегося откуда-то из стен. Она разбудила родителей, но когда они пришли, смех утих.

"Это соседские дети играют," – успокоил папа.

Но соседей не было. Дом стоял в поле, ближайшие жилища – в километре.

Смех повторялся каждую ночь. Всегда в одно время – в 3:33. Маша перестала спать, появились темные круги под глазами. Родители решили, что у ребенка проблемы с адаптацией к новому месту.

Через неделю Маша начала разговаривать с кем-то невидимым.

"С кем ты играешь?" – спросила мама.

"С Катей и Петей. Они живут в стенах. Они говорят, что раньше здесь жили, но потом что-то случилось."

Родители переглянулись. Детская фантазия, решили они.

Но потом начались странности. Игрушки перемещались сами собой. В детской комнате становилось ледяно холодно без причины. А на запотевших окнах появлялись отпечатки маленьких ладошек – изнутри.

Мама решила узнать историю дома. То, что она выяснила, заставило ее кровь застыть в жилах.

15 лет назад здесь жила семья с двумя детьми – Катей (6 лет) и Петей (4 года). Однажды зимней ночью в доме случился пожар. Родители успели выбраться, но дети остались в своей комнате. Их тела так и не нашли – огонь был слишком сильным.

Когда мама рассказала об этом мужу, они решили немедленно съезжать. Но было уже поздно.

В ту ночь их разбудил не смех, а детский плач. Маша стояла посреди своей комнаты и рыдала.

"Катя и Петя злятся," – всхлипывала она. "Они говорят, что мы хотим их бросить. Они говорят, что мы должны остаться с ними навсегда."

Вдруг температура в доме резко упала. Дыхание стало видимым. И тогда родители увидели их – двух детей, стоящих рядом с Машей. Полупрозрачных, обгоревших, с пустыми глазницами вместо глаз.

"Не уходите," – прошептали они хором голосами, похожими на треск горящего дерева. "Мы так долго были одни. Теперь мы можем играть вместе."

Дом начал содрогаться. Двери захлопнулись сами собой. Окна покрылись льдом изнутри. А детские призраки медленно приближались, протягивая обгоревшие руки.

"Останьтесь с нами," – повторяли они. "Навсегда."

Утром соседи увидели дым, поднимающийся над домом. Когда приехали пожарные, дом горел точно так же, как 15 лет назад. Тела семьи Ковалевых нашли в детской комнате – они сидели в кругу, держась за руки, с улыбками на лицах.

А местные жители говорят, что теперь по ночам из пепелища доносится смех уже не двоих, а пятерых детей. И иногда можно увидеть силуэты в окнах несуществующего дома – две маленькие фигурки и три побольше, играющие в вечные игры среди призрачных стен.