– Одно хотелось бы мне знать, – продолжаю я. – У меня такое ощущение, что у себя дома, в Оденвэльде, вы – безупречный гражданин и отец семейства: вы ведь нам как-то показывали фотографии своих трех детей у окруженного розами дома, в стены которого вы принципиально не вложили ни куска гранита, – как неудавшийся поэт, я ставлю вам это в большую заслугу; так почему вы, уехав оттуда, превращаетесь в этакого короля ночных клубов?
– Чтобы дома с тем большим удовольствием вести себя как добродетельный гражданин и отец семейства, – не задумываясь, отвечает Ризенфельд.
– Уважительная причина. Но зачем вам эти окольные дороги?
Ризенфельд усмехается:
– Таков мой демон. Двойственность человеческой природы. Никогда о такой штуке не слышали? А?
– Я не слышал? Да я сам образец подобного раздвоения.
Ризенфельд разражается обидным смехом, примерно таким же, как сегодня утром Вернике.
– Вы?
– Такая двойственность существует и на более высоком духовном уровне, – заявляю я.
Ризенфельд делает глоток вина и вздыхает:
– Действительность и фантазия! Вечная погоня, вечные противоречия. Или… – иронически добавляет он, овладев собой, – в вашем случае, так как вы поэт, конечно, тоска и утоление, Бог и плоть, космос и локус…