Часть 1

Глава 1. Вступление

Вряд ли можно сомневаться, что когда-либо британские колонисты обосновывались в более благополучной, процветающей и в особенности более организованной колонии, чем Британнула. Однако и у нее был период обособления от родины, хотя она никогда не поднимала восстаний, как ее старшая сестра Новая Зеландия. В этом отношении она просто последовала примеру Австралийских островов, которые, создав свое государство, сделали это при полном сотрудничестве с Англией. Несомненно, у нас была особая причина, которой не существовало в Австралии, и которая лишь отчасти была осознана британским правительством, когда нам, британулльцам, позволили быть самостоятельными. Великая доктрина "Установленного срока" была воспринята ими сначала с насмешкой, а затем с ужасом; но, несомненно, именно твердая вера, которую мы, британнульцы, питали к этой доктрине, послужила причиной нашего обособления. В течение тридцати лет, пока мы оставались сами себе хозяевами, не было ничего успешнее, чем наши усилия жить самостоятельно. Мы не отказывались от долговых обязательств, как некоторые из наших соседей, и не делали попыток построить коммунизм, как это было у других. Мы были трудолюбивыми, довольными и преуспевающими; и если мы и были поглощены обратно материнской страной, в результате того, что я не могу не назвать малодушным поведением некоторых наших пожилых британнульцев, это произошло не из-за каких-либо провалов со стороны нашего острова, а из-за оппозиции, которая противостояла "Установленному сроку".

Я думаю, что должен начать свой рассказ, объяснив понятным языком несколько очевидных преимуществ, которые будут сопутствовать принятию Установленного срока во всех странах. Что касается самого закона, то он был принят в Британнуле. Его одобрение было первейшим вопросом, который обсуждался нашей молодой Ассамблеей, когда мы оказались предоставлены сами себе; и хотя по этому предмету велись споры, ни в одном из них не было высказано возражений против этой системы. Я сам, в возрасте тридцати лет, был избран спикером Парламента. Тем не менее я смог принять участие в обсуждении законопроектов в комитете и делал это с определенным энтузиазмом. С тех пор прошло тридцать лет, и мой "срок" приближается. Но я все так же энергичен, как и прежде, и так же уверен в том, что доктрина в конце концов восторжествует по всему цивилизованному миру, хотя и признаю, что люди пока еще не созрели для этого.

Концепция Установленного срока уже обсуждалась, так что мне нет необходимости объяснять ее принципы, хотя ее преимущества могут потребовать нескольких аргументов в мире, который в настоящее время равнодушен к ее прелестям. Она состоит в том, чтобы избавиться от страданий, немощи и слабости старости, заранее договорившись о прекращении жизни тех, кто в противном случае стал бы стариком. Нужно ли объяснять жителям Англии, для которых я в основном пишу, насколько ужасны эти страдания и насколько высока стоимость жизни в старости, которая не в состоянии в какой-либо степени обеспечить свои собственные потребности? Мы, британнульцы, утверждаем, что нельзя допускать наступления такой старости. Ее следует предупредить в интересах как молодых, так и тех, кто становится стариком и вынужден доживать свой век после окончания трудового "срока". Человечество совершило две ошибки по отношению к своей собственной природе: во-первых, оно позволило миру быть обремененным постоянным содержанием тех, чьи труды уже должны были прекратиться, а беды – закончиться. Разве не то же самое говорит Псалмопевец: "Если по мере сил они живут четыредесять лет, то в силах их труд и печаль". И второе – заставлять тех, кто продолжает жить, влачить бесполезное и мучительное существование. Обе эти ошибки произошли от неразумной и необдуманной терпимости: терпимость к молодым, когда их не призывают обеспечить достойный и комфортный уход их предков; и терпимость к старикам, чтобы человек, когда он не просвещен и не осознает добра и зла, не захотел покинуть мир, для которого он не пригоден. Но такая снисходительность не лучше, чем непростительная слабость. Статистика говорит нам, что прокормить старика стоит дороже, чем прокормить молодого, равно как и обеспечить уход, питание и воспитание еще неокрепшего дитяти. Статистика также говорит нам, что неимущие молодые и не менее неимущие старики составляют треть населения. Пусть читатель задумается о том, какое бремя взваливает на себя всемирный бизнес. К этому следует добавить всех, кто из-за болезни больше не может работать, а из-за безделья не желает. Как может процветать народ, когда он так обременен? И ради чего? Что касается детей, то они, безусловно, необходимы. Их нужно кормить, чтобы они могли совершать добрые дела, когда придет их время. Но для чьего блага нужно поддерживать стариков и пожилых людей среди всех этих бед и несчастий? Если бы в нашем Парламенте был хоть один человек, способный продемонстрировать, что он вполне обоснованно желает подобного, законопроект не был бы принят. Хотя для меня политико-экономическая точка зрения на этот вопрос всегда была весьма убедительной, но облегчение положения пожилых людей было единственным аргументом, на который нельзя было возразить.

Некоторые противники этой идеи утверждали, что старикам это будет не по душе. Я никогда не был в этом уверен, да и сейчас не уверен. Когда колония свыкнется с системой Установленного срока, старики освоятся так же, как и молодые. Следует понимать, что для них готовилась эвтаназия; а скольких нынешних людей ждет эвтаназия? И они уходили бы из жизни со всеобщим уважением сограждан. Скольким из них выпал такой жребий? В последние годы своей жизни они должны были быть избавлены от любых ужасов нищеты. А сколько сейчас лишены того комфорта, который они не могут обеспечить себе сами? И для них не будет унизительным чувство, что они стали жертвами благотворительности. Они будут готовиться к уходу на благо своей страны, окруженные всеми удобствами, которым в их возрасте они были бы склонны, в колледже, содержащемся за государственный счет; и к каждому, по мере приближения счастливого дня, будут относиться с еще большим почтением. Я сам внимательно изучил вопрос о расходах и пришел к выводу, что благодаря использованию механизмов колледж можно сделать практически самоокупаемым. При этом мы должны были сэкономить в среднем 50 фунтов стерлингов на каждом ушедшем мужчине и женщине. Когда наше население достигнет миллиона, при условии, что только один из пятидесяти достигнет необходимого возраста, сумма, фактически сэкономленная для колонии, составит 1000000 фунтов стерлингов в год. Это избавило бы нас от долгов, позволило бы провести железные дороги, превратить все наши реки в судоходные, построить мосты и в скором времени оставить нас самыми богатыми людьми на Божьей земле! И все это благодаря мерам, приносящим больше пользы пожилым людям, чем любому другому слою общества!

Против нашей идеи приводилось множество аргументов, но все они были тщетны и бессодержательны. Против нас выдвинули религиозные соображения, и, рассуждая таким образом, в обиход вошло ужасное слово "убийство". Я помню, как в Палате представителей был объявлен запрет на использование фразы, столь отвратительной для величия народа. Убийство! Задумывался ли тот, кто пытался устрашить нас употреблением бранных слов, о том, что убийство, чтобы являться убийством, должно быть противозаконным? Закон должен был совершить это дело. Иного убийства быть не может. Если убийцу повесят – в Англии, я имею в виду, ибо в Британнуле нет смертной казни, – будет ли это убийством? Нет, только потому, что так предписывает закон. Мне и еще нескольким людям удалось наконец добиться того, чтобы это слово перестали употреблять. Затем они заговорили с нами о Мафусаиле и попытались привести аргумент относительно возраста патриархов. Я спросил их в комитете, готовы ли они доказать, что 969 лет, о которых говорится в Бытие, были той же самой мерой времени, что и 969 лет сейчас, и сказал им, что если благодаря медицинским средствам мира люди снова смогут жить так же долго, как патриархи, мы с радостью изменим Установленный срок.

По сути, не нашлось ни одного слова, которое можно было бы сказать против нас, за исключением того, что касалось чувств молодых и старых. Чувства изменчивы, говорил я им на том великом и славном собрании, которое мы провели в Гладстонополисе, и хотя от природы ими управляет только инстинкт, в конце концов они будут приучены подчиняться разуму. Недавно я прочитал, как в Англии чувствам позволили встать на пути такого великого дела, как кремация. Сыну не понравится, скажете вы, провожать отца в колледж. Но так ли уж он должен не желать этого? А если так, то не подскажет ли ему разум, что он обязан любить делать то, что обязан исполнить? Я с восторгом представляю себе, с какой гордостью, с какой честью, с какой заботой я мог бы, когда наступит "Срок", проводить своего отца в колледж, чтобы он в течение двенадцати месяцев наслаждался подготовкой к эвтаназии, которую не смогут нарушить никакие мирские заботы. Все существующие представления о гробе исчезли бы. Не будет никаких дальнейших попыток продлить время страданий, которые создала сама природа. Искушение молодых отказывать старикам в дорогостоящих удобствах, которые они не смогли заработать, больше не будет культивироваться. Молодой человек будет гордиться тем, что имя его родителей навечно занесено в летопись колледжа, основанного ради Установленного срока. У меня есть собственный сын, и я постарался воспитать его так, чтобы он с нетерпением ждал того дня, когда он занесет меня туда, как самую большую гордость в своей жизни. Обстоятельства, о которых я расскажу в этой истории, в некоторой степени помешали ему; но он, я верю, еще вернется к правильному образу мыслей. То, что я никогда не проведу этот последний счастливый год в стенах колледжа, является для меня, с собственной точки зрения, самой печальной стороной возвращения Англии нашего острова в качестве колонии.

Читатели наверняка догадываются, что я энтузиаст. Но есть реформы настолько великие, что человек не может не быть энтузиастом, если он принял в свою душу истину любого совершенствования человечества. Увы мне! Я никогда не доживу до того, чтобы увидеть, как реализуется на практике эта инициатива, которой я посвятил лучшие годы своей жизни. Колледж, построенный под моим покровительством в качестве подготовки к счастливому уходу, будет превращен в Торговую палату. Тех пожилых людей, которые, как я убежден, с нетерпением ожидали наступления дня своего высшего состояния, выпустили в мир и позволили им снова предаваться мирским мыслям в праздности никчемных лет. Наши мосты, наши железные дороги, наше правительство не получили должного финансирования. Наши молодые люди снова становятся безвольными под тяжестью возложенного на них груза. По правде говоря, я ошибался, думая, что столь великую реформу можно довести до совершенства в дни появления первых реформаторов. Божественная идея должна стать общепринятой в умах людей путем частого обсуждения, прежде чем она будет признана пригодной для человечества. Разве первые христиане не страдали от несчастий, нищеты и мученичества? Сколько веков потребовалось мировой истории, чтобы склонить ее к осуждению еще не отмененной традиции рабства? А трон, государь и епископ все еще продолжают обременять землю! Какое право имел я тогда, первый из сторонников Установленного срока, надеяться, что доживу до воплощения своей идеи в жизнь или что мне будет позволено покинуть мир в числе первых славных обладателей ее преимуществ?

Представляется абсурдным утверждать, что если бы такой закон действовал в Англии, то Англия не стала бы препятствовать его принятию в Британнуле. Это само собой разумеется. Но именно потому, что в Англии еще живы старики, в Британнуле страдает и молодежь, и старики. Премьер-министру на Даунинг-стрит было семьдесят два года, когда мы лишились возможности осуществить наш проект, а министру по делам колоний – шестьдесят девять. Если бы они были среди нас, и если бы нам позволили использовать нашу мудрость без вмешательства дряхлой старости, где бы они были? Я хочу со всем уважением сказать о сэре Уильяме Гладстоне. Когда мы назвали нашу столицу в его честь, мы были прекрасно осведомлены о его достоинствах. Он не обладает красноречием своего прадеда, но он, как утверждают нам, надежный человек. Что касается министра по делам колоний короны, одной из которых, увы, снова стала Британнула, то я, признаться, не нахожу его великим государственным деятелем. Нынешний герцог Хэтфилд не обладает ни дерзостью, ни благоразумием своего деда. Он был избран в нынешнюю Верхнюю палату как убежденный антицерковный либерал, но у него никогда не хватало духа стать настоящим реформатором. Именно благодаря "чувствам", которые, несомненно, наполняют сердца этих двух противников Установленного срока, доктрина Установленного срока на некоторое время угасла в Британнуле. Печально думать, что сила, интеллект и дух человечества должны быть побеждены той самой невежественностью, которую они хотят изгнать из мира.

Два года назад я стал президентом той страны, которую мы с гордостью называли восходящей империей южной части Тихого океана. И, несмотря на все внутренние противоречия, колледж Установленного срока был уже достроен. И тут я получил от британского правительства грозное извещение о том, что Британнула перестала быть независимой и вновь была поглощена материнской державой в составе колоний Короны. Как была воспринята эта информация, и с какой готовностью к ней отнеслись британнульцы, я сейчас и расскажу.