Эта легкость жизненных отношений была извинением ей самой. К чему рисовать себе мрачные драмы — все разрешается с очаровательной простотой. Она малодушно наслаждалась счастьем сознания, что нет ничего запретного.
И снова Золя меня удивил, хотя я думала, что после уже достаточно большого количества прочитанных у него романов это маловероятно, ан нет. Но, как я узнала уже после прочтения, он и сам был несколько удивлен получившимся результатом, а критики того времени в шутку или нет называли роман уступкой буржуазным вкусам публики. Да, здесь действительно нет всего того, в чем Золя частенько обвиняли и за что он собственно и вошел в историю литературы, нет острой социальной проблематики, нет жесткой драмы, нет натурализма, который подчас называли излишне грубым, нет сильных страстей, трагедий или характеров. Весь роман как будто написан в приглушенных тонах, когда я читала его, картинки, которые возникали в моем сознании, были написаны акварелью, слегка размытые, приглушенные тона, легкая зыбь слов.
Камерность и интимность произведению также придает совсем небольшое количество героев, да и декорации, в которых мы их встречаем. Японская беседка в саду преуспевающего доктора и его светской жены, двухкомнатная квартирка молодой вдовы с дочерью, меблированная комната для свиданий, чердак старой нищенки, кухня служанки, на которой совсем нет места — замкнутость пространства, замкнутость чувств. Там нет места счастью и любви, только страстишкам и ревности, воздуха не хватает живущим на этих страницах, никто из них не может вдохнуть полной грудью, и переносный смысл становится прямым, когда юная девочка, обреченная так и не стать девушкой и женщиной, задыхается от скоротечной чахотки, пожирающей ее легкие...
И в противовес этому Париж. Город ради которого автор и написал этот роман. В каждом слове, написанном о нем Золя, чувствуется любовь автора. Мы видим его в разные времена года, в разную погоду, он может быть радостным и зеленым, полным летних цветов, так и подталкивающий людей тоже расцвести и отдаться на волю эмоций. Может быть сумрачным и тусклым, залитым дождевой водой, которая водопадами струится по ступенькам лестниц, превращая тротуары в болота из липкой грязи. Может быть сонным и задумчивым, покрытым снежным одеялом и расплывающимся перед глазами прохожего, рискнувшего вглядываться в него сквозь завесу снежинок. Но всегда он горд, величествен и прекрасен.
Я никогда, к сожалению, не была во Франции, но мне бы очень хотелось увидеть этот город, воспетый столькими классиками. И пусть уже прошло много десятилетий с тех пор, как они создавали свои словесные полотна, пусть многое изменилось и модернизировалось, все равно я бы хотела попасть в описываемые места, прикрыть глаза, вызвать в памяти прочитанные слова и попытаться взглянуть через века их глазами...
Над блестевшим огнями Парижем восходило светящееся облако, — будто веяло багряное дыхание раскаленных углей. Сначала то был лишь бледный просвет в ночи, чуть уловимый отблеск. Постепенно, по мере того как шли часы, оно стало кроваво-красным и, вися в воздухе, неподвижно раскинувшись над городом, сотканное из всех огней, из всей сумрачно рокочущей жизни Парижа, оно казалось одной из тех туч, чреватых молниями и пожарами, которые венчают жерла вулканов.
P.S.: Мои рецензии на другие части цикла "Ругон-Маккары":
"Карьера Ругонов"
"Его превосходительство Эжен Ругон"
"Добыча"
"Деньги"
"Мечта"
"Завоевание Плассана"
"Накипь"
"Дамское счастье"
"Проступок аббата Муре"