Как автору это удалось? Совместить бесшабашность приключений Дюма и педантичность научных изысканий Жюля Верна? Сентиментальность слезливых дамских романов (которых в царской России именовали не иначе, как французские) и решительность докопаться до истины преступления? Эта насквозь классическая неторопливая история пестрит тем, что сейчас бы назвали штампами, роялями и банальностями. Вот только тогда еще они таковыми не были. И читали их не пресыщенные бразильскими мелодрамами и болливудскими зитами-гитами жители постэпохи сексуальных революций, а обитатели второй половины девятнадцатого века, полного тайн, бытовых неудобств, войн, неторопливости новостей, открытий и неконтролируемого процесса человеческого существования. Шутка ли, родовитому-у-все-на-виду-аристократу завести внебрачные связи, взбрендить в голову и поменять местами своих отпрысков - да и вообще, состоялась ли коварная часть плана, а? Гадать в отсутствии генетической экспертизы, искать истинные мотивы произошедшего по письмам, свидетельствам ненадежных участников и молчаливым доказательствами улик и предметов - вот в каких условиях будет проходить это расследование. А вести его будет... совсем не Лекок. Более того, он еще совершенно не знаменит и на знаменитость и гениальности не тянет, не претендует. Ха-ха, да и появится от лишь в начале, приведя в сюжет истинного сыщика, не менее эксцентричного, но иного. Знакомьтесь, папаша Тибуле. Он обладает всеми признаками тогдашнего предтечи детективных виртуозов, в одном только проигрывая Лекоку, он более старый. Папаша Тибуле пашет в полиции из любви к искусству, вот такое вот хобби у человека. Он, помимо того, что стар и богат, педантичен, логичен, последователен и умеет признавать ошибки. Хороший следопыт и философ, мизантроп в какой-то степени, для главного героя он был оптимален. Не затмевая по-французски трагичную историю, он все же твердо гнет свою линию, стараясь, чтобы каждая улика заговорила, если не хотят правдиво отвечать свидетели-человеки. История закручена на подмене младенцев, старых страстях, любовных письмах, благородных и не очень позах, честолюбивых порывах, молодых, не менее страстных чувствах и даже элементах безответной любви. Будет тут место содержанкам и любовницам, бессердечным и притягательным, как порочное чрево Парижа. Будет место старым заносчивым аристократам, которые считают себя превыше окружающих просто за счет факта своего порою бессмысленного существования. Будут тайные свидания, записочки, будут кормилицы, знающие много разного... Именно последнее и станет роковым для всего этого клубка. А уж эти пережитки галантного века, когда вопреки здравой прагматичности совершаются безумства во имя любви, - французский давешний девиз... Грядет новый век, век детективных расследований, и вот они, истоки.