Отзывы на книги автора «Эмиль Дюркгейм»

Периоды затяжной депрессии. Когда сидишь у окна с сигаретой и кружкой самого крепкого кофе. Жадно затягиваешься и разглядываешь людей. Смотришь в окно и тебе абсолютно ничего не хочется в жизни. Только включить одну из песен, чтобы была в тон твоему идиотскому настроению. Только вот все из любимого списка кажутся не теми, что могли бы выпустить боль. Нет желания путешествовать, создать семью, поменять работу или вымыть посуду, что неделю гордо стоит внутри керамической раковины. Словно незнакомая женщина на улице, обращает на себя внимание, чтобы потом отвергнуть с надменным лицом. Мне не жалко тешить её самолюбие попытками слов, только надоело думать о своём за себя. Для неё найдётся кто-то другой. Тот, кто сможет ценить, платить и любить. У меня другие проблемы и их уровень гораздо глобальнее. Например, посуда смотрящая на меня из глубины керамической раковины. Сморщив складки на лбу я пытаюсь немного подумать. Разве это действительно важно? Что вообще важно и нужно? Ходить на работу, зарабатывать деньги, уступать место в автобусе и всем без конца улыбаться? Что делает нас счастливыми и заставляет совершать одни и те же действия ежедневно? Мечта? Домик у океана на который не выйдет заработать не научившись воровать. Смириться с посредственностью своих возможностей в жизни? Прозябать и чахнуть, ожидая старость, разглядывая прилипшую гречку на дне неглубокой тарелки? Скучно и однообразно. Не представляю, как живут посредственные люди, которые имеют хотя бы немного возможностей для раздумий. Вывод один. Думать не стоит. Никогда. Ведь даже хвалёные книги не помогают и не превращаются в подорожник, способный вылечить рану. Выныривая из мира букв и снова столкнувшись с реальностью, становится страшно и одиноко. Врожденная наблюдательность играет злую шутку с моими убогими мыслями. Ты перестаёшь видеть в жизни прекрасное и снова бежишь по знакомому кругу. Не понимаешь происходящего. Может быть всё однажды изменится? Да. Обязательно будет другим. Только в худшую сторону.

Эмиль Дюркгейм в своей книге провел колоссальное исследование по изучению природы самоубийства. В строках он пытался найти причины данного явления, сводя всё к тому, что в первую очередь, человек решившийся на данный поступок не бывает вменяемым. Далее он делает попытки квалифицировать слои населения по различным признакам и найти среди них наиболее склонные к этому действию. В книге рассматривалась статистика самоубийств среди:

- Верующих
- Гендерной принадлежности
- Жители городов и сельской местности
- Возраст
- Материального положения
- Времени года
- Населения различных стран
- Экономической модели страны проживания
- Семейного положения
- И далее по не оглашённому списку

В итоге общая картина вырисовывается в случае наложения одного пласта полученных данных на другие, создавая портрет человека, идеально предрасположенного к совершению акта самоубийства. Но всё же данная книга оставляет после себя больше вопросов, чем даёт чрезмерное количество ответов и оставляет за собой скобки довольно привычной неактуальности в буквах. Урбанизация, положения гендеров и прочие данные потерпели значительные изменения в психологическом портрете самоубийцы, а само произведение выглядит больше хрестоматийным описанием прошлого, нежели практическим пособием в настоящем.

Мы охотно допускаем, что наша современная снисходительность по отношению к самоубийству заходит слишком далеко. Так как оно оскорбляет нравственное чувство, то его следовало бы отвергать с большей энергией и с большей определенностью, и это порицание должно было бы выражаться во внешних и точных формах, т. е. в форме наказаний. Ослабление нашей репрессивной системы в этом пункте есть явление аномальное. Но с другой стороны, наказания сколько-нибудь суровые невозможны: общественное сознание их не допустит. Ибо самоубийство, как мы видели, родственно настоящим добродетелям и является только их преувеличенной формой. Общественное мнение поэтому далеко не единогласно в своем суде над ним. Так как самоубийство до известной степени связано с чувствами, которые общество уважает, то оно не может порицать его без оговорок и без колебаний. Этим объясняется вечное возобновление спора между теоретиками по вопросу о том, противно ли самоубийство морали или нет. Так как самоубийство непрерывным рядом промежуточных степеней связано с актами, которые мораль одобряет или терпит, то нет ничего удивительного, что ему иногда приписывали одинаковый с этими актами характер и что предлагали относиться к нему с той же терпимостью. Подобное колебание лишь чрезвычайно редко проявляется по отношению к убийству или к краже, потому что здесь демаркационная линия проведена более резко. Кроме того, один тот факт, что жертва пресекла свою жизнь, внушает, несмотря ни на что, слишком большую жалость, чтобы порицание могло быть беспощадным.

Общественное порицание самоубийства ушло не особенно далеко. В желающего свести счёты с жизнью летят предрассудки о том, что тот, кто афиширует свои намерения не доводит дело до конца или в лучшем случае выдают фразу: "Идиот! Держись! Посмотри на других! Тебе хуже? С жиру бесишься"

В то время, когда социальные нормы, уровень понимания религии и уровень образования видоизменился, человека стремящегося к сведению счётов с жизнью данные фразы не приободряют и абсолютно не взывают к понятиям совести. Причин и выходов из желания самоубийства книга не даёт. Самоубийцу не волнует отпоют его или нет на пошарпанном кладбище. Он будет считать, что всё пройдет незаметно для жизни масс и механизм, потеряв незначительный винтик не перестанет работать. К сожалению, в данном случае, он прав, не считая своей ценности полученной кровными узами. И то в ходе жизни их ценность больше обременяет, нежели оставляет желание задержаться в раздумьях и поиске счастья. Воспитание и христианские нормы сегодня работать не будут. Сам автор предугадывает и анализирует веяния общества в попытке найти выход от ужасов этого желания человека:

Необходимо, чтобы не изредка только, но в каждый момент своей жизни индивид сознавал, что его деятельность имеет цель. Чтобы его существование не казалось ему пустым, он постоянно должен видеть, что жизнь его служит цели, которая непосредственно его касается. Но это возможно лишь в том случае, когда более простая и менее обширная социальная среда теснее окружает его и предлагает более близкую цель его деятельности. Религиозное общество также непригодно для этой функции.

А что делать, если ценности нет?

В этом случае книга представляет собой лишь исторический интерес и сборник статистики. Несколько цитат и поводов для размышлений. Несколько поводов написать рецензию и задуматься, закурив сигарету. Могучее человечество и наука. Выходов мы так и не нашли, кроме приема таблеток, посещений психолога и похлопывания по плечу. Склонности к самоубийству по-прежнему проявляют жители городов и деревень, мужчины и женщины, старые и молодые, богатые и бедные. В большей или меньшей степени в зависимости от хрупкости жизни и вороха пережитых потрясений. Будучи элементом статистики, каждый отдельный случай теряет эмоциональную составляющую и превращает человеческую жизнь в цифру. Не оставайтесь равнодушными при взгляде в тусклые глаза своего собеседника. Возможно, вы сможете спасти не самую ничтожную жизнь, придав своей немного настоящего смысла. Всегда оставайтесь людьми или хотя бы пытайтесь, не озираясь на остальных. Как всегда...

"Читайте хорошие книги!" (с)

Книга настолько старая, что в первой же главе встречаем слова "сумасшедший" и "сумасшествие" без определения этих терминов. Хотя во введении было оговорено, что такое "самоубийство" - было дано определение. А что такое "сумасшествие" не понятно. Это слово такое широкое, что каждый человек может объяснить его по-своему. Склоняюсь к мысли, что подразумевается автором такое заболевание, как шизофрения.

Дальше пошла социология в чистом виде - читается быстро, не так сложно, как думал изначально. Много "воды" в тексте, когда касается дело сухих фактов и цифр, некоторые предложения пришлось пропускать и читать к какому итогу пришел автор: часто повторяет "итак", "таким образом", "из вышесказанного следует", "следовательно", поэтому дотошное использование цифр и данных конца 19 века стран Европы немного утомляет.

Минус книги: само понятие "самоубийство" мало раскрыто. Факты, статистика, аналитика, обличение людей в их стремлении к максимальным желаниям и фантазиям, целям - всё это есть, а вот "по чесноку" и "без обиняков" о свершении людьми самоубийств этого недостаточно для того, кто уже разбирается в теме - медицина, психология, психиатрия, судмедэкспертиза в реальной жизни сталкиваются с понятием "самоубийства" непосредственно на прямую, люди из этих областей науки уже знают, что такое суицид - в данных социологических исследованиях ищут то, что недостает в понимании рассматриваемого феномена.

Для тех, кто хоть немножечко "в теме" книга будет не особо новой, но подкупает Эмиль Дюркгейм тем, что умеет чётко и сформулировано подводить итоги, подытоживать выводы. Из всех его выводов, сделанных в книге суммарно, +- можно собрать общую картину о феномене "самоубийства".

Чтение этой книги было достаточно любопытно, но всё же немного разочаровательно. С другой стороны, ожидать сейчас чего-то нового от книги 19 века, собственно, от момента, когда социология только-только начала развиваться как наука, было странно и слишком наивно. На момент написания это действительно было что-то свежее и непривычное, я просто не могу и не буду обвинять автора в водянистости текста – всё-таки исследование и анализ здесь проводятся. Рассуждения же по первости явно неизбежны, особенно когда мы говорим о социологии. Знакомиться с этой книгой стоит больше из-за исследовательского интереса – как там всё начиналось? Что думали? Каким был анализ и насколько сильно «мы сейчас» отличаемся от «мы тогда»?
На самом деле, даже при условии возраста этой работы можно узнать что-то новое для себя, если в целом не знаком/не интересовался социологическими исследованиями на тему самоубийства. Даже несмотря на то, что каждого времени есть свои особенности и новые факторы, некая последовательность сохраняется, и за этим и интересно, и страшно следить. Вдвойне интересней сравнивать прошлые взгляды/утверждения (часто ошибочные и неверные) с современной наукой, а ещё вдвойне грустней смотреть на людей, которые хандру и меланхолию путают с депрессией.

Сейчас при исследовании, так сказать, внутренней составляющей подвергается анализу не только обстановка, в которой находится человек, его убеждения и окружение, но и прошлое, и многие другие особенности (если, конечно, не нарваться на typical «всё из детства»). Дюркгейм же опирается исключительно на внешнее воздействие, внешние факторы и, скажем так, обезличивает всё, что может привести к летальному исходу. И вроде бы обезличивание для науки хорошо, но подобный анализ имеет слишком большую погрешность, а погрешность – это новые смерти.
В рассуждениях автора часто интересно «теряться» и спорить вслух или про себя, но в какой-то момент от этого сильно устаешь: мысли начинают повторяться, а старые идеи кажутся ну слишком уж абсурдными. И где-то ближе к середине книги интерес для меня был потерян.

Перевод, к сожалению, местами достаточно корявый. Корявый настолько, что это очень сильно обращает на себя внимание, но сделать ты с этим всё равно ничего не можешь, но и не обращать внимание нельзя.

В любом случае, это был интересный опыт, но не скажу, что потраченное время действительно того стоило.

Наверное, книги с таким названием во все времена должны одновременно и пугать и манить читателя.

Пугать - потому что от веку на подобных темах лежит негласная печать социального табу. Их почти не принято обсуждать публично, вслух, скорее, наоборот, при слове «самоубийство» принято понижать голос и отводить глаза. А потому, беря её в руки, чувствуешь, что прикасаешься к чему-то полузапретному, и даже в пустом помещении слегка оглядываешься по сторонам, невольно спрашивая себя: как же он осмелился писать об этом в далёком 1897 году, когда общество было куда как более богобоязненным, и, главное, почему он говорит об этом напрямую, без обиняков, фактически, выстреливая названием своей книги в читателя, кем бы он не был, каким бы подготовленным не считал себя к такому разговору.

А манить… Да тоже всё просто. Думаю, что редкому человеку в «минуту жизни трудную» удалось избежать подобных мыслей. Почти каждый в определенных обстоятельствах говорил себе, что это для него – крайний выход из крайней ситуации, но… сейчас ещё не край. Странным образом прикосновение к возможности собственной смерти выполняет для многих, кто хотя бы раз задумывался об этом, своеобразную терапевтическую функцию: возможность самоубийства – страховка индивидуальной жизни. И даже само чтение книги Э.Дюркгейма – это тоже в какой-то степени самотерапевтическое сдвигание чувства смерти из личностно-эмоциональной плоскости в познавательную, а потому - слегка отстраненную. Прочитать её – всё равно что заговорить себя цифрами и фактами.

К проблеме самоубийства обычно подходят либо философски, либо психологически. Э.Дюркгейм подходит социологически, отрицая целесообразность первых двух позиций. Эта книга - одно из самых обстоятельных и почти вневременных исследований социальных корней и возможных типов самоубийства, которое и сегодня читается не без любопытства. Оно тем более примечательно, что автор всячески открещивается от обсуждения индивидуально-психологических причин самоубийств, но по сути говорит именно о них, только преломляя их через призму социальных факторов. Он полагает, что самóй социальной историей закономерно заданы главные триггеры самоубийства – осознание своей бесполезности для социума, отсутствие семьи и детей, эскапизм, интроверсия, отсутствие сколько-нибудь знáчимых отношений с другими людьми… По сути, всё это – многоликое одиночество, которое для кого-то просто становится невыносимым. Социологический подход всего лишь «омассовляет» индивидуальные переживания, пытаясь персональное превратить в «типичное» и «среднестатистическое». Но, может быть, ничего среднего и типичного в человеческом мире и вовсе нет, есть только пристрастно-субъективное, тем более в решении такого вопроса, как «быть или не быть».

Читать Э.Дюркгейма сегодня всё ещё интересно и, наверное, небесполезно, хотя отношение к человеческой жизни, её утрате и уничтожению стало совершенно иным. И все мы, как ни жаль…

...Тем верней расстаемся,
что имеем в виду,
что в Раю не сойдёмся,
не столкнемся в Аду.
(И.Бродский)

   Интересный труд Эмиля Дюркгейма — французского социолога и философа, предшественника структурно-функционального анализа.

   Не знаю почему меня заинтересовало прочесть его, но больше, чем просто интереса и не нужно. А написать отзыв к этой книге вовсе кажется мне занятием бестолковым: ну о чем писать? Достаточно понимания того, что это за книга, и ничего рассказывать уже не придется.

Все таки интерес к этой работе оправданный, хоть и ожидаемо, что ничего нового для себя не нарою. Данные, приведенные в книге, давно покрыты пылью. Поэтому, новых открытый мной не ожидалось. 

Дюркгейм эффективно использовал в изучении социального феномена самоубийства свою методологию социологического исследования. По материалам исследования была опубликована монография «Самоубийство» увидевшая свет в 1897 г. (Старые исследования!) Характерно еще, что в предисловии к ней ученый говорит о тесном сотрудничестве социологии с другими общественными науками, прежде всего историей, этнографией и статистикой, без которых она, по его мнению, совершенно бессильна. Именно статистические данные легли в основу исследования. Анализируя их, Дюркгейм преодолел распространенные представления об индивидуально-психологических причинах самоубийств. Ученый настаивает на их обусловленности социальными причинами, а именно характером социальных связей. 

Исходя из этого, Дюркгейм выделил четыре основных типа самоубийства: эгоистическое, альтруистическое и аномическое, фаталистическое. 

И три вида самоубийства:

I. Маниакальное самоубийство.

Этот вид самоубийства присущ людям, страдающим галлюцинациями или бредовыми идеями. Больной убивает себя для того, чтобы избежать воображаемой опасности или позора, или действует, как бы повинуясь таинственному приказанию, полученному им свыше и т. д.

II. Самоубийство меланхоликов.

Этот вид самоубийства встречается у людей, находящихся в состоянии высшего упадка духа, глубочайшей скорби; в таком состоянии человек не может вполне здраво определить свои отношения к окружающим его лицам и предметам. Его не привлекают никакие удовольствия, все рисуется ему в черном свете, жизнь представляется утомительной и безрадостной. Ввиду того что такое состояние не прекращается ни на минуту, у больного начинает просыпаться неотступная мысль о самоубийстве; мысль эта крепко фиксируется в его мозгу, и определяющие ее общие мотивы остаются неизвестными.

III. Самоубийство одержимых навязчивыми идеями.

В этом состоянии самоубийство не обусловливается никакими мотивами, ни реальными, ни воображаемыми, а только навязчивой мыслью о смерти, которая без всякой видимой причины всесильно владеет умом больного. Он одержим желанием покончить с собой, хотя прекрасно знает, что у него нет к этому никакого разумного повода. Это инстинктивное желание не подчиняется никаким размышлениям и рассуждениям, подобно тем безудержным потребностям воровать, убивать, поджигать, которые раньше пытались истолковать как особые виды мономании. Так как больной отдает себе отчет в нелепости своего желания, то он пробует вначале бороться с ним, но все время, пока воля противится этому стремлению, больной грустен, подавлен, его грудь сжимает тоска, которая с каждым днем усиливается. В силу этой особенности данному виду самоубийства дают иногда название «самоубийство от тоски» (suicide anxieux)

   Редко читаю научную литературу, чувствую, что зря, все таки от художественной литературы интеллект так не расширяется. Но вот эту книгу, читать в рамках одного любопытства — тоже ничего не изменит. Ряд исследователей считает данную работу «методологической классикой», а другие — крупной неудачей.
Наверное, эта книга скоро совсем будет старьем, именно так, ведь современные исследования достигают все большего прогресса, а этот труд останется лишь звуком, именем и вкладом в начало и путь социологии. 

Но вот еще маленько интересного:

У каждого народа есть свой излюбленный вид самоубийств.

Число утопленников не изменяется в зависимости от времен года или от температуры воды на Севере или на Юге. Самоубийство путём использования огнестрельного оружия чаще всего используется в Италии и среди интеллигентной части населения Франции. Повешение чаще всего встречается в деревнях. В городах предпочитают бросаться с возвышенных мест или под поезд, как Анна Каренина. Дюркгейм делает саркастическое предположение, что, когда электричество будет больше распространено, то участятся самоубийства с помощью электрического тока. В армии обезглавливание или повешение считается позорной смертью...Процент самоубийств в данном обществе сохраняется на протяжении длительного времени. Самоубийство запрещено в христианстве с самого его основания, самоубийство – это результат дьявольской злобы. Были предусмотрены наказания за самоубийство – отказ в поминовении во время святой службы, имущество самоубийцы переходило не к наследникам, а к барону, тело самоубийцы подвергалось издевательствам, у дворян отнимали звание, рыцарский замок и герб. 

В России самоубийце отказывали в христианском погребении. В исламе самоубийство запрещено, т. к. умирать можно только по воле Бога, поэтому самоубийство – это бунт против Бога. Дюркгейм делает вывод, что современное возрастание уровня самоубийств – это патологическое явление, плата за цивилизацию и прогресс.