Элси Сильвер
Бессердечный

Elsie Silver

HEARTLESS

Copyright © 2022 by Elsie Silver

The moral rights of the author have been asserted.

© Елагина А., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

1
Кейд

Взгляд Люси Рид устремляется в мою сторону. Чересчур благодарный, как по мне.

– Ну, я обожаю рукодельничать. В свободное время занимаюсь скрапбукингом^[1]. Вяжу. Готова поспорить, Люку вязание пришлось бы по душе. Тебе так не кажется, Кейд?

Я едва сдерживаюсь, чтобы не засмеяться над тем, как она мурлычет мое имя. А еще я бы с удовольствием посмотрел, как кто-то заставляет Люка посидеть спокойно достаточно долго, чтобы он что-то сотворил спицами.

Теперь она с улыбкой обращается к Саммер, невесте моего младшего брата:

– Ты же знаешь, как это бывает. Всем нам нужны женские хобби, правда?

Из угла комнаты, где сидит мой отец, доносится хихиканье. Подбор няни превратился в полноценную семейную задачу.

И настоящий кошмар.

Саммер поджимает губы и фальшиво улыбается:

– Да, конечно.

Я едва не фыркаю. По представлениям Саммер, женское хобби – приседать с тяжелыми блинами в спортзале и мучить взрослых мужчин во имя «личных тренировок». Она нагло врет, но, возможно, из-за того, что она все еще новенькая в городе, Люси об этом не догадывается. Или, может, Люси ведет себя с моей будущей невесткой, как язвительная сучка, поэтому Саммер ей так отвечает.

– Хорошо. – Поднимаюсь я с места. – Что ж. Мы с вами свяжемся.

Люси, кажется, немного ошарашена тем, как быстро я перевел разговор в другое русло, но я уже услышал и увидел все, что меня интересовало.

Кроме того, врачебный такт – не моя сильная сторона. Мне по душе резко срывать пластырь.

Я поворачиваюсь на пятках, опускаю голову и ухожу, пока не стало слишком очевидно, что я заметил ее протянутую руку и просто не захотел ее пожать. Практически топая, я захожу на кухню и, облокотившись на примыкающий к окну разделочный стол, окидываю взглядом местность. Передо мной пики Скалистых гор, вздымающихся к небесам.

Ландшафт, дикий и скалистый, в начале лета пестрит красками: трава чересчур зеленая, небо чересчур голубое, а солнце достаточно яркое, чтобы немного размыть все вокруг и заставить вас щуриться.

Бросив несколько кофейных зерен в кофемолку, я нажимаю на крышку, и дом наполняется звуками. Я же в эту секунду стараюсь отогнать мысли о том, что буду делать с ребенком в ближайшие пару месяцев. Думая о сыне, я начинаю себя корить. Я чувствую, что должен делать для него больше. Больше присутствовать в его жизни.

В общем, непродуктивные мысли.

К тому же шум кофемолки имеет дополнительное преимущество – заглушает любезности, которыми отец и Саммер обмениваются с Люси у входной двери.

Это не мой дом, не моя ответственность. Мы проводим собеседования с нянями в главном фермерском доме, где живет отец, потому что в своем доме я не терплю случайных людей. Особенно тех, кто смотрит на меня так, будто эта работа – их билет в странную фантазию о счастливой семье со мной.

С другой стороны, Харви мог бы открыть здесь постоялый двор и с удовольствием заботиться о гостях. С тех пор как он получил травму и передал ранчо мне, он как будто постоянно слоняется без дела и с кем-то болтает.

Песчинки сыплются в белый бумажный фильтр в верхней части кофеварки, и я поворачиваюсь, чтобы наполнить водой кофейник.

– Не поздновато для кофе? – На кухню входит Харви, а за ним и Саммер.

Они и не подозревают, но сегодня я пью его целый день, так как нервничаю.

– Готовлю тебе на утро.

Саммер фыркает, а отец закатывает глаза. Они оба знают, что моим словам грош цена.

– Кейд, ты был с ней не слишком любезен. – Следующий его комментарий. Теперь настает моя очередь закатывать глаза. – Да, я понимаю, что весь этот процесс был для тебя испытанием, но…

Скрестив руки на груди, я опираюсь о столешницу.

– Я не особо приятный человек, но я с радостью встану на защиту своего ребенка и сделаю для него все.

Могу поклясться, уголки губ отца подрагивают, когда он садится за стол и закидывает ногу на ногу. Саммер просто стоит, прислонившись к дверному проему, и смотрит на меня. Она так часто любит делать, и это нервирует.

Саммер умна и не любит терять время понапрасну. Клянусь, я даже слышу, как у нее в голове крутятся шестеренки, но из-за того, что она молчит, никогда не узнаешь, что прячется у нее в голове.

Она мне нравится, и я рад, что у младшего брата хватило мозгов окольцевать ее.

– Ты милый, – задумчиво произносит она, – по-своему.

Приходится прикусить губу, чтобы они не увидели, что меня позабавил этот комментарий.

Саммер вздыхает.

– Послушай, она последняя, с кем мы провели собеседование. Я постаралась отсеять тех, кто был менее заинтересован в том, чтобы проводить время с Люком, и более заинтересован в том, чтобы проводить время с… тобой.

– Ого, парень, – отец хлопает ладонью по столу, – и их было немало. Кто бы мог подумать, что женщины охотно согласятся терпеть твою угрюмость и плохое настроение? Платят-то не так уж и хорошо.

Я хмуро смотрю на него, прежде чем снова переключить свое внимание на Саммер.

– Отбирать нужно было тщательнее. Нужен человек, который бы не проявлял ко мне никакого интереса. Без всего этого дерьма. Может, выбрать из тех, кто счастлив в браке?

– Счастливые замужние женщины не останутся у тебя дома на лето.

В ответ я хмыкаю:

– А как насчет кого-нибудь из другого города? Кого-нибудь, кто бы не знал нашу семью. И все мое дерьмо. Кого-нибудь, кто бы не переспал ни с одним из моих братьев. – Я морщу нос. – Или с моим отцом.

Харви издает сдавленный звук, похожий на смешок.

– Я уже несколько десятилетий один, сынок. Не суй нос не в свое дело.

Щеки Саммер заливаются краской, но я замечаю улыбку на ее губах, когда она отворачивается к окну.

– Знаешь, я бы и сам без проблем смог помочь, – добавляет Харви. Не в первый раз.

– Нет.

– Почему нет? Он мой внук.

– Точно. Именно такими и должны оставаться ваши отношения. Ты и так достаточно помог ему за жизнь. Твои спина и колени болят, поэтому тебе необходим отдых. Ты по-прежнему можешь проводить с ним время, когда захочешь, но не нужно изнурять себя долгими часами, ранним утром и, возможно, поздней ночью. Это несправедливо. И я не собираюсь тобой пользоваться. Точка. – Затем я снова обращаюсь к невестке: – Саммер, а может, ты? Ты бы замечательно справилась. Люк тебя любит. Я тебе не нравлюсь. И ты уже живешь на ранчо.

Я замечаю, как у нее дергается челюсть. Ей надоели мои вопросы, но мне не хочется оставлять своего мальчика с кем попало. Он – сущее наказание. И не одно. Но я не смогу должным образом поработать на ранчо этим летом без кого-то, кто бы позаботился о нем. Кого-то, кому я мог бы доверить его безопасность.

– Я же только включаюсь в новое дело, и эти летние месяцы – самые напряженные для меня. Не вариант. И перестань просить. Мне плохо от этого становится, потому что я люблю тебя и Люка. Но мы уже устали из кожи вон лезть, собеседуя людей только для того, чтобы добиться нулевого результата.

– Ладно, хорошо, – ворчу я. – Тогда я согласен на кого-то похожего на тебя.

В ответ она вскидывает голову и застывает.

– У меня идея. – Она подносит палец к губам, и Харви поворачивается к ней с немым вопросом в глазах.

Он выглядит чертовски обнадеженным. Если уж я устал от эпопеи с поиском няни на лето, то Харви, должно быть, совсем измучен.

Я хмурю брови.

– Кто?

– Ты ее не знаешь.

– У нее есть опыт?

Саммер пристально смотрит на меня, ее широко раскрытые темные глаза ничего не выражают.

– Да, у нее есть опыт общения с хулиганами.

– Она в меня не влюбится?

Саммер фыркает самым неподобающим для леди образом:

– Нет.

Ее уверенность, наверное, должна была бы меня задеть, но мне все равно. Я отталкиваюсь от стойки и провожу пальцем по ее поверхности.

– Отлично, подходит, – говорю я ей, выходя через заднюю дверь по направлению к своему дому и удаляясь от неразберихи, связанной с подбором подходящей няни для пятилетнего мальчика.

Мне просто нужен кто-то, кто бы мог войти в мою семью, а затем легко выйти из нее. Простой человек, но в то же время компетентный.

Всего на пару месяцев. Это не должно быть так сложно.

* * *

Я копаюсь в памяти, вспоминая, когда у меня последний раз был секс.

Или, по крайней мере, пытаюсь вспомнить.

Два года назад? Три? В январе, когда я провел ночь в городе? Как давно это было? И как звали ту цыпочку?

Женщина передо мной переступает с ноги на ногу, выставляя одно бедро; ее узкие джинсы обтягивают округлую задницу так, что это должно быть запрещено законом. Складки под ягодицами манят почти так же, как и взмах ее медных волос, рассыпающихся по стройной спине.

Она привлекает внимание. Обтягивающая рубашка заправлена в обтягивающие джинсы. Каждый чертов изгиб на виду.

Я совсем сбился со счета, но ее вид, стоящей передо мной в очереди за кофе, все равно заставляет считать.

Вывод таков: секс у меня был так давно, что я уже и не помню. Но нужно держать в голове тот факт, почему я даже не позволял себе думать о представительницах противоположного пола.

Я отец-одиночка. На мне одном управление ранчо. Миллион обязанностей. Слишком мало времени. Недосып.

У меня уже давно не было времени на себя. Я просто не осознавал, насколько давно.

– Чем могу вам помочь, мэм?

Женщина передо мной смеется, и смех ее похож на перезвон колокольчиков на заднем крыльце, когда в них танцует ветер – мелодично и воздушно.

Что за смех…

Я бы узнал его везде. Я определенно никогда не встречал эту женщину. Я бы запомнил его, потому что знаю всех в Честнат Спрингс.

– Мэм? Даже не знаю, как к этому относиться, – говорит она, и, клянусь, в ее голосе слышится улыбка. Интересно, а губы у нее такие же красивые, как и тело?

Эллен, управляющая «Ле Памплемус», маленькой изысканной кофейней в городе, улыбается ей.

– Как бы вы хотели, чтобы я вас называла? Обычно я знаю каждого, кто входит в мою дверь, но не вас.

А, дело не в моей памяти. Я слегка наклоняюсь вперед, надеясь уловить имя. Но один из работников выбирает именно этот момент, чтобы смолоть кофе, поэтому я скрежещу зубами от досады.

Понятия не имею, зачем мне имя этой женщины. Просто захотелось узнать. Я из маленького городка, мне позволительно быть любопытным. Вот и все.

Когда шум кофемолки замолкает, морщинистое лицо Эллен озаряется:

– Какое красивое имя.

– Спасибо, – отвечает незнакомка передо мной. – А почему заведение называется «Грейпфрут»?

С радостным возгласом Эллен улыбается из-за прилавка.

– Я сказала мужу, что хотела бы назвать место как-нибудь по-модному. Как-нибудь по-французски. Он ответил, что знает на французском лишь le pamplemousse. Вариант показался мне достаточно хорошим, и теперь это вроде как наша шутка.

При упоминании мужа ее взгляд смягчается, и я чувствую, как в моей груди вспыхивает зависть.

Вслед за ней мелькает раздражение.

Единственная причина, по которой я не ворчал из-за их медленной болтовни, заключается в том, что я был слишком занят, борясь с публичным стояком, вызванным смехом этой девчонки. При нормальных обстоятельствах меня бы взбесило, что поход за кофе занимает столько времени. Я сказал отцу, что вернусь за Люком – судя по моим часам – прямо сейчас. Мне нужно вернуться, чтобы встретиться с Саммер и человеком, который, надеюсь, станет няней Люка.

Но мои мысли блуждают так, как я не позволял себе уже много лет. Так что, может быть, мне следует просто насладиться мгновением. Может, это нормально – позволить себе что-то почувствовать.

– Мне, пожалуйста, средний, экстрагорячий, без пены, полусладкий…

Я слегка закатываю глаза и опускаю поля черной шляпы. Конечно, у незнакомки с потрясающей фигурой должен быть раздражающе длинный заказ со сложным напитком.

– С вас три доллара и семьдесят пять центов, – говорит Эллен, не отрывая глаз от сенсорного экрана кассового аппарата, пока девушка у кассы роется в своей огромной сумке, явно ища бумажник.

– Вот черт, – бормочет она, и краем глаза я замечаю, как что-то выпадает у нее из сумочки на полированный бетонный пол у ее обутых в сандалии ног.

Даже не задумываясь, я опускаюсь на корточки и подбираю черную ткань. Я вижу, как ее ноги поворачиваются, поэтому выпрямляюсь.

– Вот, держи, – говорю я хрипло, потому что нервы у меня на пределе. Навыка разговаривать с незнакомыми женщинами у меня нет.

Но если нужно нахмуриться, то тут я профессионал.

– Боже, – отвечает она.

Теперь я могу хорошо рассмотреть ее лицо. Мое тело застывает, а легкие перестают работать. Ее смех не отразился на лице. Кошачьи глаза, дугообразные брови и молочная кожа.

Она чертовски великолепна.

С огненно-красными щеками.

– Прошу прощения, – вздыхает она, прикрывая рукой губы, похожие на бутоны роз.

– Не стоит. Все в порядке, – говорю я, но мне все равно кажется, что все происходит как в замедленной съемке. Я с трудом соображаю, так как все еще слишком зациклен на ее лице.

И черт возьми.

Ее грудь.

Боже, я веду себя, как какой-то жуткий старый извращенец.

Я опускаю глаза на кулак, зажимающий мягкую шелковую ткань.

Девушка охает, когда я разжимаю пальцы. И до меня медленно, но верно доходит, почему она так ужасается тому, что я, как джентльмен, поднял ее…

Трусики.

Я смотрю на клочок черной ткани в своей руке, и все вокруг словно расплывается. Мои глаза устремлены в ее глаза, такие широкие и зеленые. С множеством оттенков, как у мозаики.

Я не умею улыбаться, но уголки рта подрагивают.

– Вы, э-э, уронили свои трусики, мэм.