Пролог

«Меня зовут Гриша, мне сорок лет, и я стример», – так, наверное, выглядело бы общество анонимных стримеров. При этом анонимность оных заключалась в том, что такие индивиды никому не нужны и не интересны. Их имена, будь то вымышленные или настоящие, известны лишь в узком кругу людей, порой состоящего из двух-трёх человек. И я именно такой «ноунейм».

Практически все подписчики на моём канале самые обыкновенные «мёртвые души», купленные за деньги. Комментарии под каждым выпуском я пишу сам, используя фейковые аккаунты. Спорю с собой, бойко обсуждаю «свежий» материал и даже изливаю душу, делясь надуманными проблемами. И всё это для поддержания иллюзии «движухи». Вот только, как не крути-выкручивай, от злого рока не сбежать.

В один несчастный день моя маман поскользнулась на ступеньках и повредила лодыжку. А живём мы, надо сказать, под одной крышей и едим из одного холодильника. У меня, как вы понимаете, доходы плачевные и больше похожи на расходы. Поэтому известие о травме сильно подкосило и морально, и финансово. Видели бы, как я метался по комнате, не в силах принять маячащее впереди безденежье.

Впрочем, предприимчивая маман, сама нашла выход для нас обоих. Отказавшись от больничного, она превратила меня, непризнанного гения стрима, в помесь дворецкого, няньки и экзоскелета. Теперь каждое утро мне приходилось тащиться вместе с ней на работу в «Бюро добрых услуг».

Если б только знал, к чему всё это приведёт, сам бы себе ноги пообламывал…

1. В белом пальто

Карикатурный бородач с ботинком в одной руке и молотком в другой приветственно оскалился на вывеске «Бюро добрых услуг». Я прошёл под ней, с горячим желанием промотать весь день до вечера. Вот только с утра всё пошло каким-то «ягодичным» ходом.

Не успел я выйти из подъезда, как стая голубей обгадила с ног до головы. И откуда только взялись, эти сручие твари? Поблизости ведь ни одной голубятни! Пришлось вернуться, вымыться и переодеться. Маман на до мной хорошенько посмеялась, а после заставила нестись во весь апорт, чтобы успеть на работу.

Затем в метро…

Я на миг прикрыл глаза, и на тебе, жирный паук свалился на нос и стал гулять по лицу, как у себя дома. Мерзость. Полдня потом чесался, пока не отвлёкся на странноватого мужика. Нет, в «Бюро добрых услуг» приходят разные клиенты, но такого как этот, хм, в белом пальто, ещё не было.

Седовласый дядька разглядывал меня, точно музейный экспонат. А после достал из внутреннего кармана очки и молча положил на стойку.

– Хотите починить? – тут же уточнил я, не совсем понимая, что происходит. – Оправа в порядке, а заменой линз мы не занимаемся. Хотя, подождите. Уточню!

Выскользнув из клиентского зала, я пулей метнулся в подсобку, где маман разбирала недавнюю доставку. Набойки, ремешки для часов, батарейки и многое другое, кучами лежали на столе среди бумаг. Я отдышался, как если бы бежал стометровку, и тут же забыл за чем пришёл.

– Тебе чего? Опять отлыниваешь? Когда только повзрослеешь? Эх! Бездарь! – маман метнула парочку укоризненных взглядов и, тяжко вздохнув, завяла старый разговор: – Это ж надо было так обидеть жену, чтобы она в Канаду убежала. На край земли Илюшеньку увезла, внучка единственного. Такой замечательный мальчик, не чета тебе.

– Ну так его Ольга воспитала, а не ты. Иначе бы, как я, балбесом стал, – передразнивая интонацию маман, я нахально нарвался на взбучку.

В конце концов, уже достали каждодневные нотации, тирады и сравнения с каждым встречным-поперечным. Даже сын, с которым мы не виделись с развода, а это без малого семнадцать лет, и тот для маман, во всём был лучше меня.

Что за поскудство?

После короткой, но жаркой перепалки, я вернулся в клиентский зал, чувствуя адреналиновую бодрость. А там на стойке одиноко лежали очки. Мужика же в белом пальто ни где не было видно.

Странно…

Не смотря на фотографическую память, я не смог вспомнить лица седовласого чудика. Ни единой чёрточки. Ни-че-го!

– Хм. Работаете? – на потёртой поверхности администраторской стойки заиграли наманикюреные ногти.

«Нет, курю в сторонке!» – мысленно огрызнулся я и поднял глаза на девицу, презрительно глядевшую на меня с высоты своего «каблучкового-туфельного» роста.

– Здравствуйте! Чем могу помочь? Что случилось? – меня так и подмывало вставить: «Ногти не ремонтируем и лиц не починяем», но не стал.

– Вот! – она швырнула на стойку мужские наручные часы. – Заменить стекло и батарейку.

– А браслет? Браслет подогнать не надо? Под размер. Давайте запястье померим? – для пафосности я напялил забытые на стойке очки.

В этот момент, от наручных часов откуда не возьмись расползлась липкая лужица, похожая на вишнёвое варенье. По крайней мере, мне так почудилось.

Моргнул, и наваждение исчезло.

Однако, на деталях ремешка остались грязные пятна. Как будто вещицу наспех протёрли и сразу притащили в ремонт.

– Чего застыл? Забрать? – Пётр Евгеньевич, бессменный мастер «Бюро добрых услуг», навис над стойкой. – Тут работы на час. Квитанцию выдай.

Две пары глаз просверлили во мне кучу дырок. Я же при этом стоял болванчиком и придурковато кивал в ответ. Аж самому противно стало. Признаться, не помню, как выписал квитанцию и какую сумму в ней проставил. Меня словно по затылку треснули, отправив в часовой «зомбморок».

– Евгеничь, может ментам сообщить? – предложил я, только-только придя в себя. – Часы ведь не её. Наверняка краденые.

– И гравировка там: «Дмитрию от Людмилы». В квитанции-то чьё имя стоит? Не Люда? А какое? Таня? Глаша? Маша? – с кривой ухмылкой выдал мастер. – Тоже мне преступление века!

Держа в руках расписку на имя Точняк Аллы, я ощутил неприятную дрожь под коленками. К горлу комом подступила тошнота и сразу прошла.

– Ха-ха-ха! Ясно же, не её часики. Брата, свата, соседа или отца, – осмеял меня Пётр Евгеньевич и, похлопав по спине, добавил. – Не ищи криминал там, где его нет.

– Но кровь… Я видел. Там же кровь? – не понимая, что со мной твориться, я сам себя не узнавал: – «Сдались мне часы?! Что в них увидел? Кровь? Какую ещё кровь? Откуда?!»

И тут до меня дошло, что дело не во мне, а в очках. Получалось, из-за них я стал «самодуром в белом пальто», несущим свет, добро и справедливость в тёмные массы грешного народа. От подобных открытий мне стало анекдотично смешно и вместе с тем жутко.

Рука потянулась к коварному аксессуару. Однако, снять его не получилось. Да, что там не получилось!? Я даже нащупать ничего не смог! Пришлось искать зеркало. Благо в мастерской их предостаточно.

Значит, гляжу я, как на меня зловеще поблёскивает окулярами собственное отражение, и сколько бы не возил руками по лицу, пальцы всё одно, проходят сквозь оправу, оставляя на линзах дрожащую рябь.

– Переутомился? – сочувственно поинтересовался Пётр Евгеньевич, внезапно появившись за моей спиной. – Поставь табличку и сходи в кафешку, съешь чего-нибудь. Я заказы без тебя отдам.

– Нет! – криком вырвалось из моей глотки, напугав мастера.

– Иди. Проветрись или покури, пока мать не видит, – пряча взгляд, Пётр Евгеньевич с силой вытолкал меня в зал. – Топай-топай!

Перебирая ногами, как в тумане, я на «автопилоте» дошёл до футкорта Торгового Центра, на минус первом этаже которого располагалось «Бюро добрых услуг». Гуляя между столиками с посетителями, меня вдруг точно накрыло тёмным покрывалом.

И тут…

***

Шелест волн разбился о крики чаек, рассыпаясь пенным шипением по морской гальке. Солнце ударило по глазам, слепя и обжигая веки горячим дыханием.

Минута, две…

Сквозь белёсую пелену проступили очертания берега и фигура человека, застывшая над развёрнутым свитком. С каждым ударом волны, образ становился ярче. Вот уже видно, что это юноша в светлой тунике, похожей на римскую тогу. Впрочем, это и была тога. Откуда-то я точно это знал.

– Хэй! – заметив меня, юноша стал призывно махать рукой.

Ничего не добившись, он шустро направился в мою сторону. Я отступил на шаг и едва не упал, спотыкнувшись о торчащие под ногами булыжники.

– Мастер дал мне задачку. Если не решу до заката, снова прогонит. Что тогда делать? – неприятно заныл парень.

Его речь резанула по ушам своей необычностью. Он словно говорил на другом языке. Вот только всё сказанное отчего-то казалось мне понятным и ясным. Как если бы речь шла на родном языке.

– Помоги, птичка моя. Сделаю, всё что попросишь. Только помоги, – слова юноши потекли, сладкой патокой в мои уши.

– Даже женишься на мне? – насмешливо ответил я тонким женским голоском и звонко рассмеялся.

«Баба?! Нет, это не я. Кто-то другой! – догадка пронзила сознание. – Сон. Бред! Да, хрень какая-то!!»

– Жениться? Разве твои родственники позволят? Они же презирают такого бездельника, как я, – отмахнулся парень и с кислой миной уставился в свиток.

Я тоже посмотрел в него, через плечо «НЕдожениха». И сразу в глаза бросились математические знаки, составленные в сложные, для моего понимания, формулы. Чем больше смотрел в них, тем отчётливее осознавал – передо мной расписана схема прибора, имитирующего человеческий глаз, только видящий намного дальше и острее.

«Пробабка продедки подзорной трубы?» – в голове намертво впилось слово «окулус», попадавшееся в каждой строке свитка по несколько раз. Оно вертелось в мозгу, словно имело особое значение или же являлось ключом к древней загадке.

– Очередной поиск слабых мест? – я отчётливо увидел в памяти образ надменного старикашки, смотрящего на меня сверху вниз, как на букашку. – Твой мастер хочет проверить расчёты. Если найдёшь и исправишь ошибки, то соберёшь штуку, заменяющую глаз.

Мои руки запорхали перед лицом, изображая нечто для меня непонятное.

– При этом фальшивый глаз будет лучше настоящего, – в моей груде словно взвился рой насекомых. Такое щекотливое чувство, смешанное с азартом предвкушения.

– Насколько лучше? – поинтересовался парень, скептически подняв брови.

– Настолько, что сможешь видеть всё! Даже души неуспокоенных, мрачно бродящие среди живых, – с напускной жутью, ответил я всё тем же девичьим голосом.

– Глупая, кто станет такое изобретать? Так ведь недолго самому в загробный мир попасть. Да и какой материал может выдать эффект преисподней? Ох и грёзы у тебя, мечтательница, – парень свернул свиток и легонько треснул им меня по лбу.

– Ну и что? А ты используй кости мертвеца и тогда посмотрим, что получится, – озорство в моей душе рвалось наружу, желая поддразнить «НЕдожениха».

– Нет уж, с богиней преисподней у меня дел не будет! – отмахнулся он, карабкаясь вверх по камням. – Не подбивай!

– Трусишка. Явиться она – обольстишь. Не явиться – дальше живи, радуйся! – я задрал голову, глядя в синее небо, где парило несколько белых птиц.

Внезапно, одна из них на миг замерла, а после спикировала вниз. Я даже ахнуть не успел, как пернатая гадина набросилась на меня. Казалось, крик испуга застрял в горле, словно опасаясь вырваться наружу. А там, во всю глотку вопила белая птица. Мерзавка остервенело била меня крыльями по голове, царапала когтями лицо и клевала глаза, сквозь зажмуренные веки…