Дизайнер обложки Анна Крапива

© Элла Чак, 2022

© Анна Крапива, дизайн обложки, 2022

ISBN 978-5-0055-1312-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1 Солнечное затмение

Глава минус первая. Точка отсчета

3 сентября 2100 год

Случившаяся самым обычным вечером встреча, чуть не лишила ума молодого, но амбициозного ученого по имени Нестор. Его душевное равновесие всю жизнь оставалось неспокойным. Слишком много знаний с трудом помещались в голове двадцатидвухлетнего парня. Он постоянно размышлял, во что люди превратят его научные труды? Как распорядятся придуманными им технологиями?

Порой Нестор вел себя эксцентрично, если не сказать пугающе.

– Апельсины… – произнес голос за спиной ученого.

Нестор обернулся. Повода испугаться не было. Потому он спросил как можно более равнодушно:

– Кто здесь?

Ученый увидел человека. Нестор не знал, как описать явившийся перед ним образ словами науки. Ведь нарушены сразу три закона монументальной физики. Он пытался осознать, что видит, но не мог.

Неравнодушный к апельсинам собеседник управлял гравитацией. Он парил в воздухе, а кожа его светилась на скулах фиолетовыми бликами, напоминающими отпечаток Млечного пути.

– Апельсины похожи на солнце, – произнес человек, не сводя глаз с сетки фруктов. – Не перебивай меня, Нестор. Сегодня твой круг замкнется.

После этих слов, разговор их продлился пару часов. То, что услышал Нестор, сказалось на нем очередным приступом. Мозг молодого мужчины не справился с потоком полученной информации от парящей в воздухе незнакомки. Может, эта деталь не важна, особенно для ученых, не замечающих половых различий, но тот человек, что окликнул Нестора за пару метров до двери в его подъест – был девушкой.

Незнакомка ушла. Или улетела. Нестор не знал, может ли он доверять собственным глазам и рассудку? Он был изобретателем. Видел мир иначе. Иногда не понимал – где его фантазия, а где реальность. Может, и девушка привиделась? С учетом того, что печатают газеты, не мудрено, что мозг его воспламенился очередной порцией догадок.

К тому же ничего хорошего незнакомка не сказала. Наговорила такого, что разум Нестора вот-вот вплеснулся бы из его ушей. Хорошо хоть у него были апельсины.

– Да, да… апельсины… я запишу… я должен оставить послание…!

Дыхание его сбилось, горло пересохло, Нестор кашлял и хрипел от нехватки кислорода. Не было сил, чтобы дотянуться до звонка в квартиру, где ждала жена. Не было и желания. Никто его не поймет! Нужно оставить записи прямо здесь. Прямо сейчас. Вгрызаясь в кожуру апельсина зубами, Нестор прижал половинки фруктов к стенам подъезда и начертил огромный круг.

Его жена Нина за дверью квартиры поправляла косу: свернула ее в пучок, подколола шпильками. Она давно заприметила мужа. Смотрела на него с балкона, но окрикнуть не решилась. Два часа назад Нестор застыл на тротуаре в нескольких метрах от двери в подъезд и вел себя невероятно странно. Нет, Нестор всегда был себе на уме, и почти ко всем его выходкам Нина привыкла. Ее муж обладал нестандартным мышлением. Разглядела ведь Верховная Академия в его идеях особый талант.

Два года назад юному претенденту, единственному из сотен тысяч заявок, выдали грант на разработку проекта под кодовым названием «СЕКТОР». Нестор подписал тонну бумаг о неразглашении и сверхсекретности поручения. Он сдал отпечатки пальцев, отсканировал роговицу и обслюнявил ватную палочку, предоставил ДНК код, буквально «подписываясь кровью» под строками «СВЕРХСЕКРЕТНАЯ ИНФОРМАЦИЯ. ПРОЕКТ ВЫЖИВАНИЯ ВИДА В УСЛОВИЯХ ТОТАЛЬНОГО МИРОВОГО ВЫМИРАНИЯ».

Нина никогда бы не узнала над чем трудится ее муж, если не его разговоры во сне. Чаще всего он шептал слова: «сектор», «двушник» и «башня». Нина надеялась, муж прикидывает в уме вариант новой для них квартиры, ведь скоро их станет на одного члена семьи больше. Неплохо бы переехать в «двушку». В каком-нибудь зеленом «секторе». В домик с «башенками».

– Девять м-миллиардов… девять… д-девять. Девять м-миллиардов… – свалился обессиленный Нестор, закончив чертить круги. – Умрут… все умрут… тотальное… вымирание… серебряный… серебряный… д-дождь… все имеет начало… и все имеет к-конец… – заикался Нестор.

Каждое произнесенное слово доставляло ему физическую боль. Лицо кривилось, морщилось, рот косил в сторону, мышцы век свела судорога.

Когда за дверью дважды раздался грохот, похожий на звук падающего тела, Нина догадалась – это ее муж. Она могла узнать его обморок по одному только звуку. Бывало, Нестор впадал в забытьё. Бормотал о какой-то живой Системе, пыхтел и разговаривал сам с собой, поедая апельсины.

– Нестор, очнись!

Нина схватила ледяную ладонь мужа. Красные прожилки проступили в его глазах, с обветренных губ капала слюна. Рыжую шевелюру пронзили седые пики прядей, которых еще утром не было.

– НЕТ! – выдернул он руку, будто его ошпарило кипятком, – НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ! НЕ ПРИКАСАЙСЯ! Отвыкай… нельзя прикасаться! Ты умрешь, если дотронешься. Они все умрут… Мне надо… записать… надо… записать идею о серебряном… д-дожде…

В его руке осталась сетка апельсинов. Выхватив очередной фрукт, Нестор разодрал зубами кожуру. Лестничная клетка наполнилась ароматом цитрусовых.

– Солнце… солнце… – шептали его губы. – Она сказала, я их всех… их всех.

– Кто сказал?! Нестор, у тебя приступ! Отдай мне это, – попробовала Нина выхватить у него сетку.

– Оставь… Она умерла из-за них… – защищал Нестор апельсины, как родных детей.

– Я вколю тебе успокоительное! Сейчас, потерпи!

Когда Нина вернулась со шприцом, Нестор лежал на каменной плитке лицом вниз. Она подошла к стене, заметив, что муж не просто рисовал круги, он записал слова, идущие по кругу. Прислонившись щекой, разглядела бликующие разводы фраз: «все имеет начало и все имеет конец», «серебряный дождь», «замкнуть круг», «убить Систему».

Пыхтя на плитке, Нестор пробовал встать на четвереньки:

– Нина? Что происходит? – прижал он руку с опустевшей сеткой ко лбу.

– У тебя случился приступ. Ты кричал, чтобы я к тебе не прикасалась. Что кто-то умер из-за апельсинов! Нестор, – вздохнула Нина, – ты обещал пойти ко врачу, если приступ повторится.

– Это правда… она умерла.

Он не хотел, но его глаза дернулись к животу супруги. Нина сделала вид, что не заметила. Она не собиралась расстраиваться и рисковать ребенком. За столько времени должна была привыкнуть к припадкам мужа.

– Еще одно слово, и ты со своими апельсинами будешь спать на раскладушке в коридоре. Или нет. Прямо здесь!

– Нина, что мне делать? Пожалуйста прости! Но я видел!

– Ты уже много чего видел Нестор… видел летающие велосипеды и черный снег.

– Байки, – поправил он ее, – на антигравитации. А снег был серым.

– Этой субстанции нет в природе! Сам объяснял! Антигравитации не существует. И черного снега тоже.

– Но я… – выдохнул он, ударяясь головой о стену, – я могу логически обосновать возможность.

– Обоснуй потом нашей дочери, почему папа поздравляет ее с днем рождения по видео связи из дурки в смирительной рубашке.

– Думаешь, я схожу с ума? Но я видел… Видел девушку… Она управляла силой притяжения. – не стал он говорить «летала».

Нестор знал, его гениальный разум давно балансирует на тонком канате реального и вымышленного. Не канате. Уже нитке. Ну в самом деле! Какой черный снег! Какие парящие над землей люди! И главное, что галлюцинация сказала – будто Нестор станет причиной смерти девяти миллиардов людей. Она вообще знает, что их всего девять миллиардов?! На всей планете?!

– Бред, – сделал единственно верный, пусть и не научный вывод Нестор, – я никого не видел. Ни с кем не говорил. Устал. Мне привиделось. Мой труд спасёт человечество, а не уничтожит. Это стресс. От недосыпания. У меня шизофрения или ранняя деменция. То, что я видел – невозможно. То, что она сказала – ложь. Я пойду ко врачу, как просит Нина. Я не убью мою Систему. Не убью ее!

И Нестор не сделал ничего, о чем просила незнакомка. Или галлюцинация.

На следующий день у Нестора родилась дочь, а небо разразилось катастрофой, получившей в истории название Перерождение солнца. Что это было на самом деле – никто не знал. На восемь минут солнце закрыл черный круг, за которым пробивалось восемь лучей.

Спустя время после этого случая правительства всех стран объявили о прорыве озонового слоя из-за катастрофы. Находиться под открытым солнцем стало опасно для здоровья и жизни. Накопленная радиация, убила бы каждого лет за пять.

Хорошо, что у Верховной Академии нашлось решение. Гениальный ученый Нестор разработал уникальный препарат искусственного экранирования. Формула его хранилась внутри супер-компьютера, такой она была сложной. Некоторые считали машину искусственным интеллектом.

Бета-один, получившая в народе название Единичка, стала мировым спасением. Все опыты на облученных показали положительные результаты. И бета посыпалась на головы буквально с неба. Ее доставляли в самые удаленные уголки планеты, сбрасывая ящиками с самолетов. Раздавали бесплатно всем и каждому.

Оранжевые кругляшки походили на леденцы. У них был приятный запах и вкус апельсина. Дети глотали их, как конфеты. Было достаточно даже одной, чтобы получить пожизненное экранирование и защиту от радиации.

На первые странные смерти особого внимания никто не обратил. Страны перестраивались под новый порядок, пока не появилась Единичка Нестора. А после нее, когда эйфория прошла, началось что-то… не объяснимое. То здесь, то там совершенно здоровые люди падали замертво. Всех возрастов. Во всех точках планеты.

Нестор не понимал, что происходит и виновата ли в этом бета? Все его опыты дали положительный результат. Единичка работала. Но люди продолжали гибнуть. Сотнями. Тысячами. Сотнями тысяч, когда наконец стало понятно, что их убивает.

Убивали прикосновения. Единичка не спасла от радиации. Что-то мутировало в ней. Каждое прикосновение друг к другу лишало людей года жизни. А максимальным возрастом стала планка в сорок. Если человеку было двадцать пять, ему было достаточно получить пятнадцать прикосновений от кого угодно, чтобы погибнуть. Сминуситься. Так это теперь называлось.

Через семнадцать лет от девяти миллиардов остались жалкие сотни тысяч выживших. Нестор продолжал эксперименты, придумывая план, как уничтожить Единичку. Как уничтожить генную кодировку максимального возраста в сорок. Он не понимал, откуда она вообще взялась. И не верил, что галлюцинация, любительница апельсинов, была права, предупреждая его.

В последний год жизни Нестора, пока ему не исполнилось сорок, произошли события, лишившие его остатков разума. Теперь Нестор повторял только три фразы. Он больше не произносил ни слова, кроме тех, что написал семнадцать лет назад соком апельсина на лестничной клетке: «все имеет начало и все имеет конец», «серебряный дождь», «замкнуть круг», «убить Систему».