Читать книгу «Малуша. Пламя северных вод» онлайн полностью📖 — Елизаветы Дворецкой — MyBook.
image
cover

Елизавета Дворецкая
Малуша. Пламя северных вод

Часть первая

Эти две женщины состояли между собой в родстве уже двадцать пять лет – с тех пор как юная Эльга вышла замуж за старшего сына Сванхейд. Обе они были знатного рода и каждая много лет полновластно правила в своей части великого Восточного Пути: одна в Хольмгарде над Волховом, в северной его оконечности, а другая в Киеве, где было его сердце. Но сегодня, в один из дней последнего месяца зимы, они впервые в жизни увиделись воочию. В первый раз за все эти годы Эльга киевская с дружиной отправилась на север, к реке Великой, в свои родные края. Ловать привела ее к Ильмень-озеру, и дальше обоз двинулся вдоль западного его берега, до устья другой большой реки – Шелони. Шелонь, что текла к озеру с запада, служила дорогой к Плескову. Но прежде чем повернуть на запад, Эльга, оставив дружину, обоз и челядь в Будгоще, с десятком отроков пересекла по льду Ильмень, чтобы хотя бы раз в жизни повидаться со своей старой свекровью.

Более десяти лет уже не было в живых Ингвара – сына одной из них и мужа другой, того, чья память их связывала. И, когда Эльга вошла в просторную гридницу старого хозяйского дома, когда Сванхейд сделала несколько шагов ей навстречу – редкая честь, какой старая госпожа удостаивала лишь самых почетных своих гостей, – когда они впервые взглянули друг на друга, обе сразу подумали о нем.

– А твой сын похож на тебя, – сказала Сванхейд, знавшая Святослава. – Только глаза и лоб у него от Ингвара.

«Она совсем не похожа на сына, – отметила в это время Эльга, хотя понимала, что трудно было бы отыскать сходство между семидесятилетней, морщинистой, сгорбленной старухой и мужчиной в расцвете сил, каким был Ингвар, когда она видела его в последний раз. – Разве что глаза…»

Зато большое сходство было между самой Сванхейд и ее обиталищем, Хольмгардом, самым старым и прославленным варяжским гнездом на Волхове. Полтораста лет назад площадка городца была обнесена стеной в виде дуги, что упиралась концами в берега Волхова и прикрывала поселение со стороны суши, оставляя открытым выход к воде, как многие поселения норманнов в разных частях света. Поначалу его укрепления состояли из четырех рядов бревенчатых срубов, засыпанных землей, и глубокого широкого рва. Из этого гнезда варяжске вожди вели войны, подчиняя себя ближние и дальние волости. В округе городцов было немало: и варяжских, и словенских, из-за чего этот край у варягов получил название Гарды – Города. Но уже давно укрепления Хольмгарда не подновлялись, год за годом их подмывали разливы Волхова. Сейчас от четырех рядов городней уцелели только два, тын над ними разрушился, ров заплыл, занесенный паводками, и на некоторых его участках уже выстроили хлебные клети с печами для выпечки и разные кладовки. Только на южном конце дуги, со стороны озера, над воротами, сохранилась вежа, с которой можно было видеть реку от самого истока. Такова же была и Сванхейд: мощная и прекрасная прежде башня обветшала, сохранив лишь следы былого величия. Эльга много слышала о ней в давние годы, когда это была рослая, статная, не слишком красивая лицом, но величественной повадки женщина. Как и Эльга, после смерти мужа она осталась госпожой в своем краю и много лет управляла им твердой рукой. Но годы согнули ее, лицо покрыли морщины, лишь взгляд голубых глаз, по-прежнему острый и умный, да уверенная речь выдавали, что рассудок и дух ее не понесли урона в битве со временем.

– Садись, – Сванхейд кивнула гостье на резное кресло возле своего почетного хозяйского сидения. – Обычно здесь сидит Бер, мой внук, но он охотно тебе уступит…

Эльга улыбнулась, глянув на крепкого светловолосого парня лет восемнадцати, который встретил ее на причале и проводил сюда. Это был единственный сын ее родной сестры Бериславы, и его она сегодня тоже увидела впервые.

– Или ты хочешь сесть сюда? – слегка дрожащая рука Сванхейд указала на высокое кресло хозяйки; его подлокотники были украшены резными бородатыми головами, а на сидении лежала подушка, обшитая куньим мехом. – Ты имеешь на это право. Еще когда Ингвар… – она сглотнула и перевела дух, словно от имени сына ей сушило горло, – единственный раз был здесь, я сказала ему: если бы ты привез твою княгиню, я уступила бы ей место хозяйки, потому что ты – истинный глава этого дома.

Сванхейд и правда нелегко было говорить об Ингваре. Всю жизнь она провела в разлуке с тем из своих сыновей, кто наиболее возвысил род; мать почти его не знала и теперь смотрела на его вдову, будто надеялась перенять у нее знание того, кто ушел от них навсегда.

– Нет, нет, – с улыбкой возразила Эльга. – Я ни за что не лишу тебя места, которое ты украшала целых пятьдесят лет.

– Но ты – госпожа всех земель от Варяжского моря и до Греческого. Мой сын объединил их и сделала тебя их хозяйкой.

– Теперь уже не я их госпожа. У моего сына есть жена, княгиня Прияслава. Теперь он владеет всеми нашими землями и Прияна делит с ним эту власть.

– Но я слышала, между ними неладно и она оставила его? Вернулась к родне в Свинческ, уже года два назад, разве нет? И вместе с ребенком?

– Так было. Но наконец этот разлад в прошлом. Перед Карачуном Прияна возвратилась в Киев и привезла сына. Ему уже два года. Я верю, теперь между ними все пойдет ладно.

Эльга подавила вздох. Примирение сына с невесткой стоило ей немалых трудов и было оплачено дорогой ценой.

– Так значит, мы с тобой обе теперь лишь старые вдовы, – промолвила Сванхейд и, повернувшись, побрела назад к своему престолу. Светловолосый внук подал ей руку и помог усесться. – Давай тогда сядем и поговорим, как две старые вдовы. Ради чего ты пустилась в такой долгий путь? Ведь не для того же, чтобы меня повидать?

Хоть Эльга и славилась мудростью, ответить на этот вопрос было не так легко. Почти два месяца она ехала из Киева на север, в Плесков, где родилась сорок лет назад и где жила ее кровная родня, но княгиня киевская не ездит в такую даль ради родственных свиданий.

– Ты ведь собираешься вернуться? – видя заминку, Сванхейд пристально взглянула на нее.

Быть может, с возвращением в Киев молодой княгини для старой там не осталось места?

– Куда? – Гостья не сразу поняла ее.

– В Киев.

– О да! – Эльга как будто удивилась. – Разумеется, я вернусь. Меня никто не гнал из дома. Как ты могла подумать?

– Отчего же нет? – Сванхейд повела рукой. – Твой сын, а мой внук, отличается суровым нравом. Ведь та твоя родня, что сейчас живет в Плескове, туда не по доброй воле приехала. Святослав изгнал из Киева сводного брата. Едва не убил. Это правда, слухи меня не обманули?

Эльга промолчала, не возражая.

– Я ведь знаю Святослава, – продолжала Сванхейд. – Он прожил у меня здесь два года. Те последние два года… пока Ингвар был жив. Он был еще отрок, но крутой нрав в нем уже был виден.

Эльга взглянула на Бера: тот молча усмехнулся и прикусил нижнюю губу, будто мог кое-что порассказать о крутом нраве своего двоюродного брата – киевского князя Святослава.

– Это правда, что нрав у него нелегкий, – согласилась Эльга. – Но у него, слава богу, хватает ума понять, что без советов матери собственный нрав его погубит. Он хочет жить, как Харальд Боезуб или как Ивар Широкие Объятия, завоевать все страны, какие только ему известны. Но что происходит в уже покоренных землях, его мало занимает, лишь бы ему платили дань и давали людей в войско для новых походов.

– Это мы заметили! – Сванхейд прищурилась. – Вот уже десять лет как он здешний князь, но мы ни разу еще не видели его!

– Прошлым летом он собирался на угличей и дальше от них на запад, но поход сорвался, потому что к нам наконец прибыли послы от Романа…

– Да, я слышала, Константин умер. Что об этом рассказывают?

За минувший год случилось столько всяких событий, что повествование затянулось. Смерть Константина, цесаря греческого, посольство от его сына и наследника – Романа, приезд в Киев Адальберта – епископа, назначенного для руси Оттоном, королем восточных франков. Но Святослав вынудил епископа уехать, и на обратном пути на немцев напали разбойники. Вожак разбойников при этом оказался убит, и в нем узнали Володислава – бывшего князя древлян, который уже десять лет, со времен войны в земле Деревской, считался погибшим. Лишь минувшей весной вдруг выяснилось, что он жив и скрывался.

– Но теперь он несомненно мертв, его опознали несколько человек, кто хорошо знал его в лицо. В их числе Олег Предславич, – рассказывала Эльга, и Сванхейд кивала: Олега она знала, он был ее зятем. – А у меня на руках осталось двое Володиславовых детей. Они в Киеве с той зимы, когда мы разбили древлян, но поначалу жили с матерью, Предславой. А когда два года назад она уехала в Плесков, они остались у меня. Их двое, сын и дочь. Девушку мы зовем Малушей, но ее первое имя было Мальфрид – в честь бабки.

– Мальфрид? – повторила Сванхейд, и голос ее дрогнул. – Она ведь внучка моей дочери Мальфрид?

– Да, дочь Предславы, твоей внучки от Мальфрид. Она уже совсем взрослая. Я держала ее при себе, она носила мои ключи, но было немало охотников взять ее в жены. Я отослала ее во Вручий, к ее деду Олегу, но ее едва не похитил Етон плеснецкий. Оставлять ее в наших краях было слишком опасно, и я решила, что лучше ей уехать из Русской земли и жить со своей матерью. Подальше от всех наших раздоров…

– Так ты привезла ее с собой? – Сванхейд наклонилась вперед. – Эту девушку?

– Да, я хочу, чтобы она жила с Предславой.

– Где же она? Я хочу повидать мою правнучку.

– Я оставила ее в Будгоще, со всем обозом.

– Что же так? – Сванхейд явно была недовольна. – Это ведь старшая моя правнучка, и она уже совсем взрослая… При мне никого почти не осталось, вон только Бер. Я была бы рада…

– Она сейчас не совсем здорова, – сдержанно ответила Эльга, намекая, что хочет уйти от этого разговора. – Пусть отдохнет пока в Будгоще у Вояны, наберется сил. А потом у матери ей будет лучше всего.

Эльга пробыла в Хольмгарде только одну ночь, а наутро пустилась в обратный путь через озеро, к своим людям. Сванхейд сама вышла проводить ее к внутреннему причалу, где ждали сани на льду. Потом Бер повел бабку обратно в покои, придерживая под руку, чтобы не поскользнулась на утоптанном снегу. Оба поначалу молчали, пытаясь уяснить себе впечатления от этой встречи. Знаменитая киевская родственница оправдала свою славу: она была еще красива, умна, держалась просто, но в каждом движении ее, в каждом взгляде сказывалось величие. Сама она вроде бы вовсе не думала о своем высоком положении, но, видя ее, забыть о нем было невозможно. От всего ее облика исходило ощущение значимости, как тонкий дух греческих благовоний от ее одежды. Слушать ее было весьма любопытно, однако…

– Ты знаешь, – сказала Сванхейд внуку, когда он усадил ее на скамью возле очага, – я вот думаю, а не провела ли она меня?

– Провела, дроттнинг[1]? – Бер поднял светлые брови.

– Она рассказала столько всего занятного – про греков, про немцев, про древлян, про бужан… Но главного я так не поняла. Зачем все-таки она поехала в Плесков?

* * *

Когда Малуша вспоминала свой последний приезд в Киев, ей казалось, что там все время было темно. Со Святославом и гридями они добрались до города поздно вечером, почти ночью; она помнила, как сидела позади седла у Хольгера, телохранителя, а вдоль тынов теснились люди; раздавались радостные крики, огонь факелов бросал рыжие отблески на веселые лица. Потом пришел день – единственный полный день, который она тогда провела в Киеве, но этого дня она не помнила: так быстро он проскользнул и опять сменился ночью. Ведь был канун Карачуна – в эту пору почти и не рассветает. Потом настал тот тяжкий вечер, когда она ждала Святослава и заснула, не дождавшись, потом проснулась ночью и ужаснулась, что его рядом нет. Потом пришло утро, когда она видела его в последний раз… нет, в предпоследний. Он отправился на Святую гору к матери еще в темноте, а потом вернулся и сказал… что ей, Малуше, нужно уехать из города, потому что на днях приезжает Прияна, завтра или даже сегодня… Его водимая жена и молодая княгиня киевская. Она согласилась к нему вернуться.

Даже сейчас, два с лишним месяца спустя, у Малуши при этих воспоминаниях наворачивались слезы от боли в груди, от острого, режущего чувства несправедливости. Хотелось спросить у кого-то: почему с ней так обошлись? Чем она заслужила это унижение и тоску? Но кого спросить – Христа? Отец Ригор говорил, что бог кого любит, тому и испытания посылает. Но Малуша никак не могла понять, что из любви можно так мучить человека.

– Почему ты так худо за ней глядела? – почти кричала мать на Эльгу, когда они все приехали в Варягино на реке Великой и Предслава узнала, что случилось с ее дочерью. И правда вышло небывалое дело, если мать, всегда такая веселая и покладистая, возвысила голос на свою старшую родственницу, а к тому же княгиню киевскую! – Я оставила ее тебе! Я думала, ты будешь за ней смотреть как следует! А она в твоем доме осрамилась с ног до головы и нас всех опозорила!

– Ты думаешь, я хотела этого? – возмущенно отвечала Эльга. – Спроси у нее – я хотела? Я ее к Святше в постель посылала? Да я им велела и не думать, когда они мне только в первый раз сказали! Я вызвала Прияну из Свинческа! Я отослала Горяну в монастырь в землю Оттонову, к йотуну на рога, чтобы Прияна могла приехать! А Малфу я отправила к твоему отцу! Сама отвезла и с рук на руки передала! Что же дед так худо внучку стерег, что и трех месяцев не прошло, она у Святши оказалась, будто ее Встрешник перенес! Думаешь, я хотела этого позора в роду! Да я Святше сказала – не оставишь ее, прокляну! Вон, Свенельдич подтвердит!

Мать рыдала и просила прощения.

– Зачем вы меня за Володислава выдали? – причитала она. – Все беды от этого пошли!

– Твой отец вас обручил, – с досадой напоминала Эльга. – Нам осталось только тот уговор выполнить. А у нас, знаешь, в ту зиму не такие красные были дела, чтобы слово нарушать.

Про Малушу они забыли – не замечали, что она сидит в углу и все это слышит. Многого она раньше не знала. «Знать, судьба ее такая горькая!» – говорила мать потом. «Видно, так!» – с досадой отвечала Эльга, недовольная, что судьба одолела даже ее.

Княгиня ведь думала, что в силах одолеть судьбу. Со своей она управилась. А чужая вырвалась из рук. И, пытаясь что-то исправить, спасти род от позора и поношения, Эльга уехала из Киева в темную зимнюю пору, повлеклась с дружиной и обозом на край света, в Плесковскую землю, надеясь скрыть от людей, что ее единственный сын наградил ребенком деву своего же рода, ее, Эльги, двоюродную правнучку. А по отцовской ветви она, Малуша, происходит из князей деревских, и в этом корень ее бед. Родство с князьями деревскими еще малым ребенком привело ее в плен и в рабство, не позволило устроить жизнь как у всех. Из-за этого родства ее не отпускали замуж, пока она не попыталась помочь себе сама. Теперь она бывшая княжна деревская, бывшая полонянка и княгинина ключница, бывшая Святославова хоть[2]… А в настоящем-то она кто?

Мстислав Свенельдич, воевода, молчал, не встревая в спор женщин. Но Малуша и сейчас, после долгого совместного путешествия, бросала на него настороженные взгляды. Если княгиня и правда захочет, чтобы ее совсем не было, Свенельдич устроит это, не успеешь глазом моргнуть.

Но что там Свенельдич! Малуше казалось, что все ее родичи, даже мать, смотрят на нее откуда-то с острова Буяна и совсем-совсем не понимают, чего она хочет. Даже мать пришла в такое отчаяние, что почти накричала на княгиню, только потому, что та не помешала им со Святославом сойтись. Сама же Малуша куда сильнее гневалась на то, что их разлучили. Быть со Святославом она хотела сильнее всего. Даже сейчас. Но была не так глупа, чтобы обманывать себя, и давно уже поняла: первый виновник их разлуки – сам Святослав. Если бы он любил ее, их не разлучили бы ни Горяна, ни Прияна, ни Эльга, ни Свенельдич, ни лысый йотун. Но он больше не хотел ее видеть. Он позволил матери увезти ее на край света, чтобы убрать с глаз. И Малуше хотелось умереть – не то чтобы досадить ему, не то чтобы порадовать.

Но ничего такого она делать не собиралась. Была ведь причина, по которой ее увезли так далеко, а не отправили в село под Киевом переждать, пока слухи не улягутся.

Дитя. Ее ребенок, который ей остался на память о том месяце, когда Святослав при людях звал ее своей женой. И который должен был родиться, как Малуша высчитала, осенью, к окончанию жатвы.

* * *

Что теперь делать с глупой девчонкой? Даже мудрая княгиня Эльга не могла придумать, как поступить. Для сохранения позорной тайны лучше всего было бы отправить девушку в такое место, где ее совсем никто не знал, но Эльга не решалась отпустить ее с глаз. Она хотела обеспечить Малуше надежный присмотр и поэтому привезла ее к тем людям, кому сильнее всех доверяла: к своей сестре Уте, к брату Кетилю, к Предславе, матери Малуши, и Алдану, ее второму мужу. Но здесь, в Варягино, в полупереходе от Плескова, их род слишком хорошо знали: братья Олега Вещего и их потомки держали брод Великой уже лет тридцать. Сами князья плесковичей состояли ними в родстве: мать Эльги была плесковской княжной. Здесь семейную тайну не спрячешь.

Но в этих же краях имелась возможность найти самый лучший совет и помощь – помощь самой Нави. Эльга довольно скоро после приезда подумала об этом – едва узнала от Уты, что за годы ее отсутствия Бура-баба не сменилась, что в избушке за болотами живет все та же женщина, – но решилась не сразу. Не страх перед краем Окольного вызывал в ней дрожь и не память о своей вине перед чурами. Бура-баба… Всякий плесковский ребенок содрогался при мысли о старухе в птичьей личине, живущей в избушке с черепами на кольях, хотя никогда ее не видел. А Эльга знала ее еще в те годы, когда та была не старухой, а молодой красивой женщиной, живущей с мужем-воеводой и шестерыми детьми… Войдя в ту избушку с черепами на кольях, Эльга впервые за двадцать пять лет увидит свою мать… Тяжело ходить в Навь, но вдесятеро тяжелее – когда идешь повидаться с теми, кто был тебе близок в белом свете.

Но иного выхода Эльга не видела. Жизненная нить Малуши, ее младшей родственницы, так запуталась, что лишь Бура-баба и могла бы ее распутать. Человеческому уму это дело не под силу. Только чурам, зрящим со звезд.

В лес Эльга отправилась верхом. Провожали ее два старших племянника – Улеб и его младший брат Велерад. Тот шел впереди по узкой тропе через лес, ведя под уздцы лошадь Эльги, а Улеб с лукошком в руке замыкал маленькое шествие. Через ближний край леса было проложено немало тропок, но сестричи шли уверенно. По пути Эльга искала глазами голый ствол старой сосны с обломанной верхушкой – запомнился с детства, как первый страж навьей межи. Но точного места не помнила и не нашла: может, не сумела разглядеть среди заснеженных зарослей, а может, ствол тот рухнул и гниет в подлеске. И это удивляло: казалось, Навь должна быть неизменной, застывшей навек, как след на камне. А она тоже меняется… Как может меняться мертвое? Только двигаться в сторону жизни, нету во вселенной другого пути…

Сестричи проводили ее до ручья, а там остались стеречь лошадь. Улеб передал Эльге лукошко, потом помог сойти со склона ближнего, живого берега, но на лед не спустился – в Навь толпой не ходят. Эльга уцепилась за ветки куста и сама взобралась на тот берег. Ручей был невелик, берег невысок, а тропу еще не занесло: каждые несколько дней здесь кто-то проходил. Но было так же тревожно, как если бы ей предстояло дальше идти по дну озера.

Против своих ожиданий, на мертвом берегу Эльга успокоилась. Ничего вокруг не изменилось, и перехода в Закрадье она не ощутила. Пыталась вспомнить: а в юности ощущала? Но не помнила – кажется, в тот раз, когда они с Утой юными девушками приходили сюда, то дрожмя дрожали всю дорогу от дома.

 




 





 



 







 




 





 




 








 







На этой странице вы можете прочитать онлайн книгу «Малуша. Пламя северных вод», автора Елизаветы Дворецкой. Данная книга имеет возрастное ограничение 18+, относится к жанрам: «Исторические приключения», «Исторические любовные романы». Произведение затрагивает такие темы, как «становление героя», «бастард». Книга «Малуша. Пламя северных вод» была написана в 2020 и издана в 2020 году. Приятного чтения!