Отзывы на книгу «Смерть сердца»

Человек учится ходить дважды: когда родился, и когда начинает делать свои первые шаги во взрослый мир. В обоих случаях он набьет немало синяков, пока научится держать баланс. Шестнадцать лет - самый травмоопасный для души возраст, когда пограничное состояние между детством и осознанной юностью неуклюжее в своей наивности, ранимое в своей доверчивости, представляет собой комок беззащитных нервов.

Порции пришлось проходить весь курс взросления экстерном из-за трагических обстоятельств - она осталась сиротой и приехала жить в дом старшего брата по отцу и его жены Анны. Таковой была воля покойного, чтобы девочка пожила один год в роскошном особняке Лондона, а потом уже продолжила паломничество по сиротливой жизни у многочисленных тетушек по материнской линии. Ничего особенного с ней за этот год не произошло, она не попала в вертеп, с ней просто случилась жизнь. Жизнь среди уставших друг от друга людей из общества хороших манер, за которыми стоит лишь лицемерие и притворство. Людей, для которых чистота и наивность Порции, ее умение слушать и чувствовать других, были как болезненный укол напоминания о чем-то важном и утраченном.

Всё пошло наперекосяк, когда Анна, и так уже уязвленная поселившейся в доме юностью, нашла и прочитала личный дневник Порции. Это как ненароком увидеть себя в зеркале или витрине и даже не сразу понять, кто этот человек напротив, а поняв, совсем не обрадоваться увиденному, которое огорчает тем больше, что правдиво. Именно такой - нелестно настоящей - и увидела себя Анна в дневнике Порции. И не только себя, но и всё окружение, весь уклад, в котором незамутненный городской жизнью взгляд подростка, привыкшего до этого времени примечать оттенки жизни на малолюдных пейзажах приморских провинций, почти сразу выявил всю фальшь и неискренность дома номер два по Виндзор-террас.

Есть мнение, что очень богатые люди предаются разврату, потому что все другие мыслимые развлечения, которые можно купить за деньги, им уже приелись. С каждым разом надо повышать градус, чтобы продолжать чувствовать интерес к жизни. Потом и новая забава становится обыденностью и скукой. Синдром Печорина. Наше современное общество в медийных изысках давно перешло все грани. Римскими оргиями в сюжетах уже никого не удивишь, ими все наелись еще в 90-е. Авторы наперебой придумывают кровожадных маньяков, отцов-извращенцев, сумасшедших матерей и всё это спихивают под одну обложку. Как результат, алкоголик с детской травмой ловит преступников - вот он, герой нашего времени.

И когда после этого привычного уже шума, ты оказываешься в тихом особняке, где главная проблема состоит в том, что недотепа-свекор изволил умереть и оставить сыну в наследство свою дочь-подростка от второго брака, то ты сначала теряешься (что, никакого инцеста? совсем?), а потом понимаешь, что тебе нравится эта сюжетная тишина, тебе нравится слушать тихие диалоги и тревожные мысли о самых простых вещах: приедет ли твой друг на выходные, понравится ли он всем, кто сейчас рядом с тобой, и что будет сегодня к чаю? Нравится наблюдать за этим обществом, которое умело лицемерить, но умело и, не повышая голос, устроить домашний скандал, за чашкой вечернего кофе, тыкая друг в друга мизинчиками, как ножами. Это называлось воспитанием. Если присмотреться, все они жертвы хороших манер. Здесь все пристойно, здесь экологически чистая жизнь чувств, какими они были до того, как личные психотерапевты стали нормой, потому что общество сейчас способно эффектно орать друг на друга, но внимательно слушать готово только за деньги.

Книгу стоит читать не ради сюжета, он здесь обманчиво прост: жила-была сирота, а потом она узнала, что люди могут быть подлецами, конец. Такие книги нужны, как рехаб для эмоций, которые уже истощились от острых ощущений, для сердец, которые умерли от сериала «Чернобыль» и ленты новостей. «Смерть сердца» - это отпуск для наших нервов, который они заслужили.

Совсем недавно эта книга попала в руки. И я был приятно ею удивлён.

Она легко читается. Язык в ней красивый, ласкает глаза и греет уши.

Сам сюжет прост: 16-ти летняя девушка приезжает в богатый дом и узнаёт, как могут жить взрослые богатые люди.

Книга невероятно реалистично показывает, что случается с людьми, у которых много денег, но которые слишком безхребетны, чтобы тащить на себе такую ответственность. Потому что большие деньги = большая ответственность.

Они становятся более глухи к друг другу, проблемны.

И девушке, как раз приходится всё это познавать.

Книга мне понравилась, всем советую)

5/5

Дух Матчетт потряхивало в теле Матчетт - чередой грубых рывков, точно так же как тело Матчетт потряхивало в такси. Если время от времени она о чем-то и думала, то думала словами.

Тут, у всех души потряхивают в их телах, хотя их тела не потряхивает! Но все думают словами! Да так хорошо и понятно, что каждое прочитанное предложение приоткрывает маски, доставляет поэтическое удовольствие, торжество смысла и будто философского объяснения всех душевных смятений участников действа и заодно всех общечеловечьих.

Если коротко, то весь этот роман о процессе адаптации одного подростка в семью бездетных супругов, проживающих в красивом богатом доме. Дом этот настолько хорошо нарисован у автора, что иногда отодвигает своих жильцов с их переживаниями на второй план и становится непонятно - кто тут главный?

Легко ли быть сиротой? конечно, нет. Легко ли в шестнадцать лет попасть в совершенно новую, неизвестную обстановку, в общество чужих, по сути, людей и найти свое место? И не в шестнадцать нелегко. Легко ли понимать людей и при этом взаимодействовать с ними? Легко ли быть лишней? Легко ли не верить словам любви и вниманию?

Нелегко. Но наша шестнадцатилетняя героиня справляется. Похоже, у нее очень здоровая нервная система, добрый нрав и нет страха перед жизнью. При том, что она сирота. Наверное, потому что она всю свою жизнь путешествовала и не ходила в школу, не сдавала экзамены для аттестата. Ей привили чувство меры, но не привили чувство нормы. И это прекрасно! Как я иногда завидую дофеминистсткой свободе личностного роста женщин! Она очень искренняя, покладистая и этим, сама того не желая и даже не подозревая, совестит образовавшееся вокруг нее общество, члены которого помешаны на неискренности, правилах и собственном эгоцентризме. Надо отдать им должное, они еще способны совеститься, их "потряхивает" и это трогает, подкупает.

Совестливых эгоцентриков тут целый хоровод. Каждый увяз в себе, оглушен собственным яканьем. Став свидетелем щепетильных семейных обстоятельств одной семьи, читателю непременно захочется поддаться искушению кого-то осудить, оправдать, пожалеть, вразумить, а от кого-то уберечься. Настоящий шекспировский хоровод, с его смекалистыми прекрасными дамами, благородными, но почему-то уязвимыми мужами, неврастеничными шутами, даже имя Порция - здесь не просто так. Правильное решение должны будут принять не женихи Порции, как у Шекспира, а ее вновь обретенная семья. Мне кажется, наша Порция мудрее шекспировской интриганки. Мудрее, спокойнее. И неправда, здесь нет смерти сердца, здесь просто сердце должно найти безопасную норму своей работы во взаимодействии с другими людьми, потеряв бестолковую беззащитную слепоту, которая, собственно и билась больно о края колеи безопасной нормы. Норма не есть смерть сердца, очень хочется в это верить! Ах, как хотелось бы узнать какую судьбу автор уготовила для Порции в будущем, что она сама думает об этом, ведь не может быть, что бы такой хороший, нетипичный для серьезной литературы конец перечеркивался категоричностью названия. Она не должна так думать, не вправе вынести такой вердикт - нет, нет, нет... Только не для Порции.

П.С. Обескураживает сходство романа с романами Айрис Мердок. В замешательстве!

Неспешная, элегантная и очень английская история о взрослении. А также о семейных отношениях и о скуке. Здесь нет главного героя, Элизабет Боуэн даёт слово каждому: и отстранённому мужу, желающему, чтобы его оставили в покое; и жене, скрывающей от мужа важный секрет (хотя я не удивлюсь, если он всё знает!); и служанке, имеющей собственное, честное и простое мнение на всё (а ещё она знает своё место в доме, и место каждого тоже знает); и молодому проныре-вертихвосту, мечтающему устроиться в жизни получше (а кто этого не хочет?); и паре друзей семьи, через которых семья эта раскрывается во всей своей "красе". И среди всех них - 16-летняя Порция, юная, невинная. Пока.​ ​
Также затронута проблема классового расслоения Англии 1930-х г. Но она актуальна в мире и по сей день, увы.
Финал очень реалистичен - это сама жизнь как она есть.

Элизабет Боуэн в полной мере исследует глубину человеческого сердца: у кого-то оно уже окостенело, у кого-то ещё живёт и даже бьётся. Но итог один. Неудачи закаляют наши сердца или разбивают их вдребезги.

Нисколько не пожалела о приобретении книги, да ещё в переводе Анастасии Завозовой - отдельное ей спасибо, слог великолепен.
ПС её предисловие я прочла​ уже потом, чтобы и спойлеров не нахвататься, и осмыслить всё с позиции читателя.

Обычно я пишу рецензии сразу после прочтения книги, но с Элизабет Боуэн так не получилось. Даже спустя несколько дней я ловила себя на том, что постоянно думаю об этом романе, пытаюсь понять героев, проанализировать их поступки. И это весьма непростая задача, поскольку ещё ни в одной книге характеры персонажей не были прописаны столь неуловимо, будто сквозь тонкую дымку. Они не хороши и не плохи, они обычные люди со своими мыслями и своими причинами совершать те или иные поступки.
Несказанное удовольствие я получила от стиля Боуэн, её манеры упоминать о чём-то вскользь, едва заметным штрихом. Приведу пример.
Вот Порция беседует с майором Бруттом, он рассказывает ей о своём знакомом Роберте Пиджене, в которого когда-то была влюблена золовка Порции, Анна. Хотя, почему "была влюблена"? Она любит его до сих пор. И несмотря на то, что Боуэн ни слова не пишет о чувствах Анны (ведь она замужем за братом Порции, и у неё всё так, как "должно быть"), у меня не осталось на этот счёт никаких сомнений после одной, оброненной Анной фразы. Порция задаёт майору Брутту вопрос о Пиджене:

- Он был тяжело ранен? - спросила Порция.
- В плечо, - ответила Анна, отчётливо припомнив ямку шрама.

Сказать так (наверняка глядя при этом "в себя") можно только о человеке, который до сих пор живёт в сердце, и отсутствие которого рядом ты постоянно пытаешься заглушить общением с другими людьми, абсолютно далёкими, но худо-бедно развлекающими тебя. Для Анны такими стали Сент-Квентин и Эдди.
Сент-Квентин - друг семьи Квейнов, Анны и её супруга Томаса. Он писатель, который, по его же словам, пишет о том, что никогда с людьми не происходило и не произойдёт. Он посещает Квейнов, "будто призрак, знавший когда-то цену доброму супружеству".

Поскольку его имя было хорошо известно, в гостиные он входил с видом человека, который уже знает, что может попасть в положение, глубоко противное его природе, - ведь с писателем многие хотят быть накоротке, а Сент-Квентин, если не считать снисходительной доброты, достававшейся Анне и ещё паре друзей, презирал всяческую близость, потому что до сих пор она не принесла ему ничего, кроме боли. И поэтому, боясь стать уязвимым, он вечно куда-то торопился, был до обидного уклончив, понимал всё превратно.

Эдди работает в рекламном агентстве Томаса Квейна, он привлекателен, язвителен и умён. У него тридцать шесть галстуков, он привык быть в центре внимания, и он очень не любит, когда над ним смеются, поэтому, как пишет Порция в своём дневнике, "притворяется, что хочет, чтобы над ним смеялись". А вот как Сент-Квентин характеризует Эдди:

"Чтобы закатывать истерики на публике, нужна дерзость, а дерзости нашему Эдди не занимать. Но чтобы их не закатывать, нужно мужество, и вот мужества ему как раз недостаёт. В противном случае он давно бы перестал быть у Анны на содержании."

А что же супруг Анны, Томас? Всё свободное время он проводит в своём кабинете, в котором "никогда не работает, но усиленно отдыхает".

В это время по вечерам он хотел только одного - чтобы лицо обмякло до пустых линий. А когда кто-то сидел с ним рядом, ему казалось, будто он обязательно должен что-то из себя представлять, нацепить какое-нибудь выражение.

Ему неприятны постоянные гости Анны, но он любит свою жену и послушно ждёт, когда же разойдутся все приглашённые.
А Порция просто смотрит на их жизнь глазами шестнадцатилетней девушки, стоящей на пороге взрослого мира.

Порция уже давно привыкла не глядеть ни на кого подолгу. Такие глаза, как у неё, нигде не встречали привета и, замечая, какую тревогу они вызывают, привыкли к застенчивости. Такие глаза вечно отводят или скромно опускают, самое большое, на что они осмеливаются - смотреть в одну точку, из-за этой их бездомной наготы такие глаза кажутся фанатичными. Они могут пробудить чувства, они могут оскорбить, но они никого не могут вызвать на разговор. С такими глазами чаще всего встречаешься, - а точнее, стараешься не встречаться взглядом - на детских лицах, но никогда не знаешь, что же потом сталось с этими детьми.

И к Эдди, "этому крысёнышу", как называет его в сердцах Томас, Порцию тянет просто потому, что он единственный из всех видит в ней человека. Для него она не является чем-то лишним и скучным (как для Анны), не маячит перед глазами постоянным напоминанием о "моральном падении" собственного отца (как для Томаса). Эдди честно признаётся Порции, что она ему не нужна ("для тебя у меня нет места"), ему нужно только то, что она ему даёт. И в общении с ней он бывает то жесток, то по-детски трогателен:

Взяв Порцию за руку, он сжал её пальцы.
- Какие славные, - заметил он, - будто выводок слабеньких мышат.

Этот роман, словно волна, медленно накрывает читающего с головой, а потом постепенно отступает. И почему-то после прочтения хочется посмотреть на себя в зеркало, поскольку остаётся стойкое ощущение какой-то произошедшей в тебе перемены. Ведь в конце концов, все мы просто люди, и каждому, как Анне, хочется, в принципе, немногого:

"Я бы безумно, безумно хотела, чтобы ко мне относились с искренним чувством, и в то же время хотела бы, чтобы меня оставили в покое. Хотела бы, чтобы меня спрашивали о том, как я себя чувствую, и очень, очень хотела бы, чтобы меня принимали такой, какая я есть..."