АКТ 1: ЗАГАДОЧНОЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЕ

Глава 1. Неожиданный старт

Знакомство с Максом и КИ-12

Городской космопорт «Орион» был не просто точкой отправления космических кораблей – он являлся пульсирующим центром города, его символом и источником постоянного движения. Расположенный на окраине огромного мегаполиса, космопорт походил на гигантский футуристический кратер, освещённый изнутри миллионами огоньков и напоённый непрерывным грохотом работающих механизмов. Главные здания космопорта представляли собой массивные прозрачные купола, созданные из ультраплотного материала, позволяющего солнечному свету свободно проникать внутрь. Эти купола поддерживались изящными металлическими конструкциями, украшенными декоративными узорами, напоминающими звёздные карты древних цивилизаций. Под куполами простирались огромные залы ожидания, оборудованные мягкими креслами, информационными терминалами и интерактивными экранами, отображающими расписание рейсов и объявления.

Главная площадь космопорта «Орион» поражает своей грандиозностью и высокотехнологичной атмосферой. В центре расположен огромный куполообразный павильон, выполненный из полупрозрачного материала, пропускающего мягкий голубой свет. Павильон окружён высокими башнями, соединёнными воздушными мостиками, по которым движутся пассажирские платформы и грузовые контейнеры. Пространство вокруг площади занято обширными площадками для посадки и старта космических кораблей разных размеров и форм. Некоторые из них напоминают элегантные иглы, устремляющиеся в небо, другие – массивные цилиндры с круглыми окнами. Вокруг каждой площадки установлены мощные осветительные приборы, создающие эффектные блики на корпусах кораблей. Площадь пересекается широкими дорогами, предназначенными для транспортных средств, включая автономные поезда и воздушные шаттлы. У края площади расположены многочисленные киоски и торговые точки, предлагающие сувениры, еду и напитки путешественникам и гостям космопорта. Над головой простирается огромное цифровое табло, транслирующее расписание полётов, рекламу туристических направлений и важную информацию для посетителей. Повсюду ощущается энергия и движение, подчёркивающее важность и значимость космопорта как центра космической активности.

Здесь находились причалы для небольших челноков и огромных межгалактических лайнеров, каждый из которых имел своё собственное назначение и класс. По периметру площади возвышались высокие шпили, увенчанные символами различных компаний и организаций, занимавшихся освоением космоса. Над площадью плавали яркие голографические фигуры – рекламой туристических маршрутов, информационных сервисов и ресторанов.

По всей территории космопорта двигались транспортные средства: автоматизированные тележки доставляли грузы, беспилотные такси перевозили пассажиров, а мобильные пункты контроля безопасности внимательно сканировали каждого прибывшего. Пространство было заполнено разнообразными людьми – от туристов, направляющихся на отдых на экзотические планеты, до исследователей, отправлявшихся в долгие исследовательские миссии. Особое внимание уделялось технической части космопорта. В специальных ангарах производилась сборка и обслуживание космических аппаратов. Гигантские подъёмные механизмы поднимали корабли в воздух, позволяя легко перемещать их на нужную позицию. Рабочие облачённые в защитные костюмы, управляли сложной техникой, обеспечивая бесперебойную работу космопорта. Одним словом, городской космопорт представлял собой уникальное сочетание современной архитектуры, высоких технологий и человеческого творчества, являясь воротами в бескрайнюю Вселенную.

Городской космопорт «Орион» гудел, как гигантский улей, наполненный энергией тысяч людей, машин и кораблей. В этом хаосе движения и света двенадцатилетний Макс Волков чувствовал себя как рыба в воде – если бы рыба постоянно врезалась в стены, роняла инструменты и спорила с собственным роботом. Он был неуклюж, но его глаза, скрытые за толстыми линзами очков, горели неподдельным, почти фанатичным интересом ко всему, что жужжало, светилось и двигалось.

Он пробирался сквозь толпу, балансируя между грузовыми тележками, бесшумно скользящими по полу, и туристами в ярких комбинезонах, завороженно смотрящими на голографические рекламные парящие фигуры. Его рыжие волосы торчали в разные стороны, будто только что подверглись атаке статического электричества, а очки с толстыми линзами (левая – с трещиной после «инцидента с реактивным ранцем», который, по словам Макса, был «неудачным, но очень поучительным экспериментом») съезжали на кончик носа. Карманы его клетчатой рубашки оттопыривались под тяжестью «аварийного набора юного инженера»: гаечного ключа, явно слишком большого для повседневных нужд, пары мотков разноцветных проводов, горсти блестящих болтиков и гаек, а также полупустой упаковки конфет «Космический взрыв» – на случай, если вдруг понадобится срочно поднять уровень сахара в крови перед гениальным озарением.

Сегодня был его звездный час. Экскурсия на экспериментальный корабль «Странник» – главный приз за победу в конкурсе «Город Будущего». Мысль об этом до сих пор казалась ему нереальной, сюрреалистической, словно он читал сценарий невероятного приключения, написанного кем-то другим. «Они ведь всерьез выбрали мой «АГА-ЛБ»… этот шипящий кошмар из старой стиральной машины?» пронеслось у него в голове, вызывая одновременно гордость и лёгкое чувство паники. Он вспомнил тот роковой хлопок на презентации, едкий дым, быстро заполнивший аудиторию, панику в зале, сопровождаемую кашлем и испуганными возгласами. Макс тогда инстинктивно почувствовал, как его руки сами начали двигаться, пока его голова кричала «всё пропало!», а сердце отбивало сумасшедший ритм. Он помнил, как быстро сумел переключить питание, задействовать аварийный клапан, сбросив давление, и, наконец, устранить причину возгорания. Судья-инженер, пожилой мужчина с добрыми глазами и седой бородой, тогда подошел к нему и, склонившись, улыбнулся: «Парень, у тебя руки золотые. Ты не только изобретатель, но и настоящий кризисный менеджер». Эта фраза грела его, как теплое одеяло в холодную ночь, но и давила, как тяжелый груз ответственности. Теперь нельзя облажаться. Совсем. Никаких больше «незапланированных результатов».

– Эй, осторожнее! – крикнул он, когда какой-то спешащий бизнесмен, увлеченный своим планшетом, толкнул его в спину, едва не сбив очки. Макс инстинктивно схватился за карман, проверяя, не потерялся ли там «успокоительный» леденец. «Ответственность – это не моё», – мелькнула у него привычная, почти рефлекторная мысль. Он всегда предпочитал быть в тени, чинить то, что другие сломали, а не руководить. «Гораздо проще чинить сломанное, чем отвечать за целое – особенно если это “целое” может улететь в неизвестность».

– Вероятность того, что ты опоздаешь на экскурсию к доктору Смиту, составляет 87 %, – пропищал у него за спиной механический голос, знакомый до боли, как старая, но любимая пластинка.

Макс обернулся. КИ-12 – его верный (хотя и вечно брюзжащий) робот-компаньон – парил в воздухе на крошечных антиграв-пластинах, которые Макс когда-то «позаимствовал» из папиного старого проектора. Эта «кража» обернулась тогда недельным сидением без любимых голограмм, но результат стоил того. Тело робота представляло собой идеально круглый шар, собранный из того, что можно было найти в гараже: корпус от кухонного робота «Милаша», дисплеи от сломанного коммуникатора, которые теперь служили ему «глазами», клубки проводов, обмотанные разноцветной изолентой, и, как любил шутить Макс, «огромное количество надежды на лучшее». Поверхность его корпуса была покрыта многочисленными царапинами – наследие соседского кота, который использовал КИ-12 как когтеточку, гаражных экспериментов, результаты которых часто были далеки от идеала, и одного неудачного полета в вентиляционную шахту, закончившуюся приземлением в тарелку с ужином. Две голубые панели-дисплея, расположенные в верхней части шара, светились, выражая целую гамму «эмоций» – от тревожного мигания в моменты опасности до саркастичных значков, когда он делал свои едкие замечания. Выдвижные манипуляторы-лапки, похожие на тонкие металлические усики, были аккуратно сложены, но Макс знал: если КИ-12 начнет ими размахивать, значит, ситуация действительно критическая.

Их история началась три года назад, когда девятилетний Макс, вдохновленный папиной старой, потрепанной книгой «Как собрать всё… из ничего полезного», загорелся идеей создать собственного робота.

– Ты же не можешь даже бутерброд нормально сделать, – усмехнулась тогда его старшая сестра, Лиза, скрестив руки на груди.

– А я и не собираюсь делать бутерброды! – огрызнулся Макс, чувствуя, как краснеют уши. – Я собираюсь сделать друга. Настоящего. И, может быть, даже того, кто будет делать бутерброды за меня!

Три недели кропотливого (и очень шумного) труда в гараже, который превратился в филиал свалки запчастей, – и на свет появился Компаньон Интеллектуальный, модель 12 (или просто Киша, как ласково называл его Макс, когда никто не слышал, опасаясь насмешек сестры). Правда, постоянно приходится его «допиливать», используя нелегальные прошивки, скачанные с закрытых форумов, или детали с черного рынка, найденные отцом Макса. А центральный процессор КИ-12 – это, вообще, редкий экспериментальный чип, который достался ему от отца «по наследству».

Его первая прошивка была дикой смесью программ от микроволновки, старого навигатора и обучающего планшета для детей. КИ-12 сразу же проявил характер, продемонстрировав с первых секунд свой едкий юмор и склонность к аналитике:

– Доброе утро, Макс. Температура на улице: —2 градуса Цельсия. Вероятность простуды при такой погоде: 65 %. Рекомендация: остаться дома. А также напоминаю, что твой проект по созданию «вечного двигателя» из вентилятора и динамо-машины провалился с вероятностью 99,9 %, вызвав непродолжительное, но очень впечатляющее короткое замыкание.

– Это не провал! – возмутился Макс, скрестив руки на груди. – Это… незапланированный результат! Важный этап на пути к успеху!

– Результат включал в себя густой клуб дыма, сработавшую пожарную сигнализацию и временное отключение электричества в районе на тридцать минут, – невозмутимо ответил КИ-12, его дисплеи мерцали ровным синим светом. – Заметь, пожарные прибыли быстрее, чем ты справился с паникой.

Но несмотря на вечные споры, робот стал его первым настоящим изобретением, цифровым другом, хранителем самых сокровенных секретов Макса и безжалостным хроникером всех его провалов. КИ-12 знал Макса лучше всех – и его гениальные прозрения, когда идеи буквально сыпались из Макса, как искры, и его катастрофические промахи, когда даже попытка приготовить тост могла обернуться почти апокалипсисом.

– Напоминаю, твоя подготовка к презентации конкурсного проекта также начиналась с опоздания и закончилась незапланированным выбросом электролита, – продолжал робот, его «глаза» мигнули желтым предупреждающим знаком, словно светофор на аварийном пересечении. – Статистика неумолима, Макс. Готовность к нештатным ситуациям: 3 %. Рекомендую увеличить скорость передвижения на 40 %. Твой текущий темп похож на скорость улитки после смены панциря.

– Да ладно, Киш, ещё успеем! – Макс махнул рукой, поправляя съехавшие очки. – Папа говорил, что доктор Смит всегда задерживает свои презентации, потому что он «учёный человек, а у таких время течёт по-другому». А если и опоздаем, то скажем, что застряли в лифте… или что ты снова пытался поджарить тост в микроволновке?

Он бросил лукавый взгляд на шарик, зная слабое место робота – его унаследованную от «Милаша» странную и необъяснимую тягу к кулинарным экспериментам, особенно к выпечке кексов. КИ-12 издал звук, похожий на возмущенное шипение, и его корпус ощутимо завибрировал:

– Опровергаю! Инцидент с тостером был спровоцирован твоими несанкционированными опытами по «улучшению» микроволнового излучения, а эксперимент с кексами был моим личным, вполне удачным, хотя и немного взрывоопасным. Впрочем, и не меняй тему. Помнишь, что сказал главный инженер Шустов? «Пунктуальность – основа профессионализма и первый шаг к космическим открытиям». Анализ твоей текущей скорости передвижения не соответствует профессиональному стандарту, Макс. Ты же мечтаешь о звездах?

Макс усмехнулся, но внутри ёкнуло. Слова Шустова, человека, который поверил в него, звучали в его голове как эхо. Эта вера была почетной, но и страшно тяжелой, словно свинец в сапогах. Он мечтал стать космическим инженером, как отец, который когда-то работал над двигателями первого межзвездного корабля. Но теперь, получив доступ к секретному кораблю… вдруг окажется, что он всего лишь мастер по починке пылесосов? Вот где настоящее испытание. Настоящие двигатели. Настоящие шансы что-то… ну, может, не сломать, а хотя бы понять, как оно работает. Настоящий космос был так близко, что сердце замирало от волнения.

Он глубоко вдохнул, наполняя легкие прохладным воздухом космопорта, смешанным с запахом озона и горячего металла, и ускорил шаг, почти перейдя на бег.

– Ладно, Киш, пошли. Но если там снова будет дым, это точно не я. Я клянусь своими любимыми болтиками!

Встреча с командой

У входа в огромный ангар «Альфа-7», под тенью крыла припаркованного грузового шаттла, который выглядел как гигантская серебристая птица, ждали остальные победители конкурса. Макс, всё ещё пытаясь отдышаться после отчаянного забега по лабиринтам космопорта, остановился, опёршись руками о колени, и окинул взглядом группу. Его сердце колотилось, как маленький, перегруженный моторчик.

Первой его внимание привлекла Лина Гордеева. Одиннадцатилетняя девочка казалась немного младше своих лет из-за худенькой фигурки и больших, внимательных карих глаз, в которых светился неподдельный интерес ко всему вокруг, словно в них отражались все тайны Вселенной. Её тёмные, чуть растрёпанные волосы были собраны в практичный, но не очень аккуратный хвост, из которого выбивались непослушные пряди, обрамляющие её лицо. Она была одета в удобные, поношенные зелёные брюки, колени которых были зашиты и залатаны, и просторную рубашку с кучей нашитых карманов разного размера, напоминающую снаряжение полевого исследователя. В одном из карманов что-то заметно шевелилось, и Макс, прирождённый инженер, уже начал предполагать, что именно это могло быть.

Лина не просто любила животных – она жила в мире, где каждое существо, от мерцающей бактерии до могучего слона, было удивительным и достойным изучения. Её страсть к живой природе была всеобъемлющей, почти религиозной. Она мечтала стать экзобиологом, как героиня её любимых документальных фильмов о неисследованных мирах, и видела в этой экскурсии шанс хоть краешком глаза заглянуть в будущую профессию, почувствовать себя частью чего-то великого. Её комната дома напоминала филиал зоопарка (с одобрения терпеливых, но устанавливающих строгие правила родителей): там жили ящерицы, похожие на маленьких драконов, медлительные, но харизматичные улитки, аквариум с причудливыми рыбками всех цветов радуги, и всегда находился кто-то на «передержке» или реабилитации – будь то вывихнувшая лапу белка или залетевшая в окно летучая мышь. Лина чувствовала зверей интуитивно, понимала их настроение и потребности часто лучше, чем человеческие.

Лина обладала удивительным характером – её любопытство не знало границ, и она могла забыть обо всём на свете, наблюдая за пауком, плетущим паутину на ветке, или за тем, как улитка оставляет серебристый след на стекле террариума. В ней сочетались тихая, но упорная настойчивость – особенно когда дело касалось спасения какого-нибудь существа, и безграничная доброта, которая распространялась на всех, от раненого воробья до назойливого муравья. Правда, эта погружённость в мир природы делала её немного рассеянной в обычных «человеческих» делах: она могла опоздать на урок, застряв у пруда, наблюдая за стрекозами, или забыть про домашнее задание, увлёкшись наблюдением за тем, как её ящерица Блинчик линяет, сбразывая старую кожу, как ненужную одежду. Но за этой внешней мягкостью скрывалась настоящая смелость – Лина не боялась взять в руки то, от чего другие девочки визжали бы и убегали: будь то скользкая жаба, мохнатый паук или даже маленькая, но зубастая летучая мышь, нуждавшаяся в помощи. Её мир был наполнен шелестом крыльев, шорохом лапок и тихим доверием существ, которые чувствовали в ней друга, убежище и защиту.

И сейчас, вместо того чтобы волноваться перед экскурсией, Лина была полностью поглощена своим питомцем, которого тайно пронесла с собой, зная, что это категорически запрещено правилами космопорта. Она осторожно приоткрыла карман, и оттуда выглянула небольшая ящерица с умными глазками-бусинками и шкуркой, меняющей цвет от песочного до зеленоватого в зависимости от фона, словно живой хамелеон. Это был Блинчик.

– Тише, Блинчик, – прошептала она ласково, поглаживая ящерицу по голове кончиком пальца. – Скоро увидим огромный корабль! Только не пугайся шума. Он большой, но он добрый. – Блинчик лениво высунул раздвоенный язык, как будто пробуя воздух на вкус, и тут же втянул его обратно.

– Он немного нервничает в новых местах, – объяснила Лина окружающим, хотя никто пока не спрашивал. – Но он очень воспитанный. Никуда не убежит. Правда, Блин? – Ящерица в ответ забралась обратно в карман, оставив снаружи лишь кончик хвоста, который ритмично покачивался.

Рядом с Линой стоял Ян Царев. Тринадцатилетний парень казался выше и взрослее остальных, словно он уже вступил в пору юношества, тогда как остальные все еще цеплялись за детство. Он держался прямо, с серьезным выражением лица, но внимательный взгляд, казалось бы, холодный и оценивающий, мог заметить тень беспокойства в его глазах, спрятанную за попыткой выглядеть спокойным и собранным, будто он носил маску невозмутимости. Он явно старался быть лидером в этой пока еще случайной группе, невольно взяв на себя ответственность. У него были темные коротко стриженные волосы, придающие ему серьезный и зрелый вид, почти как у взрослого руководителя. Взгляд серых глаз, обычно холодный и оценивающий, выдает внутреннюю дисциплину и стремление контролировать ситуацию, будто он всегда просчитывает каждый свой шаг. Лицо вытянутое, скулы резко очерчены, губы плотно сжаты, демонстрируя сдержанность эмоций, словно он боялся выдать свои истинные чувства. Обычно он носит удобную одежду нейтральных оттенков – футболку с лаконичным принтом, почти незаметным, и светло-серые джинсы, редко дополняемые аксессуарами. Несмотря на молодость, его выражение лица порой отражает опыт взрослого человека, привыкшего к ответственности, к принятию решений. Казалось, он уже давно забыл, что значит быть беззаботным ребенком.