Отзывы на книги автора «Елена Якович»

Не могла пройти мимо этой книги о великом поэте Иосифе Бродском, потому что давно люблю и ценю его творчество. Его поэзия - чарующая, необычная, заставляющая о многом задуматься, не поддающаяся никаким логическим объяснениям...

Постепенно действительность превращается в недействительность.
Ты прочтешь эти буквы, оставшиеся от пера,
и еще упрекнешь, как муравья – кора
за его медлительность.

* * *

С тех пор, как ты навсегда уехала,
похолодало, и чай не сладок.
Сделавшись мраморным, место около
в сумерках сходит с ума от складок.

Сам фильм, на основе которого была создана эта книга, я не смотрела. Но это и не важно. В данном издании (как и собственно в фильме) автором удалось вывести Бродского на удивительный философский разговор: о современном мире и путях его развития, об искусстве и культуре, о гуманистических ценностях, судьбе поэта и вообще человека в обществе...

В небе без птиц легко угадать победу
собственных слов типа «прости», «не буду»,
точно считавшееся чувством вины и модой
на темно-серое стало в конце погодой.

Со страниц встает во весь рост Поэт и словно обнажает перед читателем свою душу (все равно в стихах мы слышим больше голос лирического героя, а здесь, в интервью, мы слышим живого Бродского. И это потрясающе)

В интервью он вспоминает об одном стихотворении Анны Ахматовой:

И голос вечности зовет
С неодолимостью нездешней...

Мне кажется, стихотворение стало и для него в каком-то смысле пророческим: он рано ушел из жизни, оставив столько планов и задумок. Но голос Вечности, позвавший его, в то же время сохранил Бродского и для будущих поколений...

Книга, на мой взгляд, понравится как любителям поэзии вообще и поэзии Бродского в частности, так и тем, кому нравятся философские эссе-размышления. В книге есть над чем поразмышлять...

Оценка: 5 баллов из пяти. Замечательная книга

Мне кажется, что передо мной контурная карта целой эпохи. Только вместо городов, областей, рек и озер, на ней судьбы людей, переплетенные между собой, и если следовать едва заметным пунктирным линиям, можно проследить связь. Каждая книга мемуаров или биографий, что я читаю последний год, заполняет свой участок черно-белой карты... Серебряный век, который был для меня когда-то белым пятном, оживает и наполняется красками. И кровавые 30-е годы, репрессии и ссылки, обретают очертания конкретных людей и их тяжелых судеб.

Воспоминания дочери философа Шпета, Марины Густавовны Шторх уникальны. И не только благодаря такой родословной, знаменитым друзьям дома и личным знакомствам. Но прежде всего ее потрясающе ясной памяти. Эта книга писалась, когда Марине Густавовне Шторх было 96 лет, а она так ясно и отчетливо помнила свое детство, юность, всех друзей отца, Вторую Мировую войну, да даже фамилии одноклассников! Это невероятно. Я сейчас, спустя 17 лет после окончания школы, не помню и половины класса. Поэтому меня поражает такой ясный ум, такие мелкие детали. Судьба этой женщины – воплощение судьбы целого поколения, и она рассказала все, что помнила о тех событиях и тех людях.

Но, безусловно, книга в первую очередь об отце. Об уникальном человеке, который знал 19 языков, который добился всемирного признания, которому поклонялись целые поколения, который внес неценимый вклад в отечественную философию. Незаконнорожденный сын польской разорившейся дворянской семьи. Его воспитывала одна мать, которая упорно отвергала все предложения замужества, и занималась шитьем, чтобы прокормить и воспитать своего талантливого сына. Во все времена это было не просто – получить хорошее образование, пробиться в жизни не имея ни денег, ни связей. Такие люди вновь и вновь доказывают, что человек способен на все, было бы желание и устремления.

Дальше...

История детства Марины Густавовны одна из моих самых любимых частей, наравне с историей о знакомстве ее родителей. Дочь философа помнит, какие эксперименты проводились в школах 20-х годов, какие предметы изучались и как школы расформировывали и «улучшали». Она помнит удивительных гостей, бывавших у них дома, начиная с личного «курьера» самого Ленина, и заканчивая Качаловым, Щусевым, Пильняком и многих других. Многочисленное потомство философа Шпета так или иначе упоминается в книге. И знаменитая Екатерина Максимова, и Елена Владимировна Пастернак, которая вышла замуж за сына знаменитого писателя, и физик Михаил Поливанов… Марина Густавовна помнит не только знаменитостей, но и простых людей, которые приютили и оказали поддержку ее отцу в ссылке, в Енисейске и Томске. Прошлое в этой книге состоит не только из блестящих и известных имен, но и незаметных, непримечательных людей, которые проявили человечность и мужество в тяжелые времена.

Эта маленькая книга, чуть больше двухсот страниц, читается в считанные часы, но оставляет глубокий след, и заполняет сразу множество белых пятен на моей контурной карте целой эпохи. Эта история из числа тех, в которых боишься пропустить хоть одно слово. Эта книга воспоминаний женщины, которая прожила 101 год, и успела поделиться своим прошлым с нами. Это надо ценить.

«Галактион Табидзе мог
Решиться стать самоубийцей,
Но то Галактион Табидзе,

"И Бог ночует между строк.
Галактион Табидзе знал,
Что надо вечным сном забыться.
Но то Галактион Табидзе,
И Бог ночует между скал.
И Бог ночует между гор
И видит городов пробелы,
Где Грузия окаменела…".
Вяч. Вс. Иванов.

Галактион Табидзе, грузинский поэт, покончил с собой, выбросившись из окна в ответ на требование подписать письмо в осуждение Бориса Пастернака.

Тот редкий случай, когда, взяв книгу в руки, пробежав глазами первые строчки, я не смог от нее оторваться до самого конца.
Это тем более удивительно, что текст (за исключением небольшого послесловия) записан из фильма-монолога русского ученого Вячеслава Всеволодовича Иванова о жизни и судьбе поколений своего и отца.
Фильм или цикл передач посмотреть не удалось. Но осуждаю. (Шутка)
Уверен, что книга лучше. Она, как обычно, совершенно по-особому, исповедально передает атмосферу времени, многих знаменитых близких и знакомых писательской семьи Ивановых.
Какие Имена! Есенин, Горький, Сталин, Федин, Пильняк, Шкловский, Окуджава и многие, многие другие.
Обычная разговорная речь хорошо образованного человека.
Слышен голос пожилого, но абсолютно не уставшего от жизни человека.
Заинтересованность во всем о чем говорит.
Заряжает интересом читателя.

Все десять лет мы ждали папу.

Очень люблю книги о жизни людей в довоенное время в наших столицах, постоянно путаюсь в географии домов и улиц, но от этого книги, сами люди и события только набирают вес и значимость в моих глазах.
Странно автором книги видеть Елену Якович, потому что на протяжении всего повествования вещает исключительно Марина Шпет - дочь философа Шпета. Елена Якович - благодарный слушатель и автор идеи, а первоначально, как и в случае с Лилей Лунгиной, беседы двух дам затевались ради съемок фильма; позднее вышла эта замечательная книга - полный вариант рассказа Марины Шпет о жизни своей семьи.
С жизнью и бытом современных философов я знакома только благодаря одному блогу, который читаю уже около пяти лет: один философ живет на антидепрессантах, читает лекции, ведет активную жизнь.
Ничего другого я о них не знала, тем интереснее было посмотреть глазами дочери великого Густава Шпета на их жизнь, отношения в семье и с друзьями.
Уникальные детали быта, одежды, телеграфной переписки, системы образования нашей страны с начала века и до 30х годов.
Про ВОВ - без слезного надрыва и истерик, и вместе с тем пронзительно. Двухлетняя девочка, которая ела лепешки из картофельных очисток и запомнила это на всю жизнь - это великая балерина Екатерина Максимова.
Шпет, гений, который, наверное, исходил весь Томск в тяжелых думах и страдал без работы.
И женщины, которые пронесли весь 20 век через себя - встретить у себя дома весь свет Москвы, создать уют Густаву, собрать посылку в Сибирь и ждать его вопреки всему.
Очень тяжелая в психологическом и душевном плане была жизнь у Марины Шпет (к слову, она жива до сих пор). И то, как она обо всем этом рассказывает - хочется просто обнять человека.
Потому что случись подобное со мной - я бы просто начала убивать за своего отца или бы тихо и мирно сошла с ума. А в ней чувствуется стержень и прямая спина - она всё помнит и просто рассказывает об этом.
Но я-то знаю, что время не лечит, время просто нас меняет.
В общем, потрясающая книга получилась, еще одно огромное спасибо Corpus.

Как же люблю я тебя, Иосиф. Пожалуй, это самая частая фраза, которая крутилась в моей голове, когда я читала эту книгу. Он, конечно же, великолепен. Нет. Он гениален. Я читала, пытаясь впитать в себя каждую его мысль, каждое произнесенное им предложение. И как же мне хотелось бы узнать: «Иосиф, как Вам удавалось ТАК думать? Как достичь таких глубин?».
Книга – дополнение к одноименному фильму, который я смотрела около 10-ти раз. Дополнение, надо сказать, отличное. Мысли, диалоги с Бродским, которые не попали в фильм и, конечно же, наблюдения Елены Якович за гениальным поэтом. Ее мысли. Что она думала, когда общалась с ним. Как волновалась, какие впечатления.
Бродский. Он сочинял гениальные стихи, которые так просто называл стишками. Он говорил – не вода, а водичка. Он, после операции на сердце, много курил, пил кофе, а сердечные боли пытался ликвидировать «Валидолом». Ну, как так можно? Второй день интервью. Иосиф Александрович идет медленно, ему все время нужно останавливаться, чтобы перевести дыхание или посидеть на лавочке. И пока они сидели на лавочке, а сердце начинало биться нормально, он глушил кофе. Безумие. Совершенно безумное отношение к жизни и здоровью. Но, великие люди, наверное, иначе не могут. Впрочем, недаром он писал: «Я всегда твердил, что судьба – игра». Вот он и играл. Играл, надо сказать, роскошно.
В книге очень точно и, не побоюсь этого слова, наглядно и живо передана Венеция. У автора слог настолько интересен, что читая о прогулках с Бродским в Венеции, ярко представляются венецианские пейзажи, гондолы, каналы. И Бродский очень органически выглядит в этой среде, атмосфере.
Так много о нем в книге и так мало. Хочется об Иосифе Александровиче знать больше, впитывать каждую его мысль, сказанное им слово.
Он грустен и глубок одновременно.
Он невероятен и так мало у меня слов, чтобы выказать свое восхищение в его адрес.
Книга очень хорошо знакомит с Бродским, с его психологическими особенностями. Вот, знаете, бывает такое, что с творческим человеком (писателем, поэтому, музыкантом и пр.) хочется познакомиться лично, поговорить, обсудить все – от погоды до жизни после смерти. Так вот, для тех, кто хотел бы с Бродским пообщаться «лично» - эта книга дает прекрасную возможность. Такое впечатление, что именно ты с ним ходишь улочками Венеции и говоришь именно ты с ним лично о самом важном. О политике, творчестве, стране, котиках… Да, еще одна слабость Бродского, которая совпадает с моей – огромная любовь к котикам. Бродский считает этих созданий самыми грациозными. Как сказал поэт: «Даже когда они делают кака, они все равно остаются самыми грациозными», он считал, что у кошек нет ни одного некрасивого движения. И вот тут бы мне согласиться с поэтом, но потом я смотрю, как спит мой кот, и расплываясь в улыбке, думаю: «Иосиф Александрович вряд ли так бы сказал, если бы видел моего Космоса». )) А там – кто его знает.
Кстати, отметила для себя во время чтения книги, что не могу о Бродском говорить в прошедшем времени. Не могу сказать, что он был. Нет. Он есть. И даже будет.

Сначала был цикл передач на телеканале "Культура" под названием "Свидетели времени". Там надо смотреть всё. Не только Вячеслава Всеволодовича.
Теперь монологи героев цикла выходят в виде книг. И это хороший повод вспомнить, перечитать, выхватить цитаты.
Вячеслав Всеволодович Иванов - сын известного писателя начала двадцатого и выдающийся российский лингвист. Он буквально вырос среди людей, которые творили историю литературы, культуры, науки и политическую историю. Его невероятно интересно читать/слушать.
"И Бог ночует между строк" - она о сталинской эпохе. О том, что происходит с личностью во времена террора. Это не пространные рассуждения. Это истории и впечатления, очень живые и настоящие.
Отец Вячеслава Всеволодовича дружил с Горьким, Шкловским, Есениным, Чуковским, сам он много общался с ними тоже, дружил с Пастернаком, знал Шаламова.
В общем, всем, кто интересуется началом двадцатого - обязательно, всем, кто хочет знать больше о классиках - обязательно, и всем, кто интересуется советской историей - тоже.

Прекраснейшая книга. Воспоминания женщины, прожившей почти век. История создания книги напоминает «Подстрочник» - сначала снимали кино, а потом решили сделать еще и книгу, чтобы вошли в нее все отснятые монологи.
Единственное, чего жаль, - того, что книга такая короткая. Мне не хватило рассказа о том, как сложилась жизнь Марины Шпет, подробностей ее бытия матерью, бабушкой, прабабушкой. Акцент был сделан только на ее детство и молодость, проведенные с отцом, философом Шпетом. А она, дочь, и сама по себе явление не менее выдающееся. Читать всем обязательно. И фотографий много. Интереснейшая жизнь была у семейства Шпет. И очень трудная, врагу не пожелаешь. Страшный был все-таки 20 век…

1. Когда-то, еще в школе, помню свое удивление от прочтения романа Константина Симонова "Живые и мертвые". Поразило чудесное (спасительное и всегда неожиданное) пересечение сюжетных линий и героев. Это казалось неуместным в серьезном произведении, претендующем на реалистичность. Ведь в жизни так не бывает!

2. Этот тезис полностью опрокинула книга Елены Якович "Дочь философа Шпета". В книге представлена сборка тридцатичасовых бесед с Мариной Густавовной Шторх дочерью Густава Густавовича Шпета. Его перевод гегелевской "Феноменологии духа" мне рекомендовал почитать один современный философ, ссылаясь на то, что Шпет сам философ и хорошо знал немецкий язык. А другой современный философ наоборот отговаривал. По его мнению Густав Густавович не любил Гегеля и поэтому многое напутал. Но это все нисколько не умоляет чудесность истории семьи Шпета.

3. Линия жизни Шпета и его близких пересеклась со многими выдающимися людьми начала 20 века: философами, художниками, артистами, писателями, поэтами. Поражают уже одни только родственные связи: Гучковы, Зилоти, Рахманиновы, Пастернаки. Кроме того, будучи талантливым и активным человеком, Шпет встречается, дружит, работает кажется со всеми персонажами русской философии и культуры Серебряного века. Есть яркие примеры чудесных совпадений. Проживая еще в Киеве, он преподавал в школе и его ученицей была Анна Ахматова. А когда Шпет переехал в Москву, то служил в Алферовской гимназии, где училась Марина Цветаева.

4. Ретроспективно яркость судьбы часто подчеркивается трагичностью ее окончания. Молодое советское государство не могло справиться с инакомыслием иначе чем расстрелами и высылками. "Философский пароход" ознаменовал закат русской философской мысли. Шпет, будучи знакомым с Луначарским, добился, чтобы его исключили из списков высылки за границу. Но в 1935 году его арестовали, а в 1937 году - расстреляли.

5. Марина Густавовна, естественно смотрит на отца глазами дочери - "Я всегда побаивалась папу, стеснялась, никогда с ним так просто и откровенно не могла говорить". Ну и самому Шпету не хватало времени на детей. Мать (Наталья Гучкова) объясняла детям: "Он вообще не очень любит детей, не очень умеет с маленькими, а вот когда вы вырастете, он будет с вами иначе". Когда дети выросли, времени на общение уже практически не осталось. Но несчастье помогло. Пока Густав Густавович находился в ссылке у него всегда кто-то из родных жил. Это было время на то, чтобы наверстать упущенное, отдать дань детям и жене. Марина Густавовна два месяца была с отцом в Енисейске - "Сейчас если вы меня спросите, я считаю, это, конечно, лучшие два месяца в моей жизни".

P.S. В жизни бывает разное - чудесной и трагическое! Надо только жить, держа ежедневно ответ перед Вечностью.

Книга, по сути, есть фильм про Бродского "Возвращение", только изложенная на бумаге.
Изложены монологи Иосифа Александровича, что есть в самом фильме. Но очень интересны его речи, записанные на диктофон, которые не вошли в фильм, а так же примечания самого автора.
Особого внимания заслуживают фотовкладки и интервью в конце книги.
Спасибо автору за книгу и лучший фильм о Бродском с Бродским.

Кто-то добавил к этой книге теги "потрясающе" и "это прекрасно". .. Именно так!
Елена Якович сняла фильм "Дочь философа Шпета", который был показан на канале "Культура".

Мы записали с Мариной Густавовной тридцать часов. В фильм «Дочь философа Шпета» вошло два. Он заканчивался ноябрем 1937-го, когда расстреляли ее отца. Марине Густавовне был тогда двадцать один год. Но эта книга – полная версия нашего с ней разговора.

Я в восторге от того, что мне удалось узнать историю этой женщины. Смотришь и удивляешься, до чего же светлый ум, замечательная память у этой очаровательной 96-ти летней старушки. Какие талантливые люди окружали её: Зилоти, Гучковы, Рахманиновы, Белый, Пастернак, Бруни, Анна Васильевна Тимирёва, Пильняк и, конечно, её отец - Густав Густавович Шпет.
Читается очень быстро, написано настоящим чистым русским языком. Одна из тех книг, которые проживаешь.
Возможно, для меня она стала столь интересна еще тем, что последние годы своей жизни мыслитель и переводчик Шпет провел в Томске. Для меня это один из самых красивых городов, в котором мне приходится частенько бывать. И вот читая, я вспоминала, сколько раз будучи первокурсницей Томского Государственного университета, я пробегала мимо того самого здания НКВД (ныне Музей истории политических репрессий). Спешила по своим делам, совершенно не обращая внимания на Камень Скорби... Сидела там на лавочке в скверике, а эта территория, прилегающая к зданию, служила внутренним двором тюрьмы с 1923 по 1944.

Какого было рассказывать это дочери, отец которой был расстелен по полностью сфабрикованному НКВД делу?

16 ноября папу расстреляли.
Всех их расстреляли у оврага Каштак на окраине Томска. Каждый день на рассвете открывались ворота томской тюрьмы, находящейся недалеко от Каштака, и очередную порцию заключенных везли на телегах, ставили на колени на краю оврага и стреляли в затылок. Трупы падали в овраг. Там папина могила.

Какого потом, через много-много лет ожидания, получить ответ из Прокуратуры, что "дело пересмотрено и прекращено за недоказанностью состава преступления"?

Отсутствие правды и справедливости… Вот что, я бы сказала, самое главное в моей жизни. Я понимаю, что многочисленные смерти близких, которые меня преследовали, – это случайность. Может быть, может не быть. А вот то, что произошло с отцом, – это уже в руках человеческих. Поэтому в какой-то мере страшнее. Это не судьба, а воля людей.

Конечно, её рассказ о жизни не состоит из только лишь черных моментов. Марина Густавовна говорит о том времени, об образовании, о людях, которые её окружали, о войне. Милый юмор заставляет улыбнуться.

Однозначно рекомендую к чтению.