Стихорождение

Ане и Рите

Будничная электричка на 15:40. Тепло и многолюдно. Многолюдно ли? Тепло ли?

Пока доехали до Л.., ты без особого энтузиазма 2,5 часа рисовала банальные реальности. Только проведя 10 лет за этим ничтожным занятием, начинаешь по-настоящему ценить школьную стереометрию. Там ведь всё сложнее – верх мастерства приложить к точке угольник и отследить отражение нематериального объекта в нематериальной плоскости. Проекции реальности по сравнению с этим – детский сад. Берёшь событие из своей жизни, и отпечатываешь в своей памяти всегда по одному и тому же закону, всегда одинаково бесполезно, ради одного ощущения, что остаётся после твоих шагов по жизни какой-то след, куда-то ведущий, что-то значащий. Может быть, только то, что ты действительно живёшь, а не существуешь в чьей-то компьютерной игре, для забавы какой-нибудь Б.

Со временем ты научилась предсказывать будущее, но и это времяпрепровождение надоело, опустошило – это могут все. В мире, где много дверей, много миров, и каждое второе слово-заклинание, или знак, так не интересны прогнозы.

Л.-вагон наполняется с потрясающей скоростью. Кто к тебе на этот раз? Вероятностные линии говорили, что будет встреча. Если ты не ошиблась в подсчётах, которые в реальности зачастую сводятся к простым предчувствиям и не вызывают такого радостного опьянения, как в математике, она должна произойти сейчас, сию минуту. Но парень проходит мимо, женщина тоже, и даже бабулька с удивительным рвением обходит 5 пустующих рядом с тобой мест, стремясь забиться куда угодно, только не рядом, только не возле. Из-за спины подлетела девушка, что-то спросила, вероятно, свободны ли места, ты не услышала, но кивнула утвердительно. Ах, да – заклинание непричастности. Вернее, заклинание – просто красивое слово, на деле обыкновенное желание, чтобы тебя не замечали окружающие – забилась в уголок возле окошка и сидишь себе ни для кого не заметная, не нужная, почти не видимая. Но эти, похоже, заметили. Их трое. Непохожие. Странные. С живыми глазами. Глухие…

Стало ещё жарче. Уже казалось, что тепло льется из их чёрной, оранжевой и синей шерстяных кофт. Ты сняла пальто, шарф, перчатки, которыми заслонялась от мира, – не помогает. Хорошо, что они не говорят. Не говорят ли? – говорят вербально, без звуков. Наконец, тебе совсем надоело это тепло. Начала злиться-совсем не хорошо – терять драгоценную злобу по таким пустякам. Сделала усилие над собой – вызвала боль внутри себя в самом низу живота. Эта боль внезапно, словно маленький камешек, ударила по заледеневшей оболочке деревьев, проносящихся за окном, разбила, освободила нежную зелень от иллюзий мороза и снега. Боль взметнулась к небу, отодрала от него бактериальный пластырь, обнажив звёзды – колотые раны неба. Боль – не более чем химическая смесь, превращающая негативы твоей жизни в цветные фотоснимки. Могла ли боль сломать стену между тобой, слепой, и ними, глухими? Могла ли не сломать?

Их звали Надин, Жанин и Оспа. Старинные имена, может, ники? Ники ли?

Девушки говорили о банальном – о новой компьютерной игре «Охота за камелиями» – как пройти хижину с травами и загадками? С травами? С загадками? Как уничтожить дракона, живущего в сердце, во внутренностях. В сердце ли? О том, как никотиновая зависимость помешает герою пересечь поле из дивных цветов, и очернит камелии.

Ты понимала их. Понимала каждое слово, но не улавливала смысла. Неужели двойная шифровка? Через стёкла боли их тепло усиливалось. Оно уже было почти не выносимым. Тщетны были твои попытки зачерпнуть спасительную жменю холода в окне электрички – оно пылало огнём, и его агония уже закрадывалась тебе под ногти.

Начинала болеть голова. Новый виток, ступень боли, которая ставит твоё существование уже на грань разумного, лишает дара речи, сжимает твоё тело до размера ячменного зернышка, а твои мучения – размазывая до размера Вселенной. И так сложно оторваться от себяжаления, чтобы послушать, услышать то, о чём они говорят. А говорили они всё о том же – три глухонемые девушки, превращенные фантазией твоей боли в прекрасных нимф, в богинь земли Нидан, реки Нинаж и огня Спао. Но теперь ты могла их понять. Спао так пристально смотрела на тебя, что ты без возражений понеслась в их мир, в маленькую хижину, утопающую в камелиях. И нашла на полках книги о древних богинях – о них, не способных быть услышанными в мире людей, но открывающих все свои тайны и чужие (чужие ли?) тем, кто умеет чувствовать, и переживать боль. Теперь их яркие кофты превратились в цветы, такие же контрастные,