"Можно построить и случаи, в которых довольно бурлеска. Некий кот заперт в стальной камере вместе со следующей адской машиной (которая должна быть защищена от прямого вмешательства кота): внутри счётчика Гейгера находится крохотное количество радиоактивного вещества, столь небольшое, что в течение часа может распасться только один атом, но с такой же вероятностью может и не распасться; если же это случится, считывающая трубка разряжается и срабатывает реле, спускающее молот, который разбивает колбочку с синильной кислотой. Если на час предоставить всю эту систему самой себе, то можно сказать, что кот будет жив по истечении этого времени, коль скоро распада атома не произойдёт. Первый же распад атома отравил бы кота. Пси-функция системы в целом будет выражать это, смешивая в себе или размазывая живого и мёртвого кота (простите за выражение) в равных долях.

Типичным в подобных случаях является то, что неопределённость, первоначально ограниченная атомным миром, преобразуется в макроскопическую неопределённость, которая может быть устранена путём прямого наблюдения. Это мешает нам наивно принять «модель размытия» как отражающую действительность. Само по себе это не означает ничего неясного или противоречивого. Есть разница между нечётким или расфокусированным фото и снимком облаков или тумана."

Википедия.

Перевод Schrödinger E. Die gegenwärtige Situation in der Quantenmechanik [Teil 1] («Текущая ситуация в квантовой механике» [Ч. 1]) (нем.) // Naturwissenschaften. – 1935. – 29 Novembers (Bd. 23, H. 48). – S. 807-812. – DOI:10.1007/BF01491891.

Изабель

Первое, что ударяет в нос, когда выходишь на этаж агентства, не запах дорогих селекционных духов, а запах сигарет. Тяжелый. Горький. Сытный.

Сколько бы не боролись с ним, но из-за неправильной планировки воздухоочистительной системы и огромного количества людей в комнате для курения запах, все равно, вырывается наружу к дверям лифта, чем сильно беспокоит новичков, зожников и родителей несовершеннолетних. Прежде чем толкнуть прозрачную тяжелую дверь, на вас психологически давят, будто выпрыгивающие с черной таблички, отполированные слезами и нервами подчиненных, блестящие, как скальпель в руках хирурга, острые буквы: «NEW STARFACE AGENCY».

Бывалые уже блюют прям при входе от одного взгляда на эти буквы.

От запаха табака, я еле сдерживаю крик злости и в отражении букв вижу свое перекошенное лицо. Но, сделав усилие, наконец-то, надеваю маску «Идите в жопу».

Этот навык у вас вытренировывается где-то через год, если вы выживите в этом акульем бизнесе.

Толкнув дверь, я оказываюсь в псевдо-занятом мире. Дабы добить новичков, которые чуть ли не ссутся от одного названия агентства, вы видите огромный ряд фотографий знаменитых моделей, которые работали тут. И тут, по идее, на тебя снисходит благодать, будто ты в святилище! Что ровно пять-шесть лет назад, вот так же, как и ты, приперлась никому неизвестная Инга Вай через эту стеклянную дверь и табачный дым, и она не знала, что станет лицом Шанель и будет показывать трусы и лифчики от Виктории Сикрет. Так что у тебя есть шанс, детка! Ты вытащила золотой билет!

Но эта фигня работает ровно первые два-три раза твоего прихода в агентство. Затем ты уже вплываешь, как будто уже стала звездой, но с каждым посещением с тебя старательно сдирают самооценку, притом не завышенную, а адекватную. И если ты не свихнешься, то через года-два ты будешь, как я, приходить и люто ненавидеть этот офис и людей.

В руке у меня бук, или, попросту, книга. За плечами в рюкзаке туфли на высоченном каблуке, которые покупают либо стриптизерши, либо модели. Адекватные женщины не додумаются такое носить в принципе.

– Иза! – Орет фальшиво-радостно Норман.

Я тут же наскребаю усилий для ответной улыбки.

– Норман!

– Как ты, сладкая?

Он прилипляется ко мне, легко обнимая и душа ароматом DKNY.

– Вчера получили твои снимки от Джоша. Есть пара хороших для твоего бука.

Он тут же кидается к компьютеру и щелкает мышью. На экране быстро мигают окна вкладок. Наконец-то, останавляются, и на мониторе возникает отфотошопленная я.

– Смотри! Не плохо! А? Здесь ты смахиваешь чем-то на Каролину… Тот же поворот головы, спокойствие, немного королевского дермеца во взгляде! Сильный снимок!

«Королевское дермецо» – так Норман называет гордыню, надменность, стервозность, сучность и прочее. Но этих слов в его словаре нет. У него много чего нет в словаре, но жить ему это явно не мешает.

– А тут? Глянь, детка! Прям огонь! Динамика, сила, мощь!

Я теперь пялюсь на себя, задравшую ногу для прыжка и отбросившую назад юбку. Я вспоминаю, как Джош заставил меня заорать в студии для снимка. А затем после пары кадров потребовал снимки топлес. Так всегда. Ты подчиняешься, ты снимаешь с себя всё или почти всё и делаешь якобы художественные кадры, которые нигде потом не появятся, а Джош попрощается с тобой с явно набухшим членом в штанах и уйдет в туалет дрочить. Так всегда.

Все это знают. Все молчат. Это цена за снимки. Притом, если ты понравишься Джошу, он тебя передаст мрачной молчаливой и знаменитой Ми Су, которая проведет с тобой лишь пару минут, а на выходе ты получишь фотографию достойную обложки VOGUE. От ее снимков сходят с ума. Она та, которая кует топ-моделей.

Каждая модель ждет, что агент скажет, что Джош передал тебя Ми Су.

И я тоже.

Потому что всё осточертело.

– У меня для тебя потрясающая новость!

Я затаиваю дыхание.

– Тобой заинтересовался «Kiz»! Они ищут кого-то с твоим типажом. Мы им уже скинули портфолио и свежие кадры. Тебе надо будет прийти завтра на кастинг вот по этому адресу.

Он радостно начинает строчить на клоке бумажки адрес и время. А я стою разочарованная и оплеванная: не Ми Су. Хотя Kiz – это круто, но уже не для моего уровня. Я уже хочу вырваться из рекламы! Я вполне могу рекламировать те же самые лукбуки, но для Армани, Келвин Кляйна, Лагерфельда и Сен-Лорана.

Все это знакомо. Самый большой куш был у меня в позапрошлом году с Прада. Но увы, это была мужская коллекция и я не зацепила никому глаз.

– Вот! Держи! – Нортон протягивает мне бумажку. Я делаю вид, что внимательно прочла. – И еще, детка, что у тебя с инстаграмом?

– А что с ним?

– Тухлый! У тебя мало народу. Ты же знаешь, что твоя работа – это торговля своим лицом. Больше селфи, больше сексуальности.

– Нортон, мой аккаунт – делаю, что хочу!

– Я все понимаю. Даже странный психозный контент имеет популярность! Ты, типа, художник, ты так видишь. Но то последнее видео с блюющим парнем, детка, с тобой так ни один высокий дом не подпишет контракт! Зачем им рекламировать одежду на модели, у которой в инсте блюющий парень?

– Я художник, Нортон. Я так вижу.

Он цыкает и разочарованно качает головой.

– Запомни, Иза, я тебе не враг. Мы тебе не враги! Мы наоборот хотим тебе успеха.

Ага. Куда они денутся?! Конечно! Все хотят мне успеха: и Нортон, и дрочащий Джош, и стервозная Клаудия, и даже Инга Вай с фото у двери. Одна я такая сука, противлюсь им и пытаюсь все еще отстоять право на себя.

– Ты принесла туфли?

– Да.

– А купальник?

– На мне.

– Тогда пошли делать поларойды.

О! Поларойды – особый вид унижения. Сначала ты в майке без макияжа в анфас, в профиль, в позе, а затем проделываешь все тоже самое, но в купальнике. Клиент должен знать товар! А затем все эти убогие фотографии выкладывают на сайт, чтобы агенты, стилисты-визажисты и остальные могли разглядывать тебя в деталях.

Я с безразличием делаю всё, что указывает Нортон.

Легко раздевшись, я позирую на камеру, пока не ловлю цепкий взгляд девушки. Всё ясно: новенькая! Она с любопытством патологоанатома изучает каждое мое движение плеч, рук, ног. Мне это добавляет злорадства. Скоро эта мелкая так же будет вертеться в одних трусах перед Джошем, Карлом, Балановым, Злотовски и остальными фотокамерными онанистами, некоторые, может, попытаются уложить ее в постель, и тогда она поймет, что в модельном мире ты просто тело и лицо.

Покажи мне страсть! Покажи грусть! Покажи раскаяние! Покажи грудь! Покажи, что между ног!

Покажи.

Огромная очередь в KIZ из девушек занимала весь коридор. Мы, как всегда, ждем. Идет третий час. Среди них были и знакомые лица, и новые. Здесь снова была Камилла и много русских с Нова Менеджмента. Все то же самое, как и всегда, только декорации другие. Таня сидит со мной на полу и крутит кубик Рубика. Я закрыла глаза и откинулась к стене, мечтая впасть в кому. Девушки постоянно галдят, смеются, кто-то поет песни. Внезапно гомон затихает и повисает напряженная тишина, я открываю глаза и вижу, что в коридоре стоит женщина с бумагами и ждет, когда все ее заметят.

– Добрый день, девушки! Извините, что вам пришлось так долго ждать. Из-за пробок не все смогли приехать вовремя. Снова извиняемся за заминку.

Никто не возражает, хотя ее тон не говорил о раскаянии, а нам было наплевать на извинения. Это всегда так. Ни разу кастинг не начинался вовремя.

– Вы сейчас проходите в зал и садитесь на скамьи. Вас будут вызывать по списку. Когда назовут ваше имя, вы отдадите бук, покажете проход и сделаете позу на камеру…

– Какую? – Тут же озвучивает кто-то вопрос, который возник у всех.

– Любую! Делаете поларойд. Возможно, вас спросят что-то. Затем проходите и садитесь на скамью. Понятно?

– Да.

– Не упрашивать, глупых вопросов не задавать, не ругаться с агентами! Любое лишнее действие будет против вас!

Она разворачивается на пятках с высоко поднятой головой, показывая свою важность. Так всегда! Все в этой индустрии стараются унизить, все завидуют, что ты стройная, высокая и хорошо получаешься на фотографиях. И не важно насколько красива! Ты для них цель поиздеваться, отомстить за свой короткий рост и кривые ноги, за то, что мы заставляем их чувствовать себя толстыми. Поэтому такие менеджеры, как эта дура, непременно найдут момент поизмываться над тобой: не пустить в туалет или, наоборот, направить в мужской, высмеять опоздание, лишнее слово или вопрос могут дать неправильный адрес, не сказать время, имя, номер телефона. И в этом будет полностью твоя вина, не ее.

Двери открываются, и нас зовут внутрь зала. Мы, словно цокающая конная гвардия, заходим в большое помещение с огромными окнами от пола до потолка. Здесь явно когда-то был цех, который видоизменился в лофт. В конце стоял стол, за которым сидели двое мужчин и женщина. И я вам отвечаю, решающее слово будет за ней. Трендсеттеры, маркетагенты, дизайнеры и ОНА – неизвестная дамочка, у которой яйца больше, чем у них всех взятых. Менеджер на каблуках снова берет слово: банальщина о том, какие мы везучие сучки раз сидим на этих грубых идиотских скамьях в присутствии людей, которые руководят KIZ – массовым производством шмотья, которое шьют бедные замученные люди Индии и подыхают прямо за машинкой. Затем менеджер дает слово мужику. Типичный незапоминающийся представитель фэшн-индустрии: черная кожаная куртка, безликая майка, стрижка волос к волоску, легкая небритость. Мы улыбались вытренированными улыбками, в надежде, чтобы он поскорее заткнется и начнется кастинг.

Нас вызывали по спискам. На каждую девушку уходило чуть меньше минуты. Среди нас были и знаменитости, и бьюти-фэшн-лайф-кайф-посмотри-какая-я блогеры, и девушки с таким пробегом по подиуму, что я всегда задавалась вопросом – зачем они тут? Ради денег или уже по привычке?

Я тяжело вздыхаю. Хочется есть, курить и быть там, где могу быть собой. Но моя главная проблема – я не умею по другому зарабатывать. Таню назвали быстро. А до меня очередь все еще шла.

– Изабель Ханге¹.

Как же я ненавижу свой псевдоним! Все произносят его как «голод». Тупое имя выбрал Норман, посчитав, что это будет очень подходить моему «фирменному злому взгляду». На самом деле я Изабель Розенцвайг. Мои еврейские корни выдают нос и вьющиеся волосы.

Я выхожу и представляюсь, протянув свой бук. Все трое скользят по мне взглядом и утыкиваются на фотографии и список моих клиентов. Скажу честно, список у меня хороший: Zara, Uniqlo, H&M, Prada, Topshop и так далее. Я – типичная рекламная модель, которая жаждет больше. Меня не берут на подиум, так как мой типаж не фаворе там. Но в моделинге всегда есть место исключению. К тому же я не раз была на обложках журналов. Но на этом карьеру не построишь.

– У вас довольно большой список и сильные фотографии. Вы работали с Burberry?

– Да, представляла кампэйн аксессуаров.

Они перелистывают бук, показывая друг другу то, что понравилось, при этом одобрительно кивая и мыча.

– Хорошо. Пройдитесь.

Я разворачиваюсь на каблуках и иду до точки, а затем от нее на них с гордо поднятой головой и расфокусированным взглядом в даль. Останавливаюсь, и в голове автоматически звучит голос Марии: «Поза! Поза! Разворот!»

Я проделывала это миллионы раз. Подиумная походка – она, как езда на велосипеде; и самое противное, эта привычка неконтролируемо лезет из тебя. Модели шутят, что стоит оказаться в прямом коридоре, как включается режим подиума – и ты уже через пару секунд понимаешь, что вышагиваешь, ставя стопы одну за другой и уводя бедра, как тебя учили. Это кошмар!

– Очень хорошо! А теперь снимки.

Менеджер делает пару щелчков на камеру.

– Отлично! – Снова доносится одобрение.

– Скажите, чем вы отличаетесь от других девушек? – Задает вопрос мужик, сидящий с краю в кожаной куртке и рыжей щетиной.

Его прищур бесит. Он считает себя Богом, высшим существом в данный момент, а я его клоуном, шутом. «Рассмеши меня! Удиви меня! Порази!» – вот, что говорит он на самом деле. Я знала ответы на этот вопрос, но ни один из них не достиг бы цели. Он остался бы неудовлетворенным, а я плохо сработавшей проституткой.

Как меня это всё достало! Во мне закипает гнев.

И я не справляюсь.

– А вы? Чем вы отличаетесь от остальных за столом?

– Миссис Ханге! – Доносится тявканье менеджерши: конечно же, она испугалась, запуганное и молящее о работе существо внезапно вспомнило о собственном достоинстве.

– Я первым спросил. – Он не сводит с меня глаз. Я вижу блеск садиста в его глазах: я нарушила правило, но он рад – хоть что-то произошло за этот мертвенно-скучный день.

– Я не знаю ответа… Может, вы подскажите? – Наигранно пасую я.

Он ухмыляется и откидывается на спинку, скрестив руки на груди.

– Я главный кастинг-менеджер бренда KIZ: я – директор по маркентингу.

– И всё?

Мой вопрос был груб.

Модель не имеет права показывать усталость.

Модель не имеет права показывать раздражение.

Модель не имеет права голоса, потому что модель – это товар для продажи другого товара.

– Мисс… – Он спотыкается на полуслове – забыл мое имя. Моя карточка и книга тут же подсказывают ему.

– Изабель, вы ведете себя…

– Не профессионально. – Заканчиваю я за него.

Меня тут же смотрят три пары глаз, их взгляды острые, будто нож у горла. Они осознали, что перед ними не очередная обезьянка, и я продолжаю:

– Разве вы, когда спрашивали, чем я отличаюсь от других девушек, реально хотели узнать меня? Вы сказали, что вы – директор по маркентингу, но для меня вы ничем не отличаетесь от директора другого бренда. Так же, как я не отличаюсь для вас от других моделей. Так как мне вас заинтересовать?

– А вы хотите меня заинтересовать?

– Да! Тогда меня не было бы здесь.

– Так чем вы отличаетесь от других, Изабель? – Подает голос тетка с краю.

Получилось. Я поворачиваюсь и слегка улыбаюсь ей:

– Наверное, уже тем, что в отличие от остальных девушек, вы запомнили мое имя из всей этой толпы. Изабель, меня зовут Изабель Ханге.

Я мило улыбаюсь им. Они расслабляются и тоже улыбаются в ответ.

Мы друг друга поняли.

– Вы наглая.

Я согласно киваю:

– Да, но только когда нужно.

– Спасибо, мисс Изабель. Вы свободны. Мы свяжемся с вашим агентом.

Я киваю на прощание и ухожу. Я ощущаю спиной колкие взгляды девушек и их смешки. Для них я выскочка. Но мне все равно.

Первое, что я делаю после кастинга, это переобуваюсь в кеды. Второе, набираю номер Тани.

– Ты закончила?

– Да. Ты где?

– В двух кварталах сижу в «Гидеоне».

– Сейчас буду. Закажи мне гамбургер с кровью. Я голодная.

Я ждала звонка на следующий день. Потом второй, третий. Но агент так и не позвонил. Я провалила прослушивание. Испытывая муки совести, что своей дерзостью завалила все и осталась без денег, даже удалила блюющего Джея из своего инстаграма и сделала милое селфи, чтобы повысить себе рейтинг. В итоге, подписчики увеличились, но не намного.

Я надеваю солнечные очки и пододвигаюсь к Тане, наводя камеру телефона. Подруга тут же замирает и поворачивает лицо своей «рабочей стороной» – легкий поворот влево и взгляд из-под бровей.

Камера моментально срабатывает.

Сняв очки, я кладу их на полку. А затем начинаю обрабатывать в приложениях фотографию, добиваясь нужных цветов и глубины. Снимок должен выглядеть крутым.

– Стараешься?

– Решила попробовать. Все-таки правда в словах Нортона есть. Некоторые модели живут рекламой в инсте.

Таня пожимает плечами: мол, дело твое, мне без разницы.

– Только не становись, как Тилан! – Донеслось до меня через пару секунд молчания. – Она даже прокладки за деньги на своем аккаунте рекламирует.

Мы битый час слонялись по центру от скуки. Я хотела набрать Нормана и спросить, но не решалась. Если бы что-то было, он бы позвонил. Возможно, он уже в курсе моего непрофессионального поведения на кастинге – тогда точно звонить не стоит.

– Поехали со мной в Кармен Лэйкс.– Неожиданно предлагает Таня.

– Что?

– Кармен Лэйкс в двух часах отсюда. Небольшой городишко. Меня Стивен пригласил. У него дом у озера там.

– Зачем тебе это?

– Ты не устала от самой себя? – Спрашивает она, остановившись и заглядывая в глаза.

Я прислушиваюсь к себе, а Таня продолжает:

– Я устала. Мне нужно понять, что делать дальше. Я же на этих долбаных антидепресантах, которые не помогают! А Стивен просто ляпнул про дом у озера, про тухлый городишко, и знаешь, я хочу убежать.

Я смотрю на Таню. Она одета во все черное, стильное, в ухе поблескивает пирсинг, ее глаза темно-карие, взгляд острый, цепляющий, и пухлые чувственные губы с острыми скулами. Она была успешнее меня, но ей не хотелось лезть в недра всего дерьма под названием мода. Ей хватало рекламы, лукбуков для нестандартных линий одежд, спортклубов, тусовок. Некоторые платили ей, если честно, мало, но шума вокруг она умела создать. И да, ей фортило на работу, на халявную еду, тусовки и шмотьё. Таня не напрягалась. С легкостью могла заночевать как в люксе, так и на автобусной остановке среди бомжей. Она была то самое новое поколение хипстеров: сегодня она отрицает религии, а завтра с легкостью может податься в буддизм, сегодня она пьет водку, а завтра станет проповедовать здоровый образ жизни. Школьницы в инстаграме ее обожали и плодили ряд рисунков и картин по ее фоткам. Ах, да! Самое главное, она была одной из муз дома BALENCIAGA. Поэтому она не особо парилась сейчас, как я, по поводу работы и денег.

Но видно, я ее плохо знала…

– Я тебя не понимаю. Тебе не нравится, чем ты занимаешься?

– Ну… – Протянула она. – Знаешь… У меня ощущение, что я в болоте. Я хочу подумать, как себя еще больше реализовать.

Понятно. Я киваю в ответ.

Хм… Дом в тухлом городишке – неплохой вариант. Недели-двух хватит вполне, чтобы отдохнуть и понять, куда двигаться дальше.

– Так значит пиво, сериалы, чипсы и озеро…

– Ты забыла Стивена. Этот мудак будет рядом с нами.

– Отлично! И я буду слушать, как вы трахаетесь наверху? – Таня в ответ рассмеялась. – А форму не боишься потерять? Тебя твой агент расчленит, если узнает.

– Не боюсь. До недели моды почти месяц. Так что успею скинуть. Ну так что? Поедешь со мной?

Я задумалась, а потом выдала:

– Хорошо. Я согласна.

Мобильник все-таки зазвонил. Уже на выходе из торгового центра, когда мы обсуждали с Таней, что будем делать и смотреть, составляли списки фильмов и музыки. И тут он заорал «Комой» Guns N' Roses. Дебильный трек, который оставил мне мой бывший на моем телефоне. Поэтому не стерла, а урезала часть песни и поставила