Цитаты из книг автора «Елена Попова»

скандал из-за этого платья. Когда мы с Софой приехали домой, увидели вещи, раскиданные по всему коридору. Утром, проходя мимо открытой спальни, заметил, что в ней все перевернуто: какие-то мешки валялись на полу, у шкафа была гора одежды. – Очень хорошо, – усмехаюсь я. – Значит, Влад искал платье. И очень надеюсь, что нашел его. – Как теперь это платье вернуть моей тетке? – спрашивает Захар. – Я сегодня искал его в спальне, пока Анна была в ванной, но не нашел. – Скажи своей тетке, что потерял его, испортил, облил чем-то случайно. Ты сказал ей, что это платье попросила твоя знакомая для фотосессии, верно? Ну вот и скажи, что знакомая пропала вместе с платьем. Трубку не берет, на сообщения не отвечает. Господи, мне ли тебя учить? Придумай что-нибудь. – Эй, мы так не договаривались. Я обещал вернуть его. Анна наверняка его выбросит. Зачем ей чужое платье? А для тетки это память. Она в нем замуж

со шрамом погладил меня по щекам. – Сейчас тебе станет о-очень хорошо! А если дернешься, то я вскрою твой красивый животик, поняла? – с маниакальной улыбкой произнёс он. По телу прокатилась волна, все тревоги и страхи покинули меня, я чувствовала, как мозг плавится и стекает куда-то в низ живота. – Ведите ее в тачку! – приказал главарь банды отморозков. Я не брыкалась, не пыталась вырваться, лишь смогла тихо промычать «помогите», и мой рот тут же закрыла ладонь, пахнувшая марихуаной. В тот момент со мной можно было сотворить что угодно, но… неожиданно от меня отбросило словно волной сначала одного, потом другого, завязалась какая-то потасовка, при свете фар было видно, как внушительная фигура в капюшоне раздаёт удары и подбрасывает в воздух одного за другим. Под дикие крики и треск чьей-то одежды, я вернулась к «Кадиллаку», закрыла дверь и только тогда поняла, что у меня нет ключей. Кажется, они выпали, когда меня тащили к

Я ничего о нем не знала, и это пугало меня. Раньше я не думала, что тишина может быть страшнее криков, взрывов. Что она способна медленно сводить с ума. Она окутывала меня колючей проволокой и каждый день все сильнее и сильнее впивалась в тело. Хочется крикнуть всему миру, что я не предатель, хочется говорить это каждому прохожему, не важно, знакомы мы или нет, главное попросить его донести это до Максима.

– Мы так и не договорили, – приблизившись ко мне, прошептал Максим и в следующую секунду его рука нежно коснулась моей щеки, затем подбородка, скользнула к шее под волосы. Такие прикосновения мне никогда даже не снились. Ноги подкашивались от каждого его движения, от его дыхания, от тепла, исходящего от его тела. А потом он наклонился и коснулся губами моих губ. Сначала очень осторожно, как будто спрашивая разрешения на поцелуй, а когда мои руки обвились вокруг его шеи, он целовал жарко, одержимо, покусывая мою нижнюю губу и медленно отпуская ее. Его пальцы блуждали под моими волосами, его язык – жадный, голодный, быстро обучил мой, как нужно правильно целоваться. Мне не хотелось останавливаться. Я и подумать не могла, что первый поцелуй способен взорвать во мне тысячи разноцветных фейерверков, заставит петь и танцевать гормоны, и сотни пикограммов адреналина полетят в кровь.

– Давай-ка слезай с кровати, – буквально приказал он и отодвинул стул от стола. – Где там у тебя алгебра? – О-о, да ладно тебе, – застонала я. – Я как-нибудь сама разберусь с уроками. – Давай, давай, – кивнул он на стул. – Твоя классная сказала, что у тебя за четверть выходит двойка. Сейчас мы будем исправлять ее как минимум на четыре. И сопротивление бесполезно!

Мне жалко, что через каких-то два с половиной месяца ты уедешь очень далеко. И мы, возможно, больше никогда не увидимся… Почему-то подумала я в эту секунду.

А затем в мое затуманенное сознание ворвался голос: – Эй, а ну давай сюда скорее! Я обернулась и увидела пожилого мужчину, стоящего у выхода, через который мы сюда пришли. Подняла одеяло и бросилась к нему. – А я думаю, какая девочка тут? – подав мне руку, чтобы помочь спуститься ворчал мужчина. – Я перед тем, как замок повесить, выглянул сюда, никого не заметил. Если бы он не позвонил, то ты бы тут так и просидела, милочка! – Позвонил? Кто позвонил? – запыхавшись, спрашивала я, спускаясь по железной лестнице. – Кто-кто, друг твой! – прикрикнул мужчина. – Звонит мне на пост охраны, кричит, что девочку на крыше заперли. Додумались они, по крышам лазить! Вот, теперь никто не прокрадется! Даже мышь! – защелкнув большой амбарный замок, сказал сторож. – А где он сам? Ну, тот, кто звонил. – А он в отделении, милочка! Там, где и должен находиться больной! Дверь, говорит, закрыли, сам выйти не могу, откройте крышу, а не то девчонка замерзнет! Еще громче ворчал сторож, пока мы шли к лифту. А я шла за ним и светилась как новогодняя елка от мысли, что Макс ни в чем не виноват. На следующий день меня выписали сразу после обхода, а Макс в это время отходил от операции, и нам так и не удалось встретиться.

Я всю жизнь был марионеткой для матери. Выполнял все, что она от меня требовала, и хорошо знал цену непослушания: запертая комната, синяки на теле, двойная порция чтения. И все думал, а когда же она меня похвалит за все мои достижения? Что еще нужно сделать, чтобы заслужить ее любовь, заботу. Старался, выжимал из себя все что мог, до утра готовился к олимпиадам, а когда мама узнавала, что я занял первое место, с замиранием сердца ждал, что она меня похвалит. Но в ответ лишь слышал: «Хорошо. Но в следующий раз готовься тщательней, ты всего лишь на два балла опередил второе место». Ни «молодец», ни «так держать», ни «я тобой горжусь», – никогда от нее слышал.

Сама не знаю почему, но меня очень тянуло домой. И уже не раздражало, что Жора и Макс живут в нашей квартире. У меня было достаточно времени, чтобы все хорошенько взвесить. Вспомнить каждый момент, связанный с Царем. Да, от некоторых воспоминаний по позвоночнику бегали мурашки. Как нас окружили в гаражах, как я стояла на коленях с обрезанными волосами, как они мучили Юрку, как смеялись над моим дневником. Кстати, как раз с дневника все и началось: именно в тот момент, когда он выгнал парней из моей комнаты и вернул мне дневник, я впервые за все время нашего знакомства подпустила к себе мысль, что он не совсем конченный. Но это ничего не меняло, я продолжала его призирать. Даже после того, как я услышала от Жоры как Максу жилось с матерью, я все равно гнала от себя чувства сострадания к нему, несмотря на то, что наши судьбы во многом схожи: нам обоим незнакома материнская любовь и забота, но зато нам очень хорошо знаком ремень и чувство одиночества. И даже в тот момент, когда он перенес меня, чтобы я не порезала ноги об стекло от графина, тоже ничуть не екнуло внутри. Но после того как он ничуть не испугавшись злобного ротвейлера кинулся на него, чтобы защитить меня, с моего сердца спали железные оковы и теперь что-то новое зарождается внутри. Шажочек за шажочком, миллиметр за миллиметром он завоевал к себе… доверие? Нет. О доверии говорить слишком рано. Но мне захотелось понять его. Я хорошо знала школьного Царя, а теперь мне хотелось узнавать Максима – полную противоположность его второй половины.

для меня главное, чтобы этот зверь больше никогда не гулял у нас во дворе. Если бы не Максим, то кто знает, что было бы дальше. В лучшем случае, ротвейлер оторвал бы мне ногу, а в худшем – загрыз меня насмерть. А я даже не сказала Максиму спасибо. И с того дня его больше не видела…