– К тебе заходил Густав, – несмело начал отец. – Вы с ним разговаривали?
– Нет, мы молчали, – съязвила я. – Он пришел, повздыхал. Я повздыхала в ответ. И он ушел.
Потому что, папенька, молодые мужчины в определенном возрасте начинают напоминать общественные сортиры, – ядовито проговорила я. – Все приличные давно заняты. А в свободные и сам по доброй воле не сунешься. Лишь по огромной нужде.
Пожалуй, нет в природе более страшного чувства, чем зависть. Оно всегда идет рука об руку с ненавистью. Оно разъедает душу медленно, как ржа железо, и оставляет от нее одни черные ошметки злобы.
молодые мужчины в определенном возрасте начинают напоминать общественные сортиры, – ядовито проговорила я. – Все приличные давно заняты. А в свободные и сам по доброй воле не сунешься. Лишь по огромной нужде.