когда годами смотришь в лицо лжи, то запоминаешь его до малейшей чёрточки. И сможешь узнать везде – даже по движению глаз. Ложь невозможно укрыть – она проступит даже на гладко отполированной маске.
Знаешь, брат, когда годами смотришь в лицо лжи, то запоминаешь его до малейшей чёрточки. И сможешь узнать везде – даже по движению глаз. Ложь невозможно укрыть – она проступит даже на гладко отполированной маске.
– Сдаётся мне, ты сравниваешь розу с лопухом.
– Ты странно говоришь, Миклош.
– А что тут странного? Роза в любом цветнике – царица. А лопух – он везде сорняк.
– У розы есть шипы, – грустно прошептала Ярушка.
– А лопухом удобно подтирать зад, – возразил Миклош.
– Знаешь, брат, когда годами смотришь в лицо лжи, то запоминаешь его до малейшей чёрточки. И сможешь узнать везде – даже по движению глаз. Ложь невозможно укрыть – она проступит даже на гладко отполированной маске.
– Сдаётся мне, ты сравниваешь розу с лопухом.
– Ты странно говоришь, Миклош.
– А что тут странного? Роза в любом цветнике – царица. А лопух – он везде сорняк.
– У розы есть шипы, – грустно прошептала Ярушка.
– А лопухом удобно подтирать зад, – возразил Миклош.
– Наглец! – возмутилась она.
– Знаешь, каковы обязанности хозяйки замка?
– А что, владыка про то ничего не говорил?
– Стала бы я спрашивать? – вздохнула девушка, – тут всё налажено. Осталось ничего не испортить.
– Да, какие могут быть обязанности? Раздвигай ноги да радуй хозяина!
Княжич между тем снял сапоги и зашёл в воду. Спустя несколько секунд рука его нырнула в озеро и вытащила что-то большое, извивающееся, переливающееся в свете луны.
– Это рыба, – зачем-то уточнил он, глядя на застывшее в немом вопросе лицо Ярушки.
Ирвальд бросил добычу на траву и ловко оторвал ей голову. Орудуя кончиками пальцев, очень напоминавшими когти хищной птицы, он снял с рыбы чешую и выпотрошил. Разделавшись с тушкой, он достал из ножен меч и нарубил веток.