Глава 1. Почему бы и нет?

Марина никогда не отказывала в собеседовании родителям, которые желали сдать своих чад, в большинстве своем жутко бестолковых, в ее лицей с репутацией лучшего среднего учебного заведения в городе. Во-первых, редко, но среди их детей попадались способные, а иногда просто талантливые. Взять хотя бы Катюшу Одинец, дипломантку международных музыкальных конкурсов, гордость школы. Да, с учебой у нее не очень складывались отношения, сказывались семь лет в обычной школе, она так и не смогла преодолеть свое отставание в программе. Но, с другой стороны, человеку, который так тонко чувствует музыку, может, не очень-то и нужны все эти интегралы? Попытка поверить гармонию алгеброй, как известно, ни к чему хорошему не привела.

Была и еще одна причина, по которой Марина не боялась бесед с настырными родителями: как хороший психолог, она умела так построить разговор, что родители и сами отказывались от мысли поместить ребеночка в элитную школу и забыть о нем до выпускного вечера. С помощью нехитрых аргументов и сравнения двух вариантов школьной программы у нее очень убедительно получалось донести мысль, что в лицее ребеночек сразу окажется в числе отстающих, у него сформируется комплекс неполноценности и позиция вечно догоняющего, что фатально скажется на его способности впоследствии руководить папиным бизнесом. И это – в лучшем случае. В худшем – ребеночка, по прогнозам Марины, ожидали неврозы, больницы и ничего хорошего в общем и целом. Таким образом, потенциальному медалисту обычной средней школы оказывалось совершенно невыгодно менять это чудесное учебное заведение на место троечника в школе необычной. ЕГЭ – оно и в Африке ЕГЭ, но при прочих равных условиях тройки в аттестате отрицательно скажутся на настроении приемной комиссии. "Лучшее – враг хорошего", – обычно заканчивала свою аргументацию Марина. В большинстве случаев действовало.

Но на этот раз дамочка с жутким масковским акцентом попалась довольно непробиваемая. Она, похоже, вообще не слышала ничего из того, что сказала Марина, или ей было все равно. На все аргументы и вопросы она рассказывала, какая у них крутая семья потомственных интеллектуалов, и как в этом городе сложно найти подходящие условия для принца столь благородных кровей. При этом слова "в этом городе" явно являлись эвфемизмом более точного выражения "в вашей деревне".

– Я вас очень понимаю, – поддержала собеседницу Марина. – Конечно, в Москве гораздо больше возможностей и перспектив, чем у нас. И выбор школ там наверняка больше. У нас же – вы сами видите – наш лицей не может вместить всех желающих, к сожалению. В десятом классе, например, у нас двадцать один человек. А договор предусматривает только двадцать. И это – максимум! Изначально было шестнадцать. Я каждый день боюсь, что ко мне пойдут недовольные родители с возмущениями и жалобами на несоблюдение условий договора. Максим будет уже двадцать вторым в классе, это увеличит количество недовольных, которые, поверьте, есть всегда, даже если и не говорят об этом открыто.

Тут Марина лукавила. После девятого класса одна девочка из этого класса ушла в театральное училище и один мальчик – в Суворовское, так что места́ в классе можно было найти. При желании. Которого не было. Более того, в процессе разговора вырабатывалось стойкое нежелание. Это был ее собственный класс, ее детище и гордость, с давно сложившимся коллективом и установившимся распределением ролей, которое всех устраивало. Она всячески ограждала этот класс от притока новичков, хотя и казалась сама себе объективной.

В любом случае, в запасе всегда оставался третий – компромиссный – вариант: ребеночек не пройдет вступительное тестирование, и она предложит полгодика позаниматься с репетиторами, а потом попробовать еще раз. В том, что он не пройдет, Марина была уверена на сто процентов, ни один еще не прошел. Тест являлся авторской разработкой школы и был составлен таким образом, что каждый вопрос содержал в себе знания как минимум по двум предметам. При этом некоторые вопросы вообще не имели однозначного ответа. Хорошим результатом для новичка считалась примерно половина решенных заданий. Марина была уверена, что в полном объеме тест не пройдут даже преподаватели школы, хотя в нем не содержалось ничего сверх обычной школьной программы. Это была своего рода военная хитрость, а также возможность выявить сильные и слабые стороны абитуриента. От результатов тестирования не зависело абсолютно ничего, решение о приеме в лицей принималось по другим критериям, но тест давал возможность официально обосновать отказ.

Дамочке, судя по всему, идея не особо понравилась, видимо, благородная кровь предков не слишком активно приливала к мозгу потомков. Она заволновалась и заговорила о возможности "спонсорской помощи лицею со стороны нашей фирмы" ("нашей" была фирма ее мужа, сама она не работала, насколько поняла Марина, очень давно, а может и вообще никогда).

– Спасибо за предложение. Лицею действительно постоянно требуется помощь. Мы стараемся не наглеть с выпрашиванием, это было бы нечестно по отношению к семьям, которым тяжело себе позволить отдавать лишнюю тысячу в месяц, не переводить же им детей в другие школы. Даже в вашем десятом классе есть один воспитанник детского дома, который, естественно, обучается без всяких дополнительных взносов. У нас есть попечительский совет лицея, и, если ваш сын будет принят, вы всегда сможете предложить помощь со своей стороны, по мере ваших возможностей.

Чтобы закончить уже, наконец, этот бесперспективный разговор, Марина быстро сняла трубку телефона:

– Света, у нас остались еще вступительные тесты для десятого класса? Будь добра, принеси, пожалуйста.

– Сейчас? – заволновалась дамочка. – Но… мы же не готовились… может быть, назначите другой день?

– К этому тесту невозможно подготовиться. Он выявляет не уровень знаний, а возможность их применять, то есть умение проводить параллели, строить зависимости и делать выводы, способность к критическому мышлению, к логике… Ну и выявление творческих способностей. Выполнение заданий займет около полутора часов, потом проверка, после этого мы немного побеседуем с Максимом. В общей сложности два-три часа. Вы можете присутствовать.

"Хотя и не желательно", – мрачно подумала Марина.

– Я лучше подойду через два часа, – сухо проговорила дамочка.

***

Максим не был очень доволен новой школой. Он и новым городом был не особо доволен. Положа руку на сердце, вообще вся его жизнь после переезда представляла мало ценности для него самого. Здесь все было чужое, родители заняты обустройством на новом месте, друзей завести он не сумел, все друзья летом водятся исключительно в теплых странах, в крайнем случае – в близлежащих деревнях и дачных поселках. Был ноутбук с играми и даже с Интернетом, но оказалось, что и он не очень спасает в ситуации тотального безделья и одиночества, когда книги прочитаны, фильмы посмотрены, а поделиться этим не с кем.

После того, как с первого сентября начались занятия в школе, время стало течь быстрее, но нельзя сказать, что намного интереснее. Новые одноклассники его не заинтересовали – то ли он привык к одиночеству за лето, то ли был еще не готов к новым отношениям, то ли просто не сложилось. Хотя ребята, судя по всему, были неплохие, расспрашивали, звали в компанию и вообще проявляли обычный к новичкам интерес. Учителя пока тоже не впечатлили, впрочем, он и раньше не любил учиться.

Когда мать объявила, что нашла "приличную школу недалеко от дома", Максим вяло пожал плечами – ему было все равно, а мать огорчать не хотелось. Вот почему сейчас он стоял на первом этаже "приличной школы", которая в действительности представляла собой навороченный лицей (судя по всему, довольно пафосное заведение для детей богатеньких буратин), и ждал мать, которая уже давно ушла разговаривать с директором и почему-то не возвращалась.

"Любой каприз за папины деньги", – так они называли подобные школы в Москве. Обстановка здесь резко отличалась от "неприличной" школы, в которой Максим учился сейчас, и не только евроремонтом и наличием дорогой мебели, но и каким-то внутренним уютом, ухоженностью и гармонией. Много цветов, занавески, зеркала, диванчики вдоль стен, столы с принадлежностями для письма, кулер с питьевой водой, казалось, здесь все было продумано для работы и отдыха.

Некоторое время Максим развлекался рассматриванием фотографий школьных талантов: девочка играет на скрипке, мальчик в броске за футбольным мячом, пара фигуристов в каком-то танце, балерина, мальчик в кимоно в боевой стойке. После фотографий шли картины – выставка работ некоего Марка Гершковича, видимо, тоже местной знаменитости. Максим все равно ничего не понимал в живописи. Но, наверное, это было типа круто.

Он прохаживался один в пустом коридоре, и в нем зрело раздражение – зачем было тащить его с собой? Отдать документы и заплатить деньги – не такая уж сложная операция, мать вполне могла обойтись и без него. А теперь стой тут как дурак. Сейчас прозвенит звонок, из классов вывалятся толпы учеников, и все будут на него глазеть, как в музее. Он уже неделю находился в центре внимания, и это начинало доставать.

Словно в подтверждение его мыслей, раздался жуткий треск, заставивший его подпрыгнуть, – оказалось, что он стоял под самым звонком. Как будто среагировав на сигнал, по лестнице спустилась хмурая и чем-то озабоченная мать.

– Пойдем. Она хочет с тобой поговорить.

– О чем? – недовольно спросил Максим.

– Обычное собеседование. Лишнего не болтай, – строго приказала мать. У них в семье было много "лишнего", которое Максим постоянно "болтал", потому что все время забывал, а иногда и просто не догадывался, что именно является лишним. – Просто постарайся ей понравиться.

– Зачем еще? – буркнул Максим и добавил про себя: "Не красна девица".

***

Марина с удовольствием рассматривала новенького. Сынок масковской дамочки оказался совсем непохож на мать. Симпатичный, лохматый, с серьгой в левом ухе, но при этом хмурый и замкнутый, он почему-то напомнил Марине Энакина Скайуокера в дни его тяжелого выбора между добром и злом. Давно нестриженные белые волосы колыхались роскошной гривой и мешали заглянуть в глаза. Мальчик односложно отвечал на вопросы и не отзывался на Маринину улыбку. При этом она видела, что он нисколько не стесняется, это состояние отчужденности шло глубоко изнутри. Мальчик вызывал симпатию настолько, насколько была неприятна его мать.

Как и предполагала Марина, результат тестирования не впечатлял. Из приятных неожиданностей оказался довольно высокий уровень знаний сверх школьной программы, но это, вероятнее всего, обусловлено "столичностью", в суете мегаполиса дети хватают верхушки знаний отовсюду понемногу, откуда и появляется впоследствии их дурацкая привычка высказывать свое "компетентное" мнение по любому вопросу, начиная от варки щей и заканчивая сочинениями Плутарха.

Так, что еще? Развитие речи – тоже неплохо. Усвоение школьной программы – даже хорошо, отличником, небось, был (Марина только что поняла, что так и не удосужилась заглянуть в документы из старой школы). В остальном – ничего интересного. Середнячок.

– Ты готов? – обратилась она к мальчику. Пока она оценивала результаты теста, Максим должен был подготовить небольшую речь "Что должен знать обо мне директор новой школы". – Я слушаю.

– Меня зовут Максим Стрельцов, – начал мальчик и вдруг замолчал.

– Это все? – спросила Марина, не дождавшись продолжения.

– Да, – согласился мальчик.

Но она видела, что не все. Что-то ему мешало. На самом деле, Максим решал внутри себя сложную этическую задачу: что из того, что он собирался сказать, могло быть лишним с точки зрения матери. Но Марина, не знавшая их сложных внутрисемейных отношений, поняла по-своему и оказалась недалека от истины.

– Ты не хочешь учиться в лицее?

– А это имеет значение? – с вызовом спросил мальчик.

– Вообще-то, на данном этапе только это и имеет значение. Знаешь, как в алгоритме: да – разговариваем дальше, нет – тебе туда. – Она показала на дверь.

– Тогда да, – ответил мальчик.

– Неубедительно, – вздохнула Марина. – Может, скажешь прямо, что тебя смущает в нашем разговоре? Или во всей этой ситуации?

– Мне непонятно, зачем все это нужно. Разве нельзя просто взять деньги и проводить меня в класс? Или сказать "извините, мест нет" и проводить меня за дверь?

– Так делали в твоей старой школе?

– Так делают во всех школах… и не только в школах.

– Ты разве бывал во всех школах?

Мальчик молчал.

– Хорошо, давай начнем по-другому. Я расскажу о нашем лицее, ты поймешь, что он собой представляет, и после этого решишь, продолжать рассказ о себе или нет.

Марина немного помолчала, думая, с чего начать и чем же пробить стенку, за которой спрятался этот волчонок.

– Ты знаешь что-нибудь о лицее, в котором учился Пушкин?

– Да, – мальчик оживился. – Я там был. Мы ездили с классом.

Марина кивнула.

– Александр Первый был очень дальновидным монархом. Он понимал важность и значимость подготовки кадров для государственного управления. Пусть это сработает не прямо сейчас, а через десять, двадцать лет, когда его уже и в живых не будет, но России нужны были грамотные высокообразованные люди, при этом хорошие специалисты в своей области. Взять их в то время было абсолютно неоткуда, учебных заведений почти не было. Петр Первый завел моду отправлять молодых людей учиться за границу, и это было хорошо и правильно – на том этапе. Но в начале девятнадцатого века пришла пора выходить на новый уровень: выучившихся за границей было много, можно было начинать воспитывать таланты у себя дома. Именно с этой целью было решено открыть учебное заведение для дворянских мальчиков десяти-двенадцати лет. Начальное образование они получали в семьях, а в лицее лучшие педагоги России обучали их различным наукам и искусствам. Внимание к этому учебному заведению было очень пристальным, ты был в Царском селе и видел, что царская резиденция отделялась от лицея только лишь забором, мальчишки туда лазили яблоки воровать. Более того, изначально планировалось, что в лицее будут учиться младшие братья Александра – Николай и Михаил, которые после убийства отца росли как трава, их воспитывали все кому не лень, а значит никто. Поэтому ты можешь себе представить, с какой тщательностью разрабатывался этот проект, какие люди были приглашены преподавать, сколько вложено было усилий и ресурсов, ведь воспитание будущего монарха – дело государственной важности. Потом с монархами что-то не сложилось, но в остальном все осталось в силе, на первый курс было принято тридцать человек, среди них – всеми нами любимый Александр Сергеевич, имя которого носит наш лицей.

Марина помолчала, ожидая реакции, но Максим остался безучастен.

– И вот практически все, что я сказала об этом событии двухвековой давности, можно применить и к нашему лицею. Цель – та же: воспитать лучших людей страны. И даже всего мира. Наши выпускники поступают в разные вузы, работают на разных предприятиях, в разных отраслях народного хозяйства. Объединяет их блестящая общая подготовка, умение искать и находить нужную информацию, принимать нестандартные решения, брать на себя ответственность в критических ситуациях, в общем – быть всегда впереди. И все это дает им огромные конкурентные преимущества среди своих сверстников и коллег, они занимают высокие посты и должности, достигают больших успехов в исследованиях, побеждают в конкурсах и соревнованиях. Они знают, что нужно делать и как себя вести, чтобы добиться наилучшего результата. Вот ты, например, кем планируешь стать в будущем?

– Врачом, – ответил Максим.

– Ты… уверен? – Марина немного удивилась, дамочка говорила что-то о потомственных физиках и математиках, да и отец вроде бы имеет ученую степень в этой области.

– Да. Абсолютно. – Тон его не вызывал никаких сомнений в том, что решение принято.

– Каким именно врачом?

Максим на секунду задумался.

– Я хочу заниматься диагностикой.

– Как Юрий Живаго? – Марина проверяла начитанность. Даже ответ уже заготовила на вопрос "а кто это?".

– Да, – неожиданно согласился Максим. – Изначально, наверное, он и заставил меня заинтересоваться этим. И еще сериал "Доктор Хаус". Только я не знаю, есть ли вообще у нас такие врачи.

– Ну да, есть такое направление – общая и дифференциальная диагностика.