Пролог : Москва 2000 год

Андрей Никитин вернулся домой пораньше – к половине седьмого. Жена не ждала его и принялась спешно подогревать суп. Андрей ел машинально и вежливо говорил ей дежурные фразы: «Как ты сегодня, дорогая?», «Очень вкусный суп, любимая». Ответного щебета он не разбирал. Новости, которые он услышал в полдень в редакции, ошеломили его. Главный сказал, что с высокой вероятностью завтра в гостинице «Балчуг» состоится слияние двух аптечных гигантов – «Витафармы» и «Полимеда» и что он – Андрей – командируется редакцией на пресс-конференцию, после которой будет грандиозный банкет. Сам Главный в очередной раз был в завязке и старался не искушать судьбу, которая берегла его от алкоголя уже практически месяц.

– А кто будет от «Витафармы»? Там вообще кто-то остался после смерти Виталия Красицкого? – спросил Андрей

– А от «Витафармы» будет сестра Красицкого Секлетея – этот айсберг в океане. Я познакомился с ней незадолго до смерти Виталия. За вечер она сказала мне слов пять или шесть, а на мою болтливую Лёку смотрела свысока и на ее вопросы почти не отвечала – разговаривала только с братом и на деловые темы. Она у него была кем-то между бухгалтером и переводчиком. Не знаю, как она может управлять «Витафармой». Надоело ей это, наверное, вот и затеяла слияние, – сказал Главный и протянул Андрею пригласительный билет.

Андрей взглянул на приглашение на роскошной глянцевой бумаге и подумал: «Узнаю почерк «Полимеда» – они всегда пускают пыль в глаза. И «Балчуг Кемпински» – это тоже их выбор. Секлетея – какое редкое имя, может быть, это она!? Да нет, навряд ли».

После таких новостей Андрей решил поехать домой и хорошенько выспаться. Утром еще нужно заглянуть в барбершоп к его верному цирюльнику Никите, который был отличным барбером, а его салон на Патриарших сиял, благоухал и всем интерьером подчеркивал элитный уровень клиентуры. Андрей относил себя к интеллектуальной элите и любил придавать своему облику продуманную элегантную небрежность. Одна из его подруг как-то сказала, что он похож на викинга: высокий, сильный, белокожий, светловолосый и голубоглазый. Ему это понравилось, и он решил отрастить бороду, которая оказалась коричневой с бронзовым отливом. Он стал одеваться в стиле casual: в джинсы, вельветовые брюки, майки, свитера и фланелевые рубашки. На официальные мероприятия он надевал строгие и элегантные костюмы с обязательной белой рубашкой и галстуком или шейным платком в зависимости от уровня официоза.

Андрей лежал в постели и не мог заснуть. Он вспомнил о единственной ночи с ней, и сердце бешено заколотилось. Он старался не думать про утро, когда она была другой – молчаливой и печальной. С холодной улыбкой она предложила ему завтрак. И его удивил изысканно сервированный стол: белая накрахмаленная скатерть, мельхиоровые приборы¹, фарфоровые тарелки, подставки, серебряный кофейник и молочник. Она мало говорила, вежливо улыбалась, и ему на мгновение показалось, что они на дипломатическом приеме. Она поблагодарила его, поцеловала и сказала, что обязательно позвонит. Он привык, что все его подруги звонили и не просто звонили, а обрывали телефон. Андрей снисходительно ждал, потом стал звонить сам, но телефон не отвечал. Больше он ее не видел. И вот теперь интуиция ему подсказывала, что завтра это будет она. Но у нее другая фамилия. Может быть, она вышла замуж?

Утром он проснулся рано и по дороге в парикмахерскую любовался восходом солнца, вдыхал холодный осенний московский воздух и думал о том, что в то утро семь лет назад была такая же погода. Он прошел Патриаршие пруды, потому что забыл о парикмахерской, и проследовал по Малой Бронной к Тверскому бульвару. Ему вдруг захотелось просто постоять у ее дома. На Большой Никитской, или, как он ее называл, улице Герцена, он повернул в Брюсов переулок и боковым зрением увидел ее окна. Не останавливаясь, он направился в храм Воскресения, где как раз шла утренняя служба. Ставя свечу к иконе Казанской Божьей матери – а он больше всего любил именно эту икону – он представил ее такой, какой она была в ту единственную ночь. Она вся светилась так, что ему в какой-то момент показалось, что светает, но до рассвета было далеко. В спальню то и дело приходил ее кот, который ревниво мяукал. Кот был разноцветным, пушистым и толстым, и Андрей подумал, что таким может быть только Кот Бегемот².

«Увидеть ее еще раз и забыть, если она не узнает его», – подумал Андрей и вдруг встрепенулся, вспомнив, что все женщины без ума от него и что ему пора в барбершоп на Патриарших, чтобы вечером быть привлекательным. А потом домой одеваться и к 16 часам в «Балчуг» на мероприятие. А потом будь что будет…

Вероника Субботина тоже планировала появиться в «Балчуге». Она мысленно пересмотрела свой гардероб и выбрала строгое черное платье. «Нужно соответствовать мероприятию», – подумала она и вспомнила о других вечеринках, которые она проводила с известным плейбоем Виталием Красицким в лучших клубах Санкт-Петербурга. Целый год они жили как муж и жена гражданским браком. Виталий был влюблен: он просто боготворил ее и ни в чем ей не отказывал. Вероника уже присматривала свадебное платье и обсуждала с подругами церемонию: она хотела необычную эксклюзивную свадьбу. А потом появилась она.

Вероника ненавидела Секлетею и никогда не верила, что та была сестрой Виталия. «Ну какая это сестра, откуда она взялась, ведь говорили, что он подобрал ее прямо с улицы. И что он в ней нашел: она ведь серая мышь или нет – она крыса. Мерзкая крыса в очках, не накрашенная и с заостренной мордой – кому она может нравиться?» – с этими мыслями Вероника начала одеваться. Чтобы успокоиться, она стала повторять ободряющие психологические мантры: «Я самая обаятельная и привлекательная, я лучшая девушка Санкт-Петербурга. Я украшу любого мужчину, я достойна всего самого хорошего, я буду богата и знаменита».

Вероника никак не могла найти подходящие серьги и подумала о сапфировых сережках, которые подарил ей Виталий. Но в шкатулке для драгоценностей их не было, и она визгливо закричала: «Галя, где мои серьги? Ты не трогала мою шкатулку?!». Домработница Галя вздрогнула и подумала о том, что ее хозяйка опять не в лучшем расположении духа. Она схватила шкатулку и высыпала на туалетный столик ее содержимое: «Вероника Михайловна, посмотрите, пожалуйста, может быть, они здесь?»

Вероника вспомнила, что у нее еще есть бриллиантовые серьги и к черному платью лучше выбрать именно бриллианты. Но настроение было на нуле, и она продолжала: «Галя, сварите мне кофе». Выпив кофе, Вероника стала учить Галю, как правильно подавать кофе и сервировать стол. «Дайте мне коньяку! – не выдержав напряжения, прокричала она. – Боже, как я от всего устала. Галя, вы просто не можете работать в приличном доме, кто вас воспитывал?!». Галя молча перенесла истерику и подумала о том, чтобы дотерпеть до зарплаты и уйти от этой крашеной истеричной блондинки.

Вероника ненавидела Секлетею, с появлением которой в ее жизни началась черная полоса. Виталий сначала где-то подобрал ее, потом привел в дом и стал проводить с ней и ее сыном все вечера и выходные. И потом стал слушаться ее во всем и почти забыл о ней – Веронике.

И вот теперь Виталия нет – он внезапно умер, и она стала хозяйкой – заняла место Вероники и рулит в «Витафарме», а ведь Вероника когда-то считала эту компанию уже своей.

«Какой из нее директор?! Мерзкая тупая уродина! Что она может?! Ничего! Она, наконец, поняла свой уровень и решила соединиться с «Полимедом». Хорошие деньги заработает!» – вслух сказала Вероника, и ее несколько успокоило то, что сегодня она насладится унижением Секлетеи. Она будет счастлива, увидев, как та потеряет компанию.

Михаил Грач – президент «Полимеда» – обедал со своим адвокатом в «Ноевом ковчеге», который считался одним из лучших ресторанов Москвы. «Сегодня особый день», – подумал Михаил и заказал мясное ассорти. Обычно Михаил придерживался вегетарианской диеты и не пил алкоголя: так он следил за здоровьем и фигурой. Но сегодня можно и выпить и, конечно, Courvoisier: 12-летний коньяк был фирменным напитком «Ноева ковчега».

Адвокат Михаила Сергей Туров был тоже совсем не против выпить. Михаил был щедрым работодателем, и Сергей всегда был готов услужить ему. Сегодня Сергей должен выполнить важную миссию: обеспечить сопровождение подписания соглашения о слиянии «Витафармы» и «Полимеда». Важно было проследить за тем, чтобы все листы соглашения были подписаны корректно, что будет означать полную легитимность документов.

Конечно, подать соглашение и перевернуть листы могла бы длинноногая красавица-секретарша «Полимеда» – одна из них на выбор, но Михаил считал, что бизнес – это удел мужчин, а женщины созданы для другого. Про своих женщин Михаил говорил: «У них важная работа, они отвечают за мою личную жизнь». Количество ответственных женщин росло, и со временем у Михаила образовалось три официальных бывших жены и несколько любовниц, из которых он выделял молоденькую Юлию. Он подарил ей свой старый Кадиллак – большой джип, который, вероятно, ранее верно служил американскому фермеру. Ему особенно нравилось, как хрупкая Юлия водила эту огромную машину – почти автобус, и он любил, чтобы она, а не водитель, возила его на важные встречи. Если была назначена послеобеденная встреча, Михаил предпочитал, чтобы его покормила вторая любовница – личная секретарша, а затем Юлия приехала за ним, чтобы отвезти в центр Москвы на встречу. Он снисходительно говорил Юлии: «Спасибо, детка. Ты меня очень выручила. Поезжай, детка, пообедай где-нибудь с подругами. Меня заберет водитель». И щедро ей протягивал сто долларов на обед. Это было классно, и все Юлины подруги втайне завидовали ей и мечтали отбить Михаила.

Но, так как генеральным директором «Витафармы» после смерти брата стала Секлетея Красицкая, которой, по мнению Михаила, в бизнесе не место, он решил поручить все протокольные действия Сергею. «Пусть отрабатывает свою немереную зарплату, не хочу много женщин в такой день, хватит мне уже этой Секлетеи, – подумал Михаил, вспомнив, как трудно ему было заполучить «Витафарму». – Если бы Виталий был жив, он бы никогда не согласился на слияние. Но завтра у моих ног, наконец, будут обе столицы». В предвкушении такой удачи у Михаила забилось сердце: успехи в бизнесе всегда вызывали в нем сильные ощущения победителя. Ничто больше не могло так взволновать его.

Михаил задумался о том, сколько ему это все стоило: «Но не в деньгах счастье, не в их количестве, а в той власти над людьми, которую дает владение крупным бизнесом. И завтра у меня будет суперкомпания со сверхприбылью и огромной властью. Осталось недолго», – он сделал еще несколько глотков коньяка и почувствовал приятное тепло.

Сергей заторопился:

– Михаил Юрьевич, вы можете добавить в «Балчуге»: там отличный бар. Мне нужно подготовиться, и еще я хочу накачать газетчиков

– Нет, сегодня уже хватит, поехали. Ты звонил Игорю, они едут?

– Да, утром я с ним разговаривал. Секлетея только что вернулась из Ярославля: была на богомолье в женском монастыре

– В каком монастыре?

– Точно не знаю, где-то недалеко от города. Она там всегда молится перед важными событиями. Ее привез охранник Виталия. У Игоря все под контролем, пожалуйста, не волнуйтесь.

Они вышли из ресторана и сели в машину Михаила – новенькую и навороченную семерку БМВ. За рулем был водитель, потому что Юлия со своим Кадиллаком для таких ответственных мероприятий не подходила.

Наталья Власова «Красной стрелой» ехала из Питера в Москву. Она всегда любила люкс и шик и сейчас уже могла себе это позволить: несколько лет она проработала начальником отдела «Витафармы». Год назад в составе «Красной стрелы» пустили люкс-вагон, в котором было 10 мест или 5 купе, каждое с собственным душем и туалетом. Все купе редко были заняты: как правило, в вагоне ехало несколько человек. Наталья мечтала прокатиться именно в этом вагоне: никакие СВ ее уже не радовали.

Она купила целое купе, приехала на вокзал незадолго до отправления поезда и оценивающим взглядом окинула двух отъезжающих бизнесменов. «Может быть, здесь познакомлюсь с приличным человеком», – подумала она и, как только отошел поезд, встала у окна в проходе. На вопрос проводницы, чем она может ей услужить, Наталья сказала, что хочет немного посмотреть в окно, а ей нравится дорога именно с этой стороны движения поезда. Проводница застелила ей постель, принесла ужин и удалилась. И тут Наталья сообразила, что у этих мужчин тоже свой туалет и душ в купе и вряд ли они появятся до утра. Глубоко вздохнув, Наталья решила лечь и поспать. Диван был очень мягким, постельное белье – чистым и накрахмаленным, и Наталья, выпив бокал вина и закусив красной икрой, с наслаждением растянулась на нем.

Но сон никак не шел к ней. «Я семь лет работала у Виталия, он не мог без меня обходиться. Эта красивая дура Вероника была мне не соперница. И вдруг, как черт из табакерки, появилась его сестра Секлетея, провела аудит и обнаружила некоторые, как она сказала, нецелевые траты. Ну и что, все так делают: нужно же и на старость немного заработать».

Она вспомнила, как Виталий в начале календарного года не продлил ее контракт. Он не ругал ее, не просил вернуть деньги, а лишь сказал сухо: «Наталья Васильевна, разве я вам мало платил? Разве вы не получали ежегодные бонусы? Не понимаю, чего вам не хватало?».

«Да, Виталий, ты никогда не понимал, чего мне не хватало. Денег всегда мало, милый друг не дешев – просит и просит. А я так хотела любви. Кому я нужна без денег? – с грустью думала она. – Да, жаль, что я сейчас без работы, но ничего – Михаил Юрьевич обещал мне теплое местечко в «Полимеде», ведь ему очень скоро будут нужны свои люди в Питере. Может быть, и мой милый друг вернется?» И Наталья с грустью призналась себе, что уже год, как милый уехал якобы к маме и на ее звонки не отвечал.

«Но вчера вдруг позвонил как ни в чем не бывало и спросил, куда я пропала. Это я пропала?! Как все-таки быстро распространяются новости, – Наталья улыбнулась и продолжала мечтать. – Как только Михаил Юрьевич возглавит объединенную компанию, я ему буду очень нужна. С какой радостью я жду, когда он выкинет эту Секлетею на улицу. Вероника говорила, что Виталий подобрал ее на улице! Туда ей и дорога».

С этими радостными мыслями Наталья задремала и проспала до Москвы. Утром она проснулась злая на проводницу, потому что та разбудила ее поздно и она не успела почистить перышки и предстать перед двумя вагонными бизнесменами во всем своем блеске. «Ладно, это проза жизни», – подумала она. У вагона ее ждал водитель такси, который прилагался к люксовому билету. Она решила остановиться там же, в «Балчуге».

Моисей Яковлевич Прудонский узнал о предстоящем слиянии «Витафармы» и «Полимеда» случайно от своей жены Фиры. А та узнала у Натальи Власовой, с которой, как она это называла, «приятельствовала». Моисей Яковлевич был уже не молод, и его трудно было чем-то удивить, но он очень огорчился: через год после смерти Виталия это был новый удар.

С Виталием его связывала многолетняя дружба: он преподавал ему химию еще в университете, в лихие девяностые они вместе начинали, вернее, начинал Виталий, а Моисей Яковлевич был у него советником. Виталий построил целую сеть аптек, а у Моисея Яковлевича была только одна, потому что он всегда боялся рисковать и расширяться. Несколько пожилых сотрудниц верой и правдой служили ему уже десять лет: не воровали, не обманывали и радовались тому, что Моисей Яковлевич давал им заработать в такое непростое время.

У него не было детей: его единственный сын погиб в автокатастрофе еще в 80-е, и сначала Виталий, а потом и Секлетея стали его семьей.

Раз в месяц он обязательно приглашал их на воскресный обед. Фира изумительно готовила: рыба фиш по-еврейски и селедка под шубой были ее коронными блюдами. «Разве в ресторане так приготовят», – говаривал Моисей Яковлевич и с обожанием смотрел на Фиру. После обеда они с Виталием обсуждали бизнес. Секлетея играла на старинном рояле. Все они были очень счастливы.

Моисей Яковлевич частенько брал на реализацию у Виталия лекарства, косметику, новомодные БАДы и травы. Это было так удобно, потому что он платил Виталию только после продажи. И так они жили – не тужили, как вдруг, как гром среди ясного неба, Виталий заболел и скоропостижно скончался.