E. P. Thompson

Whigs and Hunters. The Origin of the Black Act

© E. P. Thompson, 1975

© Н. Л. Лужецкая, перевод с английского, 2025

© Д. Черногаев, дизайн обложки, 2025

© OOO «Новое литературное обозрение», 2025

* * *

О российском издании книги Эдварда Палмера Томпсона «Виги и охотники» ^[1]

Евгений Акельев, Михаил Велижев

В ноябре 2022 года редакторы серии «Микроистория» обратились к Карло Гинзбургу с вопросом: какую классическую «микроисторическую» монографию, неизвестную российской читающей публике, он бы посоветовал перевести на русский язык в первую очередь? В ответ Гинзбург рекомендовал нам издать книгу Э. П. Томпсона «Виги и охотники: происхождение Черного акта 1723 года».

Вряд ли Гинзбург мог знать, что Эдвард Палмер Томпсон (1924–1993)^[2], один из самых влиятельных историков XX века, оказавший несомненное влияние как на итальянскую микроисторию^[3], так и на Alltagsgeschichte^[4], российской публике совершенно неизвестен: на русский язык не переведена ни одна его работа! Но все же выбор Гинзбурга нас несколько удивил. Действительно, монография «Виги и охотники» была напечатана в 1975 году, когда микроистория как особое методологическое поле еще не сформировалась^[5]. Насколько публикация этой книги уместна именно в книжной серии «Микроистория»?

Вспомним, что 1975 год в мировой историографии – год особенный. Именно в этом году Эммануэль Ле Руа Ладюри опубликовал свою знаменитую книгу «Монтайю», в то время как Гинзбург готовил к печати монографию «Сыр и черви» (1976). Обе работы, давно и хорошо известные российскому читателю^[6], впоследствии станут «микроисторической» классикой. Эти экспериментальные книги предлагали читателю непривычный взгляд на анализируемый предмет. Приближенный масштаб исследования позволял в мельчайших деталях реконструировать социальные отношения, ментальность и структуры повседневности в маленькой окситанской деревушке начала XIV века (в случае Ле Руа Ладюри) или картину мира одного итальянского мельника XVI века (в случае Гинзбурга), увидеть то, что при более дистанцированном наблюдении заметить невозможно. Между тем в тот момент сами авторы еще не знали, что их книги скоро превратятся в работы, с которых будет отсчитываться начало нового исторического направления. К таким же образцам «микроистории до микроистории», несомненно, следует отнести и книгу Томпсона, которую читатель держит в руках.

Но прежде чем познакомить читателя с «Вигами и охотниками» и пояснить, почему монографию Томпсона справедливо поставить в один ряд с великими книгами Ле Руа Ладюри и Гинзбурга, необходимо вкратце описать историю ее появления на свет.

В 1965 году Томпсон, к тому времени уже прославившийся своей новаторской книгой «Становление английского рабочего класса» (1963), получил возможность создать в Уорикском университете Центр изучения социальной истории (Centre for the Study of Social History), который он сам и возглавил^[7]. Сотрудники Центра приступили к реализации очередной новаторской идеи Томпсона – исследованию социальной истории преступности в Англии XVIII века, предполагавшему комплексное изучение уголовных законов, государственной идеологии и народных представлений о социальной справедливости. В качестве результата проекта планировалась совместная книга, которая была опубликована в 1975 году: речь идет о давно ставшем классическим сборнике статей «Роковое дерево Альбиона: преступление и общество в Англии XVIII века»^[8]. Для этой книги Томпсон должен был написать статью о происхождении так называемого Черного акта 1723 года.

Черный акт – это уголовный закон, принятый английским парламентом в нескольких чтениях в мае 1723 года и значительно расширивший применение смертной казни в отношении имущественных преступлений. Акт был направлен против браконьеров, которые чернили свои лица (поэтому их называли «черными») и вторгались в частные леса, в том числе в королевские резиденции, где охотились на оленей и другую живность, одновременно с этим уничтожая знаки собственности и прочую инфраструктуру владельцев: ограждения, загоны для скота и прочее. Черный акт – это самый суровый уголовный закон, причем не только в истории Англии, но, может быть, и во всей европейской истории раннего Нового времени. По этому закону можно было отправить на виселицу любого пойманного в частном лесу человека, имевшего какие-либо признаки маскировки. В английском парламенте, принявшем этот драконовский закон, в то время доминировали виги (откуда и название – «Виги и охотники»).

Томпсон взялся написать для «Рокового дерева Альбиона» статью о происхождении этого печально известного уголовного закона. Однако в ходе исследования он оказался настолько увлечен многочисленными деталями этой истории, что работа растянулась на много лет, а итогом стала не статья, а солидная книга^[9].

Осмысляя в предисловии к монографии свой опыт, Томпсон назвал исследование экспериментальным, отличающимся от классической модели научной монографии. Действительно, как правило, историки, прежде чем приступить к исследованию, читают научную литературу об исследуемой эпохе, стремясь усвоить сложившиеся в науке представления об историческом контексте; а только потом, в ходе работы с источниками, они вносят собственные корректировки в общие научные представления о предмете. Томпсон поясняет, что проводил свое исследование совершенно иначе:

Я был похож на парашютиста, приземлившегося в неизвестной местности: освоив сначала всего несколько ярдов земли вокруг себя, я постепенно расширял свои вылазки во всех направлениях… Один источник приводил меня к другому; но и каждая рассматриваемая проблема влекла за собой следующую. Охотники на оленей в Виндзорском лесу привели меня к лесным властям, к царедворцам с их парками, а от них к Уолполу [глава правительства. – Е. А., М. В.], к королю (и к Александру Поупу [поэт, противник вигов. – Е. А., М. В.]). Охотники на оленей в Хэмпшире – к епископу Трелони и его управляющим… Охотники же на оленей в окрестностях Лондона гораздо более прямыми путями, чем можно было ожидать, снова привели меня к Уолполу. Продолжая каждую линию исследования, я откладывал на довольно позднюю его стадию свое знакомство с имеющимися трудами историков^[10].

Подчеркнем, что речь идет не об экономии времени или лени (написание этой книги стоило Томпсону «пяти или шести» лет жизни и огромных усилий!), а о сознательной исследовательской стратегии, обусловленной стремлением «увидеть английское общество 1723 года таким, каким видели его сами жители, „снизу“»^[11]. Именно поэтому историк до последнего «избегал попытки описания общества в целом – так, как я бы мог представить его на основе разработок предшественников»^[12].

Здесь стоит заметить, что само выражение «история снизу» (history from below) было придумано Томпсоном за несколько лет до написания «Вигов и охотников»: так он назвал обзор литературы по рабочей истории, опубликованный в литературном приложении к журналу «Таймс» в 1966 году^[13]. И это выражение закрепилось в историографии, обозначив целое научное направление, начало которому положила упомянутая выше книга Томпсона «Становление английского рабочего класса» (1963). Новаторство этой книги заключалось в том, что Томпсон предложил совершенно новый взгляд на историю рабочих. До Томпсона историки писали о рабочем классе преимущественно с позиции власти, причем многие делали это, даже того не осознавая, а просто следуя за источниками: прессой, делопроизводством, статистикой, которая создавалась в органах власти для обслуживания их интересов. В отличие от такого взгляда, который можно назвать «историей сверху», Томпсон первым поставил задачу рассмотреть значимые социальные процессы «снизу», то есть с позиции народных масс. Книга «Виги и охотники» развивает этот подход. И именно здесь мы видим сходство теоретических принципов Томпсона с методологической программой микроисториков. Известный историк и специалист по историографии Франческа Тривеллато пишет по этому поводу:

Томпсон всегда подчеркивал глубокую связь между собственной научной и политической деятельностью… Однако куда реже он признавал, что в 1960-е и 1970-е годы его объединяли с известными историками, специалистами по континентальной Европе, начиная с Натали Земон Дэвис и Карло Гинзбурга, общая тема (народная культура в Новое время) и общий метод (инструментарий культурной антропологии). Подобно Томпсону, эти специалисты стремились услышать голоса неграмотных или малограмотных крестьян внутри обширного корпуса письменных и визуальных свидетельств… Подобно Томпсону, они намеревались освободить крестьян от «чрезмерно снисходительного отношения потомков» [выражение самого Томпсона. – Е. А., М. В.], избавить от обвинений в атавизме и иррациональности, категорий, в рамки которых их заключили тогдашние элиты и последующие исследователи фольклора. Однако, в отличие от Томпсона, континентальных историков больше интересовал синхронный анализ, нежели стремление датировать переход к капиталистической модерности^[14].

«Виги и охотники» позволяет несколько скорректировать последнее утверждение Тривеллато: в этой книге Томпсона мы видим прежде всего работу с синхронией, с событиями, происходившими в ограниченный отрезок времени, с использованием метода «thick description», «насыщенного описания», если пользоваться терминологией американского антрополога Клиффорда Гирца^[15]. Как нам представляется, именно сближение подходов социальной истории и культурной антропологии в монографии Томпсона и делает это исследование актуальным для микроисторической традиции^[16].

Впрочем, монография Томпсона – это не только «история снизу». Это еще и филигранное исследование процесса появления и практического применения отдельного уголовного закона под микроскопом, в мельчайших деталях. Для этого автору потребовалось привлечь огромное количество документов, преимущественно архивных. Любопытно отметить, что известный американский юрист и политический активист Стотон Линд, который повстречался с Томпсоном на одном приеме в Нью-Йорке в 1966 году, запомнил, как известный британский историк-марксист с презрением говорил о своих коллегах-историках, «не развязавших ни единой веревки от архивных папок с рукописями». «В моей голове возникла картина: в British Home Office лежат стопки с рукописями, каждая из которых перевязана веревкой», – вспоминал о Томпсоне Линд^[17]. При написании книги о Черном акте Томпсон развязал сотни таких веревок с рукописями. Количество архивохранилищ Великобритании, которые ему удалось исследовать, поражает воображение.

Проанализировав в мельчайших деталях исторический, социально-экономический и политический контекст появления Черного акта, а затем и практику его применения, Томпсон приходит к неожиданному выводу. Столь суровый закон, направленный на защиту собственности верхушки общества, вовлек в дискуссию о законах и справедливости широкие слои населения. Принявшие акт виги стремились к тому, чтобы «создать образ правящего класса, который сам подчинен верховенству закона и легитимность которого основана на справедливости и универсальности этих правовых форм». Но в итоге сильные мира сего стали «пленниками своей собственной риторики»: «они играли в игры власти по правилам, которые их устраивали, но они не могли нарушать эти правила, иначе вся игра была напрасна». Таким образом, Черный акт имел неожиданный «отложенный эффект» для «множества мужчин и женщин, которые сами фактически пользовались правами мелкой собственности или землепользования в сельском хозяйстве – правами, определение которых было немыслимо без форм закона»^[18].

Так тщательное исследование дотошного историка-марксиста Томпсона позволило отвергнуть тезис структурного марксизма о том, что право – это надстройка, которая служит исключительно тому, чтобы правящий класс поддерживал собственное господство. Исследование Томпсона убедительно показывает, что в Англии XVIII века это было совсем не так. Создание пусть и жестких, но единых для всех правовых рамок способствовало торжеству принципа законности в английской общественной системе, что в конечном счете привело к ограничению произвола самой правящей элиты.

Наконец, следует обратить внимание и на другую особенность стиля Томпсона, которая, как нам кажется, необычайно сближает его метод с подходами итальянских микроисториков: это постоянная рефлексия над своей работой, стремление подняться над материалом и понять, что дает взгляд на историю «снизу» для осмысления крупных исторических проблем. Приведем одну цитату из книги: