Отзывы на книгу «ЧЯП»

Какой же хороший язык у Веркина, всегда меня радует! И герои настоящие, живые, чудаковатые слегка (или не слегка, как повезёт). Только Синцов вполне обычный парень, ему так положено - его глазами мы смотрим на окружающее. А увиденное уже предоставляется истолковать читателю по собственному разумению. То ли мистика и чудеса, то ли совершенно ничего особенного - максимум странный сон и совпадение. Как хотите, так и думайте, благо финал от смены точки зрения не изменится (разве что мнение об одном персонаже). В принципе я не люблю, когда автор так делает, но для данной книги приём подходит идеально.
В общем, ярко, интересно, местами страшно, местами смешно и очень атмосферно. Кажется, русская глубинка автору особенно удаётся - надо проверить на других книгах.

Провинция нынче  в литературном  тренде. Чи-во, что ты несешь? Да русская (и мировая) литература спокон веку презирала и ненавидела затхлое болото провинциальной жизни, которое душит прекрасные порывы, подергивает тиной все интересное, яркое и значимое и, в целом,  являет собой скверную пародию на столицы. Всякий уважающий себя Ломоносов должен стремиться пешком из своих Холмогоров уйти, иначе загинет на корню. Все так, и жизнь в столицах ярче, звонче , динамичные, и очаги культуры, образовательные учреждения, мода - общество, наконец. А все-таки сравнивая сегодняшние ощущения от провинциальной жизни с теми,  какие испытывала двадцать, десять, даже ещё три года назад, я вижу, что  разница есть. Не в базисе, экономически в моем автограде сейчас куда хуже, чем четверть века назад, но в том, что дышать стало легче, из воздуха ушла парафиновая безнадежность.

Синцов, герой повести ЧЯП, отправлен родителями на два летних месяца из своего среднепровинциального города в совсем уж дремучую тьмутаракань бабушкин Гривск, предвкушает загубленные каникулы, тоску зелёную, местную гопоту и прочую мерзость запустения. Мечтает об интернете, понимая, что это вряд ли, а больше чем в том Гривске заняться, не книжки же читать? С интернетом, кстати, он ошибался, "по свистку", но есть. Это как? А это его бабушка так называет мобильный модем, а вы как думали? Да, провинция нынче не та. Однако Синцову будет в Гривске очень не до интернета, потому что у него появится дело. Какое? ЧЯП.

Я уже говорила об  Эдуарде Веркине, что психологически, эмоционально его герои куда ближе к суровой зрелости Железникова, чем к нежной романтике Крапивина, тогда основное внимание сосредоточила на отношениях дети - родители, в сейчас хочется добавить о дружбе.  Энергетически дружба и любовь близки, хотя первая проявляет себя менее ярко и яростно, и куда меньше,чем любовь, претендует на слияние и поглощение объекта привязанности. Хотя это лишь отвлеченные рассуждения, на практике встречаются разные градации: и любовь бывает сродни дружбе, и дружба болезненно-ревнивой - как влюбленность, Крапивинские герои - щемящая нежность дружбы-любви. совершенно не окрашенная плотски, но трепетно раскрытая навстречу партнеру, который вмещает в себя весь твой мир. У Железникова всегда дистанция: да, ты хорош и мы могли бы быть друзьями, но мне уже делали больно, потому не касайся меня, пусть между нами остается расстояние. Герой Веркина демонстрирует тот же тип отношения, вариант мужичка-с-ноготок "семья-то большая, да два человека всего мужиков-то: отец мой, да я". У него свой путь, пройти которым нужно как можно вернее, лучше и чище, даже в том случае, если пока еще не знаешь точно, где он лежит; а всякие "взвейтесь" да "развейтесь" оставим восторженным романтикам.

Синцов не исключение. Потому восторга перед новым гривским знакомым Петром Грошевым не питает, а в странных обстоятельствах знакомства долго склонен видеть подвох. Оно и верно, шутка ли, начать знакомство с человеком, с того, что он предложит купить семнадцать рублей твоей магазинной сдачи за тысячу, а после твою же удачу за процент от участия в совместных с ним предприятиях. Что еще за Мефистофель гривского разлива? Нет-нет, никакой мистики (то есть, мистика будет, но не в этом) все очень рационально. Он коллекционер, Грошев - ЧЯП, а прозвали так потому, что, почуяв в свое время невероятный взлет в цене юбилейных монет "Чечня- Ямало-Ненецкий автономный округ - Пермская область" скупил все, появившиеся в районе, по номиналу и теперь почти миллионер. Это в свои-то семнадцать. Да. феноменальная каузальная одаренность. И рукастый - все время улучшает жизнь под свои потребности. И нужные связи умеет устанавливать-поддерживать. Блин. я бы в такого друга с потрохами влюбилась, но я не герой Веркина. Да и есть в нем что-то. что саму возможность такой влюбленности отрицает.

Ну и что там будет, с этим ЧЯПом? Да все там будет. Столько всего, что голова кругом. Странные места, люди, события. Фирменная острАненность Веркина, совсем не похожая на депрессивную достоевскую, такая насупленно-восхищенная мальчишечья. И финал, допускающий многие трактовки. И одна из самых жутких сцен , встреченных в книгах за последнее время (о старушке и грибах), а я в чтении такого рода литературы, поверьте, немалый опыт имею. Ах да, и она перестает быть болотом, провинция. Когда такие парни в земле российской есть?

Честно говоря, я несколько разочарована — это первая книга Эдуарда Веркина, которая мне не понравилась.
Началось все неплохо. Не буду говорить, что в духе автора, потому как пишет Веркин разнопланово и под одну гребенку его произведения не подгонишь, но всё-таки прослеживается тенденция — симпатичный провинциальный городок, мягкий юмор и ирония, странные герои. но вот потом...
Странности и нелепицы зашкалили. Идею романа я так и не поняла. Дочитывала с трудом.
Может быть дело во мне?! Тогда ладно. Пусть так. Очень уж хочется и дальше читать Веркина.

Что-то утомила меня эта «легкая летняя книжечка». Вроде бы всё на месте - и лето, и сонный городок, и забавные ребята, и фирменный юмор Веркина... А вот не зашло. Подросток Синцов приезжает на лето к бабушке в небольшой городок Гривск - потому что жить ему в это лето особо негде, и денег у семьи нет. Интернет там плохо ловит, никаких развлечений. Но я бы, честно говоря, радовалась - бабушка каждый день вкусно кормит, ничем не напрягает, сама всё время смотрит телевизор (сразу два)... Спи, ешь, гуляй, читай, чем плохо, ну) Но Синцов был не очень рад, грустил. Однако потом встретил странного паренька Грошева по кличке ЧЯП, который увлекался сбором коллекционных монет, жетонов и всего такого. С чего-то он взял, что Синцов невероятно удачлив, и предложил ему сдать его удачу в аренду, так сказать. Я устала от этих монет так, что сил никаких нет. Причем Грошев сам не особо коллекционер, он постоянно думает, кому что когда подороже перепродать просто. Целыми днями они копаются в этих монетах, отмывают их, кому-то перепродают - как-то многовато монет и их коллекционеров для такого Гривска. Даже местный авторитет Лоб этим делом увлекается. Еще у нас будет странненькая поэтесса-защитница народного достояния, но она недостаточно странненькая, чтобы внести достаточно оживления в это монетное безумие. Серьезно, если выкинуть монеты из повествования - толком ничего и не останется. Я даже какой-то мистики или магического реализма не почувствовала особо, просто нудно всё это было для меня.

Присуждение Эдуарду Веркину в 2017-ом году премии «Новые горизонты» за повесть «ЧЯП» породило целую волну дискуссий: начиная с того, что там нового можно было найти в на вид традиционной книжке про последнее лето детства, и заканчивая сомнениями в том, что перед нами подростковая литература, пусть в главных героях и ходят подростки. Все эти вопросы, безусловно, интересны и важны, но самое важное в том, что «ЧЯП» представляет собой сильный, хорошо написанный, небанально сконструированный текст. И говорить, прежде всего, следует именно про это.
Завязка проста: неглупый, но при этом несколько ленивый парень по фамилии Синцов приезжает на лето к бабушке. Сам он из провинциального города, но бабушка живет прямо-таки в еще большей провинции (полнейшей). Наш герой грустит, что лето пропало и всякое такое, но вскоре находит себе приятеля по фамилии Грошев. Грошев этот очень умен, предприимчив, рассуждает, как взрослый мужчина, и, кажется, Синцову дальний родственник. В общем, колоритная личность. А начинает он знакомство с Синцовым с того, что предлагает взять у него в аренду удачу. Тут бы начаться полной фантасмагории, но ничего такого до поры до времени не случается. Синцов тусуется с Грошевым, помогает ему по мелочи и наблюдает сцены провинциальной жизни.
У «ЧЯПа» масса положительных моментов. Во-первых, написано ведь и впрямь чудно. Во-вторых, герои интересные, пусть их и немного, но все вышли живыми, запоминающимися, динамичными и в нужной степени противоречивыми. В-третьих, Веркин вываливает на головы читателям множество фактов про коллекционирование, читать про все это весьма занимательно, хотя иногда кажется, кое-что автор все-таки присочинил, но так как его Грошев тот еще ненадежный рассказчик, это ощущение вполне закономерно, на него Веркин и рассчитывал. В-четвертых, автор, погружая нас в историю выдуманного городка где-то в Центральной России, показывает, насколько интересным может быть краеведение само по себе. Прошлое Гривска, безусловно, выдумка чистой воды, но после того, как перевернута последняя страница, так и хочется погрузиться в историю уже своего родного края. О каждом из перечисленных аспектов можно поговорить достаточно пространно, но уход во все эти частности отвлечет нас от самого важного в этой книжке. От ощущения потусторонности происходящего, от тревоги, разлитой в летнем воздухе. Совы не то, чем кажутся, это мы знаем, но тут даже бабушка Синцова может оказаться чем-то запредельным.
Рядом с героями постоянно происходит что-то странненькое, что-то на грани, но грань эта так ни разу фактически не преодолевается. Всему можно найти объяснение, простое и рациональное, даже финальному твисту. К примеру, в самой первой главе Синцов встречает в лесу рядом с Гривском странное существо - инфернальную старушку, которая, скорее всего, является хтонической дохристианской сущностью, чем-то вроде Медной горы хозяйки. Так вот, эта сущность за проявленную Синцовым вежливость, наделяет его особой удачей, такой, что Грошев, учуяв ее, пошел знакомиться. Но при этом нам говорят, что старушка просто явилась Синцову во сне. Мол, заснул в машине, жара, спертый воздух, вот разум и породил чудовище. Сон это был или не сон - решать читателю. Синцов не до конца понимает, Грошев уверен, что это был не сон, а еще кто-нибудь просто над всем этим посмеялся бы. Кажется, если весь текст построен на таком приеме, то быстро надоест. Но нет, Веркин так мастерски умеет описывать скрытую тревогу, так ловко ходит вокруг зазора в реальности, такие восьмерки выкручивает, что скучно не станет. Текст просто кричит: «Анализируй меня, деконструируй, разберись со всеми отсылками, намеками и скрытыми цитатами, неслучайно же у нас тут синие собаки передают привет от Маркеса». Это не может не будоражить интерес, а следовательно крепко держит внимание читателя.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что можно найти кучу трактовок «ЧЯПа». Например, автор этих строк встречал версию, что все персонажи повести, кроме Синцова, являются небожителями, которые лишь прикидываются людьми. Версия, безусловно, отличная, дает возможность хорошенько поработать мозгами и, возможно, выдумать то, чего Веркин в текст и не закладывал. Или все же?.. Эта двусмысленность работает постоянно, не сбоит и отвлекает от кое-чего важного. Не стоит забивать себе голову инфернальными сущностями, механизмами работы удачи, телефоном самого Бога, когда на первом плане все-таки вроде бы обычные люди, один из которых может напугать гораздо сильней, чем какой-нибудь монстр (просто обратите внимание на то, как Грошев на речном пляже разбирается с гопниками, очень напряженная и показательная сцена). Если вы будете внимательны только к тревожной мистике повседневности «ЧЯПа», то пропустите связанную именно с Грошевым морально-этическую коллизию, которая сделала бы честь самому Достоевскому. Собственно, тут важна предпоследняя глава. Скажем так (читавшие поймут, нечитавшие потом сообразят), в ней Грошев ведет себя, как человек, который сделал большую подлость, а теперь делает вид, что ничего не произошло, но при этом последнего он не умеет, поэтому палится так, что даже неловко становится. И вот тут-то всякая мистика вдруг перестает быть важной, а важной становится простая человеческая трагедия, трагедия человека, обладающего большим умом и вполне существенной властью, но не умеющего быть счастливым и настоящим. Возможно, в таком пересказе и звучит банально, но, поверьте, Веркин разворачивает эту линию максимально напряженно.
Нет ничего нового в сюжете про последнее лето детства. Нет ничего нового в умении видеть странное в обыденном. Нет ничего нового в попытке описать трансцендентное, вовсе не упоминая его. Тут важно не что, а как. Эдуард Веркин делает это по-настоящему виртуозно. Но при этом его книжку сложно назвать подростковой, для подростковой истории тут маловато действия, слишком много умолчаний. Бог с ней, с целевой аудиторией, главное, чтобы вещь хорошей была. А новое в данном случае как раз находится не в идейном наполнении, а в личностно-авторском. Для Веркина это явно была новая вершина творчества, вызов, с которым он справился. Справился и пошел дальше, читателю на счастье.