Глава 1: Хранитель страниц

Раннее утро в библиотеке Бостонского университета всегда было любимым временем Томаса Блэквуда. Именно в эти часы, когда тонкие лучи рассветного солнца прорезали пространство между высокими книжными шкафами, заполняя воздух танцующими пылинками, он чувствовал себя по-настоящему дома. Сейчас, когда город еще не проснулся окончательно, седой библиотекарь наслаждался редкими минутами абсолютной тишины – той самой, которая становилась все большей редкостью в мире, где большинство людей никогда не бывали по-настоящему одни.

Томас методично двигался вдоль стеллажей, поправляя корешки книг своими морщинистыми пальцами. В свои семьдесят три года он сохранял поразительную точность движений, когда дело касалось его бумажных подопечных. Его худощавая фигура в старомодном сером костюме с жилетом казалась порождением другой эпохи, что, впрочем, соответствовало истине.

Механические часы на цепочке тихо тикали в кармане жилета. Томас достал их и открыл крышку, на мгновение задержав взгляд на циферблате. Семь часов и двадцать три минуты. Через полтора часа должны появиться первые посетители – если их вообще можно было назвать настоящими посетителями.

– Доброе утро, мистер Томас! – внезапно раздался металлический голос из динамика, встроенного в потолок.

Томас слегка вздрогнул. Даже спустя годы он не мог привыкнуть к вездесущей системе автоматизированного управления зданием.

– Доброе, – сухо отозвался он, захлопнув крышку часов.

– Ваши показатели в норме. Желаете ли вы получить сводку утренних новостей?

– Нет, благодарю, – отрезал Томас, возвращаясь к своему занятию.

– Как пожелаете. Напоминаю, что сегодня запланировано посещение группой школьников третьей образовательной ступени в рамках программы "Исторические медиаформаты". Запрос поступил от преподавателя Мерседес Лин.

Томас поморщился. Экскурсии были неизбежной частью его работы, если он хотел сохранить библиотеку. В мире, где информация мгновенно передавалась непосредственно в мозг через нейроинтерфейс, физические хранилища знаний считались, в лучшем случае, музейными экспонатами.

– Напомните мне за пятнадцать минут до их прибытия, – произнес он и, немного помедлив, добавил: – И отключитесь, пожалуйста, до тех пор.

Система послушно замолчала, и Томас снова остался наедине с книгами. Он направился к рабочему столу, где его ждала стопка новых поступлений – точнее, старых книг из частных коллекций, которые люди охотно отдавали, освобождая пространство в своих домах. Мир 2045 года не испытывал сентиментальной привязанности к физическим носителям информации.

На поверхности стола лежал потрепанный экземпляр "Машины времени" Герберта Уэллса. Томас бережно взял книгу в руки, провел пальцами по выцветшей обложке и слегка улыбнулся. Перевернув первую страницу, он увидел надпись, сделанную выцветшими чернилами: "Роберту от Элизабет, с надеждой на путешествие сквозь время нашей любви. 1998". Внизу страницы был едва различимый штамп: "Публичная библиотека Провиденса".

– Интересно, как ты попала сюда, старая подруга, – пробормотал Томас, осторожно перелистывая пожелтевшие от времени страницы. – Что стало с Робертом и Элизабет? Выдержала ли их любовь испытание временем?

Он знал, что эта книга никогда не будет востребована по своему прямому назначению. Никто больше не читал таким способом – прикасаясь к бумаге, перелистывая страницы, ощущая запах типографской краски. В лучшем случае, она станет экспонатом под стеклом, который посетители будут рассматривать с вежливым любопытством, как примитивный инструмент из далекого прошлого.

Томас аккуратно внес информацию о книге в систему каталогизации. Одним из условий сохранения библиотеки было обязательное сканирование всех текстов для общей нейросети. Это была уступка, на которую ему пришлось пойти много лет назад.

Закончив с каталогизацией, Томас вернулся к своему ежедневному ритуалу – обходу залов. Он неспешно двигался между стеллажами, наслаждаясь ощущением реального пространства. Это было одно из немногих мест, где цифровая реальность не вытеснила полностью физический мир.

Остановившись у окна, Томас посмотрел на кампус университета. Несмотря на ранний час, территория уже не была безлюдной. Фигуры студентов двигались по дорожкам между зданиями – размеренно, словно по заранее просчитанной траектории. Многие из них даже не поднимали глаз от земли, полностью погруженные в информационные потоки своих нейроинтерфейсов.

Даже через стекло Томас мог различить характерные признаки подключенных людей: слегка отсутствующий взгляд, минимум мимики, экономные и точные движения. Внешне они выглядели как обычные люди, но в их поведении ощущалась жуткая слаженность, как в хорошо отрепетированном танце. Казалось, что они были частями одного огромного организма.

Томас поправил свои старомодные очки в тонкой металлической оправе и отвернулся от окна. У него на столе стояла единственная личная вещь – фотография в простой рамке. Со снимка улыбалась женщина средних лет с живыми карими глазами и каштановыми волосами, собранными в элегантный пучок. София.

Он осторожно коснулся фотографии кончиками пальцев. Прошло уже пять лет с тех пор, как она ушла, но боль не стала меньше. Возможно, потому что на самом деле он потерял ее гораздо раньше – в тот день, когда она решила подключиться к сети.

– Ты бы не узнала мир сейчас, София, – тихо произнес Томас. – Хотя, возможно, именно такого будущего ты и хотела.

Звук открывающейся двери прервал его размышления. Томас повернулся, гадая, кто мог прийти в библиотеку так рано. В дверном проеме стоял высокий мужчина в безупречно белой униформе – представитель городской администрации.

– Доброе утро, мистер Блэквуд, – поприветствовал мужчина, входя в помещение. Его движения были слишком плавными, голос – слишком ровным. Типичный "глубокий иммерсив" – человек, практически полностью погруженный в нейросеть.

– Доброе утро, – ответил Томас, пытаясь вспомнить имя этого чиновника. – Чем могу помочь?

– Меня зовут Ричард Патель, департамент культурного наследия, – представился мужчина, хотя его имя не значилось в графике посещений. – Я прибыл для ежеквартальной оценки состояния коллекции и оптимизации пространства.

– О какой оптимизации идет речь? – напряженно спросил Томас, выпрямляясь. Он не любил этот термин – слишком часто за ним скрывалось намерение сократить площадь библиотеки.

– Согласно последнему анализу, посещаемость вашей экспозиции снизилась на двенадцать процентов по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, – безэмоционально сообщил Патель. – Затраты на содержание физического пространства такого объема нерациональны с учетом текущей динамики интереса.

Томас почувствовал, как напряглись мышцы его лица.

– Это музей, мистер Патель, а не магазин розничной торговли. Ценность исторического наследия не измеряется посещаемостью.

– Исторические артефакты можно эффективно демонстрировать на меньшей площади, – возразил чиновник, и его взгляд на мгновение стал отсутствующим – верный признак того, что он получал информацию через нейроинтерфейс. – Мы предлагаем сократить физическое пространство библиотеки на сорок процентов, оставив наиболее репрезентативные экземпляры.

– А что будет с остальными книгами? – спросил Томас, хотя уже знал ответ.

– Они будут отсканированы и утилизированы, – Патель произнес это так, словно речь шла о переработке мусора. – Информация сохранится в цифровом виде, доступная для всех.

– Нет, – твердо сказал Томас. – Я не дам согласия на уничтожение исторических артефактов.

– Мистер Блэквуд, – в голосе Пателя появились металлические нотки, – ваше упрямство становится проблемой. Мир развивается. Большинство людей не понимают вашего… сентиментального отношения к физическим объектам.

– Большинство людей больше не принимают самостоятельных решений, – парировал Томас. – Они позволяют алгоритмам думать за них.

Патель слегка наклонил голову, словно прислушиваясь к чему-то.

– В вашем возрасте адаптация к современным технологиям может быть сложной. Возможно, вы рассмотрите предложение о нейроинтерфейсе с облегченным протоколом? Мы разработали специальные модели для пожилых граждан.

Томас едва сдержал презрительную усмешку. Ему предлагали это не в первый раз.

– Спасибо, но я предпочитаю сохранять свои мысли при себе.

– Такой индивидуализм… анахроничен, – заметил Патель. – Коллективный разум эффективнее решает проблемы.

– И создает новые, – сухо ответил Томас. – Теперь, если вы не возражаете, у меня есть работа. Студенческие группы прибудут через час.

Патель оставался неподвижным еще несколько секунд, его взгляд снова затуманился. Затем он моргнул и вернулся к своей идеально вежливой манере.

– Очень хорошо, мистер Блэквуд. Мы вернемся к этому вопросу позже. Однако должен предупредить, что решение может быть принято и без вашего согласия. Администрация города обеспокоена нерациональным использованием ресурсов.

Томас промолчал, наблюдая, как чиновник развернулся и направился к выходу такими же механически плавными движениями, какими вошел. Только когда дверь за Пателем закрылась, старый библиотекарь позволил себе тяжело опуститься в кресло.

Эти визиты становились все чаще. Система постепенно сжимала кольцо вокруг его маленького островка независимости. Томас понимал, что рано или поздно проиграет эту войну – невозможно бесконечно сопротивляться всему миру. Но он не собирался сдаваться без боя.

Мысли Томаса прервал звук шагов – на этот раз быстрых и неровных, совсем не похожих на размеренную поступь подключенных. Он обернулся и увидел свою единственную сотрудницу – Мэри Гарсия, молодую женщину двадцати с небольшим лет, одну из немногих "исключенных" – людей, чья нервная система оказалась несовместимой с нейроинтерфейсом.

– Мистер Блэквуд! – воскликнула она, торопливо входя в зал. – Извините за опоздание. Автобус-автомат снова не остановился для меня. Пришлось ждать следующего.

Томас слегка улыбнулся. Мэри была его отдушиной в этом идеально упорядоченном мире. Её хаотичность, непредсказуемость, живость казались глотком свежего воздуха.

– Ничего страшного, Мэри. Ты как раз вовремя, чтобы помочь мне подготовиться к приходу школьников.

– О, они действительно придут? – Мэри оживилась, поправляя свои непослушные кудрявые волосы. – Последний раз группа отменила визит в последний момент. Что-то связанное с "оптимизацией образовательной программы".

Томас кивнул, вспоминая этот случай.

– Сегодня должна прийти мисс Лин с группой детей из средней школы Бруклайна. Настоящий визит, а не виртуальный тур.

– Это замечательно! – искренне обрадовалась Мэри. – Я подготовлю зал для презентаций. Может быть, в этот раз кто-то из детей действительно возьмет книгу в руки.

Она улыбнулась и почти выбежала из комнаты, направляясь в презентационный зал – единственную по-настоящему модернизированную часть библиотеки, уступку современности.

Томас снова посмотрел в окно. На мгновение ему показалось, что один из проходящих мимо студентов замедлился и поднял взгляд на библиотеку – необычное поведение для подключенного. Но, возможно, это была лишь игра воображения.

Ровно в девять часов система оповещения библиотеки мягко сообщила о прибытии посетителей. Томас поправил галстук, расправил плечи и направился ко входу. Встречать гостей лично было еще одной из его маленьких традиций, напоминанием о временах, когда человеческое общение не опосредовалось алгоритмами.

В вестибюле библиотеки его уже ждала группа из пятнадцати детей в возрасте около двенадцати лет в сопровождении молодой учительницы. Дети стояли ровными рядами, их позы были почти идентичными – за исключением одного мальчика, который крутил головой по сторонам, разглядывая высокие потолки и массивные колонны.

– Доброе утро, – поприветствовал группу Томас. – Добро пожаловать в Центральную библиотеку Бостонского университета. Меня зовут Томас Блэквуд, я хранитель коллекции.

– Доброе утро, мистер Блэквуд, – хором ответили дети, и эта синхронность отозвалась у Томаса внутренним содроганием. – Благодарим за возможность посетить исторический объект.

Учительница, стройная женщина азиатской внешности с безупречной осанкой, сделала шаг вперед.

– Мисс Мерседес Лин, – представилась она. – Мы ценим возможность показать ученикам реальные примеры бумажных информационных носителей в рамках программы изучения истории коммуникационных технологий.

Томас заметил легкий акцент в её речи – не региональный, а скорее… механический. Типичная особенность людей, которые используют голосовую коммуникацию реже, чем прямой обмен мыслями через нейросеть.

– Рад приветствовать вас, мисс Лин, – ответил он. – Позвольте мне провести для вас небольшую экскурсию перед тем, как мы перейдем в презентационный зал.

– Это не предусмотрено программой, – немного растерянно произнесла учительница, на мгновение утратив свою безупречную уверенность. – Мы должны были сразу перейти к интерактивной демонстрации.

– Уверен, небольшое отклонение от программы не повредит образовательному процессу, – мягко настоял Томас. – В конце концов, мы здесь, чтобы познакомиться с историей, не так ли? А что может быть лучше, чем прикоснуться к ней напрямую?

Мисс Лин выглядела слегка дезориентированной, её взгляд затуманился – она, несомненно, консультировалась с образовательным протоколом через нейроинтерфейс.

– Хорошо, – наконец согласилась она. – Десять минут на ознакомление с пространством библиотеки будут допустимым отклонением от плана.

Томас кивнул и повернулся к детям.

– Прошу следовать за мной. И не бойтесь задавать вопросы.

Он повел группу по главному залу библиотеки, мимо длинных рядов стеллажей с книгами. Дети двигались организованной группой, сохраняя равные дистанции друг от друга. Лишь один мальчик – тот самый, что вертел головой в вестибюле – немного отставал, задерживаясь возле полок и с любопытством разглядывая корешки книг.

– Это крупнейшая сохранившаяся коллекция печатных книг на восточном побережье, – объяснял Томас. – Более ста тысяч томов, некоторые из них датируются восемнадцатым веком.

– Мистер Блэквуд, – раздался внезапно детский голос, – а можно прикоснуться к книге?

Томас остановился и обернулся. Вопрос задал тот самый любопытный мальчик. Он стоял у одного из стеллажей, указывая на ряд книг в ярких обложках.