Часть I: Предвестники

Глава 1: Отклонения

Максим Ковалёв протёр глаза и снова уставился на показания гравиметра. Цифры на экране не изменились, несмотря на тройную калибровку оборудования. Прибор продолжал фиксировать аномальные колебания гравитационного поля, которые не имели никакого научного объяснения.

– Дерьмо, – пробормотал он, отодвигая кресло от стола. – Или у меня галлюцинации, или это действительно происходит.

Он откинулся на спинку, разглядывая потолок своей небольшой лаборатории в восточном крыле Института геофизических исследований. Часы показывали 23:17, а он сидел здесь с семи утра, пытаясь исключить все возможные погрешности измерений. В этот поздний час институт был практически пуст – только охранник на входе да пара таких же одержимых исследователей в дальних лабораториях.

Измерения были невозможны, но они повторялись. В течение последних трёх недель Максим фиксировал микроскопические, но устойчивые отклонения в гравитационном поле Москвы. Отклонения появлялись в определённое время, словно по расписанию, и длились ровно четырнадцать минут. Затем всё возвращалось к норме.

Максим резко поднялся и подошёл к карте мира, занимавшей большую часть стены. На ней цветными булавками были отмечены точки с зарегистрированными странными явлениями. Красные – необъяснимые авиационные происшествия, синие – исчезновения кораблей, зелёные – свидетельства очевидцев о "плавающих" предметах. Эта карта была его личным проектом, который он вёл уже восемь лет, с тех пор, как защитил диссертацию о локальных гравитационных аномалиях.

Воспоминание о защите вызвало горький привкус во рту.

Пять лет назад, конференц-зал Российской Академии Наук

– Доктор Ковалёв, вы серьёзно предлагаете научному сообществу принять вашу, простите, "теорию глобальной гравитационной сети"? – профессор Климов, председатель комиссии, не скрывал скептической усмешки. – Это больше напоминает сюжет научно-фантастического романа, чем серьёзное научное исследование.

Сидящие в зале учёные негромко засмеялись.

– Мои расчёты показывают устойчивую корреляцию между этими аномалиями, – Максим указал лазерной указкой на проекцию карты. – Они не случайны, они образуют систему.

– Корреляция не означает причинно-следственную связь, коллега, – это уже доктор Ким, его бывший научный руководитель. Слова Ким прозвучали как предательство. – Кроме того, измерения проведены с использованием нестандартной методологии.

– Стандартная методология не улавливает эти отклонения, – Максим пытался сохранять спокойствие, но чувствовал, как краснеет его лицо. – Они слишком малы для обычных приборов.

– Тогда, может быть, их просто нет? – ещё один смешок в зале.

К концу той конференции его теория была публично растоптана, а сам Максим получил репутацию талантливого, но немного "чудаковатого" исследователя, увлекающегося научной фантастикой.

Настоящее время

Телефон завибрировал в кармане, вырывая Максима из горьких воспоминаний. Номер не определился, и на секунду он задумался, не проигнорировать ли звонок в такой поздний час.

– Ковалёв, – всё же ответил он.

– Максим Андреевич? – голос в трубке был мужской, незнакомый. – Вас беспокоят из Министерства по чрезвычайным ситуациям. Моё имя Виктор Лазарев, отдел специальных расследований.

Максим напрягся. МЧС никогда не звонило ему раньше, тем более в полночь.

– Слушаю вас.

– У нас тут ситуация странного характера. В Томской области, посёлок Верхнекетское. Получены сообщения от местных жителей о…

Лазарев на секунду замолчал, словно подбирая слова.

– О плавающих предметах. Буквально висящих в воздухе. Начальство вспомнило о вашей работе по гравитационным аномалиям. Могли бы вы проконсультировать нас?

Максим почувствовал, как участился его пульс. Верхнекетское – глухой посёлок в сибирской тайге, куда добраться можно только вертолётом или по зимнику.

– Что именно происходит? – спросил он, уже направляясь к компьютеру для поиска информации о указанном месте.

– Местный участковый сообщил, что около двух часов назад люди в радиусе трёх километров от озера начали звонить с жалобами на "ведьминские фокусы". Предметы в домах – кастрюли, посуда, инструменты – просто отрывались от поверхностей и зависали в воздухе. Затем всё вернулось на свои места. В центре аномалии эффект был сильнее – там, по словам очевидцев, люди сами начали "плавать".

– Пострадавшие есть?

– Двое с ушибами, одна сломанная рука. Люди пытались схватиться за что-то во время "плавания", а потом гравитация резко вернулась. Некоторые автомобили и мотоциклы повреждены, когда упали с высоты около метра.

– Сколько времени длилось явление?

– Ровно четырнадцать минут, – ответил Лазарев.

Максим замер. Тот же временной интервал, что и у московских микроаномалий.

– Я могу прямо сейчас получить доступ к спутниковым снимкам этого района за последние часы? – спросил он.

– Если бы у нас были такие снимки, я бы с вами сейчас не разговаривал. Нам нужен специалист на месте, доктор Ковалёв. Вертолёт может вылететь через три часа. Вы готовы?

Максим посмотрел на часы, затем на монитор, где продолжали мигать данные о московской аномалии. Все эти годы он ждал такого момента – явного, неопровержимого доказательства своей теории. А теперь оно появилось в сибирской глуши.

– Да, я готов. Куда подъехать?

– Машина будет у вас через двадцать минут. Возьмите тёплые вещи и всё оборудование, которое может понадобиться.

Максим быстро собрал рюкзак с необходимыми инструментами и личными вещами. Затем остановился перед картой, добавил новую красную булавку в район Томской области и сфотографировал карту на телефон. Выходя, он бросил последний взгляд на лабораторию. Интуиция подсказывала, что он вернётся сюда совсем другим человеком.

На аэродроме его встретил сам Лазарев – высокий, с военной выправкой мужчина лет сорока пяти. На нём была неприметная чёрная куртка без опознавательных знаков, но всё его поведение выдавало в нём военного.

– Доктор Ковалёв, – он протянул руку для крепкого рукопожатия. – Спасибо, что согласились помочь.

Максим кивнул, пожимая руку:

– Расскажите подробнее о ситуации. В вашем отделе считают, что это действительно гравитационная аномалия?

– Наш отдел не делает поспешных выводов, – ответил Лазарев, ведя его к вертолёту. – Но мы знаем, что это не метеорологическое явление, не сейсмическая активность, и точно не массовый психоз. У нас есть видеозаписи.

Они забрались в вертолёт Ми-8, где кроме них были ещё двое – пилот и сосредоточенная молодая женщина с ноутбуком, которую Лазарев представил как "специалиста по анализу данных Алину".

Как только вертолёт набрал высоту, Лазарев передал Максиму планшет:

– Вот записи камер видеонаблюдения из местного супермаркета и заправки.

Максим просмотрел видео – оно выглядело сюрреалистично. На первой записи покупатели и продавцы внезапно начали медленно подниматься над полом, а товары с полок поплыли в воздухе. Люди хватались друг за друга, за стеллажи, за что угодно. На их лицах читался неподдельный ужас. Через некоторое время всё так же внезапно вернулось на свои места, сопровождаемое падениями, криками и разбитыми бутылками.

Запись с заправки была ещё более впечатляющей – автомобиль, заправлявшийся в момент начала аномалии, буквально приподнялся над землёй почти на метр, а затем рухнул, повредив подвеску.

– Четырнадцать минут, – пробормотал Максим, проверив таймкоды. – Точно как в Москве.

– Что вы имеете в виду? – быстро спросил Лазарев.

– Последние три недели я фиксирую микроскопические гравитационные колебания в Москве. Они длятся ровно четырнадцать минут и повторяются каждые 72 часа. Отклонения настолько малы, что их можно заметить только на сверхчувствительном оборудовании.

Лазарев и Алина переглянулись.

– Почему вы не сообщили об этом? – спросил Лазарев.

Максим горько усмехнулся:

– Кому? И что я должен был сказать? "Здравствуйте, это тот самый чудак Ковалёв, который видит гравитационные узоры. У меня тут отклонения в тысячные доли процента, конец света близок"? – он покачал головой. – После конференции пять лет назад никто бы меня не воспринял всерьёз.

– А теперь? – спросил Лазарев.

– А теперь у нас есть видео с летающими людьми в сибирском посёлке, – Максим постучал пальцем по экрану планшета. – И если моя теория верна, это только начало.

Остаток четырёхчасового перелёта они провели, изучая данные из Верхнекетского. Сибирская аномалия оказалась в сотни раз сильнее московской, и это заставляло Максима нервничать. Если его расчёты верны, то процесс, который он пытался отследить годами, начал ускоряться.

– А какова ваша теория, доктор? – спросила Алина, когда они уже подлетали к месту назначения. – Чем вызваны эти аномалии?

Максим задумался, стоит ли раскрывать полную версию своей теории. Но что-то в этих людях, в срочности операции и в самом факте того, что его позвали, заставило его решиться.

– Я считаю, что на Земле существует сеть гравитационных узлов – точек, где пересекаются силовые линии планетарного масштаба. Эти узлы образуют геометрически правильный паттерн, и сейчас, по какой-то причине, они активизируются. Сначала микроколебания, потом более сильные эффекты, как в Верхнекетском.

– И что будет дальше? – спросил Лазарев.

– Если я прав, мы увидим появление всё новых аномалий, более сильных и продолжительных. И они будут возникать в определённых точках планеты, образуя единую систему.

– Естественное явление? – Лазарев смотрел ему прямо в глаза.

Максим выдержал взгляд:

– Я думаю, нет.

В этот момент пилот сообщил о начале снижения, и разговор пришлось прервать.

К тому времени, когда они приземлились на футбольном поле рядом с посёлком, утреннее солнце уже осветило окрестности. Верхнекетское выглядело как типичный сибирский посёлок – деревянные дома, несколько кирпичных двухэтажных зданий в центре, бескрайняя тайга вокруг и озеро с восточной стороны.

Их встретил местный участковый и глава поселковой администрации, оба с напряжёнными лицами. Событие прошлой ночи явно выходило за рамки их повседневного опыта.

– Люди напуганы, – сразу сообщил участковый, крепкий мужчина лет пятидесяти. – Некоторые уже собирают вещи, хотят уехать к родственникам.

– Пострадавшие как? – спросил Лазарев.

– Ничего серьезного, в медпункте обработали. Но есть материальный ущерб. В магазине половина товаров побилась, когда всё рухнуло.

Максим осмотрелся:

– Мне нужно добраться до центра аномалии. Где, говорите, эффект был самым сильным?

– У озера, – ответил глава администрации. – В рыбацком домике два мужика ночевали, так их вместе с кроватями подняло почти до потолка. Они теперь в посёлке, у местного фельдшера отходят – самогонкой.

Максим улыбнулся:

– Проводите меня туда. И мне нужно будет опросить этих рыбаков, когда они будут в состоянии говорить.

Он открыл свой рюкзак и достал компактный гравиметр собственной разработки.

– А это что? – поинтересовался Лазарев.

– Прибор для измерения отклонений гравитационного поля с точностью до миллионной доли. Я разработал его сам, когда понял, что стандартное оборудование не улавливает микроаномалии.

Они направились к озеру на двух внедорожниках – оказалось, что до рыбацкого домика нужно ехать около пяти километров по лесной дороге.

Когда они прибыли на место, Максим сразу активировал гравиметр. Прибор зафиксировал остаточные колебания – минимальные, но всё же заметные для его чувствительного оборудования.

– Здесь что-то есть, – сказал он, медленно обходя территорию вокруг домика. – Остаточный след.

Лазарев шёл рядом, внимательно наблюдая за показаниями прибора.

– И что это значит?

– Это значит, что нам невероятно повезло, – ответил Максим, не отрывая взгляда от экрана. – Мы обнаружили одну из ключевых точек. Если сибирская аномалия повторит московский паттерн, следующее проявление будет через 72 часа, и оно будет ещё сильнее.

Внезапно прибор издал пронзительный сигнал. Максим замер, глядя на показания.

– Что это? – спросил Лазарев.

– Центр, – прошептал Максим, – мы нашли точный центр аномалии.

Он стоял на небольшом пригорке в пятидесяти метрах от домика. Ничем не примечательное место – трава, несколько молодых сосен, полевые цветы. И там, под землёй, находилось что-то, что искажало само гравитационное поле Земли.

– Нам нужно полностью обследовать эту территорию, – Максим быстро доставал из рюкзака дополнительное оборудование. – Георадар, магнитометры, спектральный анализ почвы. И желательно установить круглосуточное наблюдение. Если через 72 часа здесь снова начнётся аномалия, мы должны зафиксировать всё в деталях.

Лазарев кивнул и направился к машине, чтобы связаться с центром и запросить дополнительное оборудование и персонал.

Оставшись один, Максим медленно опустился на колени и положил руку на землю. Он знал, что это ненаучно, даже мистично, но не мог удержаться. Что-то здесь, глубоко под поверхностью, просыпалось после многовекового сна, и Максим чувствовал, что его жизнь, как и жизнь всего человечества, уже никогда не будет прежней.

Спустя несколько часов, когда солнце достигло зенита, к месту аномалии прибыл вертолет со специализированным оборудованием и командой техников. Развернули палатки, установили генераторы, создали временный исследовательский лагерь. Всё происходило с военной эффективностью, и Максим начал подозревать, что Лазарев не просто специалист МЧС, а представитель куда более серьёзной организации.

К вечеру, когда первые результаты георадара стали доступны, Максим созвал импровизированное совещание в главной палатке. Техники, Лазарев и Алина собрались вокруг стола с разложенными распечатками и картами.

– То, что мы обнаружили под поверхностью, не похоже ни на одно известное геологическое образование, – начал Максим, указывая на трехмерную модель, созданную георадаром. – Это объект правильной геометрической формы, похожий на икосаэдр, размером около тридцати метров в диаметре. Он находится на глубине восьмидесяти метров.

– Какова его природа? – спросил один из техников. – Металл? Камень?

– Неизвестно. Георадар не даёт точной информации о составе. Но объект излучает слабый электромагнитный сигнал на частоте, которую я раньше никогда не встречал.

Максим включил устройство, которое начало воспроизводить странный ритмичный сигнал – пять коротких импульсов, пауза, три длинных импульса, пауза, и снова по кругу.

– Это не похоже на природный феномен, – сказал Лазарев, то, что все они думали, но боялись произнести вслух.

– Нет, – согласился Максим. – Это искусственный объект, и я подозреваю, что он очень, очень древний.

– Или не земной, – тихо добавила Алина.