Глава 1

«Это сон! Это только лишь сон! Нужно просто проснуться…» Что там делают, когда хотят прервать кошмар? Щипают, чтобы стало больно? Только вряд ли это поможет. Прямо сейчас мое тело распято пятеркой антрацитово-черных стержней, а боль заставляет срываться на грани обморока!

– Что тебе нужно? – стараясь разогнать пелену забытья, прошипел я.

– Признаться, от Изменяющего Реальность я ждал больше сопротивления. Но такой ход сэкономит наше время, – произнес человек без лица.

Сдаваться я и не собирался. Лишь тянул время, ища возможность прервать магему элементаля кошмаров. Но мыслить, когда тело разрывается в спазмах хтонической боли, было решительно невозможно.

Еще несколько секунд меня трясло от неконтролируемых конвульсий. Глаза то и дело хотели закрыться и прервать нескончаемый поток жгущей боли. Но вскоре Атропос сжалился и оборвал мучение, чтобы я мог говорить более внятно.

В первое же мгновение как черные стержни испарились, меня захлестнула эйфория. Иррациональное счастье просто от того, что у тебя ничего не болит, захватило рассудок, заставляя меня смеяться. И тем не менее, перестав быть распятым, словно бабочка энтомологом, я рухнул на колени.

Первым делом проверил ладони и ноги, из которых совсем недавно торчали черные стержни. Ни следа. Даже покраснений на коже не обнаружилось. Хотя, чему тут удивляться? Ведь все происходит не в реальности, а во сне. А мое настоящее тело скорее всего бьется в эпилептическом припадке где-то на грязном полу мужской уборной.

Меня, скорее всего, уже обнаружили. Вот только поймут ли, что именно произошло? И смогут ли помочь изгнать элементаля кошмаров из моего сознания? Навряд ли. А значит, выкручиваться придется самому.

Тяжело дыша, я вытер кровь. Сердцебиение зашкаливало и потому неудивительно, что в носу лопнула пара сосудов.

Атропос воспринял мою слабость как склонение перед ним и потому произнес:

– Ты покорен, хомо. Это хорошо. Поднимись на ноги и скажи, что от тебя хотел Каин?

Поднявшись на все еще дрожащие ноги, я выпрямился. Это было сложно. Организм все еще потряхивали фантомные боли, но раболепие не достойно графа. Тем более перед существом, что и человеком-то не является.

Но лгать элементалю с Аспектом Разума было глупо. Говорить правду? Может быть, но тогда к смертельной угрозе от Атропоса добавиться еще и Каин. А оно мне нужно? Поэтому единственным здравым решением было скормить ему ложь, завернув ее в правду.

– Он ищет способ убить тебя. Ему нужны были мои рисунки.

– Хомо, скажи мне то, чего я не знаю! – выпалил человек без лица и очередной спазм скрутил мою грудь, заставив выплюнуть сгусток крови. – Что именно Каин просил нарисовать?

– Портрет! Твой настоящий портрет! – давясь от железистого вкуса крови, произнес я.

– И что это ему даст?

– Я… Я не я! – произнес я, стараясь подавить рвотные позывы.

Не знаю, что в этом вывернутом сне Атропос сделал с моим аватаром, но живот разрывала боль, словно в желудке копошились крысиное гнездо. И теперь мелкие твари грызли плоть, силясь вырваться наружу.

Но это были только цветочки. В мозг будто вогнали раскаленный гвоздь. Мысли путались, бились на слова, точное мое сознание взбивали блендером. Наверное, схожие ощущения испытывают инсультники.

– Ты не говоришь всей правды, – будто наслаждаясь зрелищем моих страданий, Атропос склонил голову набок.

– Всей правды? Правды! – уже совсем не контролируя распухший язык, воскликнул я. – Там был оливковый сад! И бочка. Почему-то тиной воняло. Мама, мы что, едем на море?

– Море? Бочка? Что ты несешь? – растерялся Атропос.

Ох… Хотел бы я и сам знать ответ на этот вопрос. Но связанный в логичный поток сознания превратился в мешанину мыслей и образов. Они, которые, будто лампочки засунутые в стиральную машину, бились друг от друга, создавая хаос внутри моей головы.

– Орехи! Разве ты не видишь? – произнес я, протянув к мучителю ладони.

Странное дело, но в них действительно были орехи! Огромные грецкие орехи. Орехи и песок.

– Похоже, я перестарался, – усмехнулся Атропос, видимо, поняв причину моего состояния.

Эти слова донеслись до моих ушей, и внутренне я улыбнулся. Нет, предыдущее состояние не было блажью симулянта, мозги действительно будто пропустили через тонкое сито, но стоило Атропосу ослабить хватку, как разум быстро начал приходить в себя.

Однако прекращать игру я не собирался. Если противник уверен, что запек мои мозги, то кто я такой, чтобы убеждать его в обратном?

Наоборот, вместо того чтобы дальше пускать слюни, я ударился в юродивый угар и бросил большие орехи в человека без лица. Тот без всяких трудности и поймал их и вгляделся.

– Это что? – поинтересовался он, глядя на меня безглазым лицом.

– Орехи, – ответил я и вытянул окровавленные губы в улыбку. – Оливок только нет. Но они вон растут. Протяни руку да сорви!

Все-таки осознание того, что мы находимся в нашем общем сне, никуда не делось. И ведущим этого сна был, разумеется, Атропос, но я мог повлиять на ситуацию.

Темнота за спиной древнего элементаля сменилась на оливковую рощу. Признаться, никогда не видел эти деревья, но как они выглядят знал оппонент, и его воспоминания нарисовали декорации нашего общего сна.

Элементаль кошмаров развернулся, и куцые деревья, которые в моих мыслях напоминали раскидистые ивы, сменились на рощу кряжестых, словно дубы с гибкими и тонкими, точно у ивы, ветками.

– Зачем мне оливки? – растерялся Атропос, но орехи из своих рук не выпустил.

– Ну как же, – продолжая строить из себя блаженного, удивился я. Мой, на первый взгляд бессвязный бред, уже выстроился в выверенную линию. – Грецкие орехи для мозга. Они ум прибавляют. Оливы – для изобилия и целомудрия. Это ведь дерево Афины! Но орехи она не любит. Горчат они ей.

– Что ты такое несешь?

Атропос явно занервничал, не понимая подтекста моих слов. Но на то и был расчет, и хотелось бы выудить из его памяти необходимое до того, как он поймет, что попал в мою ловушку.

– Я несу людям счастье! Картины рисую! – рисуя пальцем по влажному песку, ответил я. – Живые картины. А тот старик, – мой палец указал за спину человека без лица, – он пишет живые рассказы. А я Художник…

– Какой старик? – вглядываясь в рощу, переспросил элементаль.

За его спиной действительно не было никакого старика. Пока не было. Но мой монолог полоумного должен убедить его в обратном, фантазия дорисует необходимое.

– Ну как же? – сделаю вид, что растерялся я. – Дедушка. На бочке сидит и пишет что-то. Он писатель. Я чувствую. А еще он маг. Искажающий реальность маг.

Атропос развернулся и уверенным шагом зашагал к деревьям. Одновременно с этим между них начал проявляться и дорисованный его фантазией старик, что сидел на бочке и водил палочкой по дощечке.

Есть!!! Воскликнул было я, вглядываясь в бородатое лицо седовласца. В памяти сразу всплыли наброски, что приносил Каин. Все они точно были списаны со старика. Но на каждом из них не хватало чего-то. Где-то не подходил возраст. Где-то борода была длиннее или короче. А где-то был неправильно изображен овал лица и, умышленно или нет, исправлена внушительная горбинка его носа.

Закрыв глаза, я воспроизвел в сознании его образ, стараясь, чтобы он как можно сильнее врезался в память. Тем временем Атропос остановился, будто не решаясь сделать еще несколько шагов и окликнуть увлеченного работой писателя. Без сомнения, он тоже признал того, кто силой собственного Дара и воплотил его в жизнь. И в этот момент я понял – элементаль кошмаров тоже имеет свои страхи! И главный его страх сейчас сидел под сенью олив.

– Ты!!! – воскликнул Атропос, поняв, что мой на первый взгляд бессвязный монолог был подводкой к этому моменту.

Его сотканная из тумана рука указала в мою сторону и пароксизмы боли вновь пронзили мое тело.

Намеренно оттолкнулся рукой, чтобы завалиться на бок и не испортить рисунок на песке. Кварцевое крошево с изображением мантикоры было уже готово. Грубое и схематичное, точно наскальная живопись неандертальцев, и тем не менее профиль мифического сознания угадывался с первого взгляда.

– Я! – прохрипел, улыбаясь, и показал Атропосу средний палец. – Привет от Каина, ублюдок!

Что-то мне говорили про магию крови? Опасные и запрещенные техники? Чтобы вырваться из кошмара древнего существа, я был готов и не на такое!

Не дожидаясь новой волны боли, я обмакнул пальцы в кровь на губах и прикоснулся к рисунку. Влажный морской песок взбугрился, наливаясь объемом. Атропос усилил давление, и я почувствовал, что кровь хлынула уже из ушей.

«Ну давай же! Быстрее! Еще быстрее!» – кричал я, силясь не провалиться в обморок внутри сна.

Мантикора не успела воплотиться до конца, а мои дрожащие пальцы уже схватили родственницу Фубли за скорпионий хвост. Атропос что-то кричал. Вот только из-за лопнувших перепонок его слова слились в противный писк.

С силой, не жалея ни себя ни нарисованной твари, я дернул ее к себе. Каплевидный наполненный ядом хвост ударил в шею. Кожу обожгла боль, а затем и онемение. Но последний раз открыв глаза и увидев неприкрытую ярость человека без лица, я улыбнулся.

– Тикай с городу, тоби…

Договорить фразу не получилось. Яд мантикоры быстро разнесся по телу, парализуя каждую мышцу. Но задыхаясь от переставших слушаться грудных мышц, я все равно чувствовал себя победителем!

Внимание! Вы погибли и потеряли уровень! Актуальный уровень: 12.

До следующего Возрождения: 3… 2… 1.

Открыв глаза, я понял, что больше не нахожусь где-то в недрах арены Лужников. Карельский холод бесстыдно нырнул под одежду. Соорудив тайник в километре от усадьбы, я почему-то не додумался положить к Тотему теплой одежды. Пряча Тотем, я руководствовался принципом «подальше положишь – поближе возьмешь», и сейчас за это придется расплачиваться.

Смарт, равно как и мои принадлежности для рисования не были артефактами, а потому остались на трупе. Это значило, что за свою непродуманность придется добираться быстрым, чтобы не околеть, бегом. Хорошо хоть Аквила все еще была на мне, а значит, встречи с залетным хищником можно не опасаться.

Впрочем, энергичного бега тоже не получилось. Ноябрьские сугробы еще не успели вырасти до пояса, но снежное покрывало хорошо укрыло сучковатые бревна и каменные расселины. Достаточно просто провалиться в такую ловушку, сломать ногу или напороться на сук, и еще одного перерождения не миновать.

Сломав тонкую сосенку, я оборвал с нее лапник и вооружившись импровизированной слягой, двинулся на дым печной трубы. Через полчаса уже начало темнеть. Близость полярного круга вносила в световой день свои коррективы, но ночь была меньшей из моих проблем. Пальцы рук начали неметь и растирание больше не помогало. Ноги уже задеревенели, а ограда из мамонтовых бивней так и не показывалась.

Судьба будто насмехались надо мной, и, решив, что смерти от обморожения мне мало, решила подкинуть проблем. За спиной раздался волчий вой. Через секунду на него откликнулся второй голос, а затем и третий. Выматерившись, я растер онемевшими пальцами уши и удвоил скорость.

Прошла, наверное, еще четверть часа, когда вой повторился. Но в этот раз он был уже совсем близко. Волчья стая взяла след и шла за незваным гостем. Сколько я прошел? По прикидкам, я уже давно должен был быть на Капище и греть замерзшие руки о кружку чая, но что-то пошло не так.

Заблудился? Взяв ориентир на печной дым, сбился с верного курса и шел непонятно куда? М-мать! И еще эти волки… Попытаться оторваться в родных им местах – наивная глупость, а потому я остановился, решив сэкономить силы для неминуемой драки.

Серые охотники не заставили себя долго ждать. Пятерка санитаров леса вышла на край зрительного контакта, и вожака я увидел сразу. Матерый, скорее, не серый, а седой хищник не скалился как остальные. А в его желтых глазах, кажется, даже мелькала искорка разума и любопытства. Мол: «Двуногий, ты чего здесь забыл?»

А еще надо его головой виднелся фрейм.

Старый Хакка

Волк. Вожак стаи. Неизвестно. Неизвестно.

Возраст: 37 лет. Уровень: 29

Шестое чувство подсказало мне обернуться, и помимо пятерки серых я увидел еще троих. Обложили, окружили и готовы к трапезе! Вон как молодые хвостом мечут! Молодая кровь жаждет свары, и стоит вожаку отдать команду, она, без сомнения, начнется.

– Да твою ж мать! – выплюнул я, отбрасывая слягу и вытаскивая новенький нож гремлинской работы.

Страха не было. Вышел весь, равно как и силы, поэтому держался я на одном адреналине. Не загрызут волки, уйдут обратно в леса Воттоваара, и через полчаса я сам околею. А потом, все начнется заново.

Вожак поднял голову звездному небу и протяжно взвыл. На его зов откликнулись и другие.

Наложен негативный эффект: «Смятение»

Длительность: 4 сек

Руки, сжимавшие мертвой хваткой рукоятку ножа, предательски задрожали. В ушах зазвенело, но самое стремное – больше всего на свете мне захотелось бросить единственное оружие и бежать. Неважно куда, неважно сквозь через что, бурелом, снег, россыпи острых камней… Главное подальше отсюда!

Одновременно с окончанием воя стая ринулись в бой. Одни только боги знают, каких сил мне стоило сохранить концентрацию. Махнув ножом наотмашь, я отогнал первую пару серошкурых, пинком в грудь охладил пыл еще одного. Но в следующую секунду в запястье вцепилась еще одна шавка. Если бы не защитные налокотники, пришитые прямо на спортивную форму, зверь запустил бы зубы в мою плоть, а так весь удар пришелся на пластик. Неловко дернов руку с повисшим не ней волком, я по рукоятку загнал нож в такую грудь хищника.

Со спины на меня кинулась еще пара санитаров леса, но их ждал неприятный сюрприз. Аквила ожила и, превратившись в кровавые сталагмиты, пронзила напавших хищников. Первого – наглухо. Молодой самец решил попробовать артефактную броню на зуб, и удлинившееся копье Аквилы показала свой кончик из его затылка. Второй хищник явно был старше и умнее, а потому отделался поврежденной лапой и уже отбежал на безопасное расстояние.

Почувствовав, что негативный эффект прекратил свое действие, я поудобнее перехватил клинок.

– Ну что, серый, не ожидал? – усмехнулся я, глядя в янтари глаз вожака. – Иди сюда, я тебя на сувениры порежу!

Впрочем, матерый хищник и не думал поддаваться на провокацию. Остальные волки тоже поубавили прыти, начав водить вокруг меня хоровод. Мысленно я выматерился. Поняли серые, что взять с наскока не получится, и решили измотать. Им-то здесь хорошо, они у себя дома, а вот я…

Черт, как же холодно! Что я говорил про прогнозы? Полчаса-час на морозе? Наивный оптимист! Мороз нещадно лизал ребра сквозь дырки в одежде, которая оставила Аквила. При таких раскладах, чтобы замерзнуть, мне хватит и четверти часа!

Ну так бы наверняка и произошло, если бы, повинуясь судьбе, я принялся изображать елку, вокруг которой стая хищников водила свой жуткий хоровод. Но я же не идиот! Вернее, не совсем идиот. Присев возле мертвого хищника, я полоснул ножом его серую шкуру. Клинок гремлинской работы почти не почувствовал сопротивления и под его нажатием мех разошелся, точно снег под струей горячей воды.

Увидев глумление над собратом, пара волков угрожающе зарычало. В ответ я выставил им навстречу нож и запустил руку в парящую на морозе плоть хищника. Замерзшие на морозе пальцы закололо от горячей плоти. Но я сделал необходимое и теперь помимо фигурного ножа я приобрел более привычное оружие.

Пальцы сложились в череду глифов. Едва различимы рисунки на подушечках активировали магему, и через один такт сердца кровь хищника повиновалась «Власти над чернилами».

«М-р-р-ряу» – раздалось откуда-то справа. Шесть пар перламутровых глаз загорелись в ближайшем подлеске.

– Фубля?! – удивился я, глядя, как в черноте прорисовывается ее фиолетовая фигура.