Серия «Dark Romance. Обжигающая любовь. Романы Джулии Вольмут»

Иллюстрация на переплете SHVACH

© Вольмут Д., текст, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Дисклеймер

Присутствует тематика БДСМ.

Действия происходят после событий книги «Искупление страстью». Рекомендую познакомиться с историей Астрид и Дерека перед прочтением «Пламя в цепях». Но сюжетно книги не связаны, их можно читать отдельно.

Плейлист

Izïa – Folle

The Limousines – Swrdswllngwhr (Wishing Well)

Lana Del Rey – Dark Paradise

Isak Danielson – I Don't Need Your Love

Sexy Lollipop, M & Talls – Your Body is Mine

Lana Del Rey – Cola

Dom Fera – Breathe

Lana Del Rey – American

Ariana Grande – Touch It

Stephen Sanchez – Until I Found You

Пролог

Патриция Болдуин

– Ах, в воздухе витает любовь!

– Заткнись, клоун, – пробормотала я и покрутила шпажку с двумя оливками в своем бокале «Грязного мартини». – Достал болтовней.

– Что-что, милая леди? – Клоун приподнял брови и усмехнулся.

– Ничего.

Я сидела в одном из лучших ресторанов Нью-Йорка, ко мне наконец-то приехала лучшая подруга, а на пианино играл знаменитый рок-музыкант. Но о чем я думала? Как скорее сбежать, а также как сильно я злюсь на Астрид: она отошла со своим парнем, молодым и горячим профессором университета, а меня оставила в компании его друга – клоуна. Не верите? Джон Голдман точно клоун. Рыжие волосы? Есть. Улыбка от уха до уха? Готово. Заменить густую щетину на грим, добавить красный нос и надеть костюм с идиотскими пуговицами, а для этого сдернуть белую рубашку, под которой широкие плечи, крепкие бицепсы, подтянутый пресс и… и… Ненавижу британцев или, в его случае, наследивших в родословной ирландцев! Дело в том, что я сама отношусь к редкому типу «недобитых ведьм», то есть к рыжим, и как бы мне ни хотелось продолжить наш вымирающий вид, мужчины с огненными волосами меня не привлекали.

– Будь я клоуном из Америки^[1], дела обстояли бы хуже.

Я прыснула. Черный юмор – моя слабость.

– Н-да… – Голдман сверкнул темно-карими глазами и схватил меня за колено, цепляя край изумрудного платья. – А ты похожа на кошечку – выпускаешь коготки.

Я скинула его руку.

– Кошечка? Серьезно? Я хотя бы проявила фантазию. Клоун.

Джон наклонился, опаляя мою шею горячим дыханием:

– Фантазию я проявляю в другом месте…

От его низкого голоса мой пульс участился, и я облегченно выдохнула, когда увидела Астрид и ее спутника – Дерека. Они вернулись в зал. Держались за руки. Выглядели такими влюбленными, что у меня запершило в горле. Я радовалась за подругу, но мои собственные демоны были не прочь подкинуть дровишек в костер болезненных воспоминаний.

Приглядевшись, я увидела на лице Астрид беспокойство, и собственные проблемы отошли на второй план. Асти мне как сестра, и я искренне взволновалась, заметив, что она накручивает на палец прядь каштановых волос, а Дерек мрачно смотрит серыми глазами.

– Что-то случилось? – опередил меня Джон.

Он перестал дурачиться, кривляться, манерно говорить и, не верится, стал похож на нормального человека!

– Мы остаемся в Хейстингсе, – ответил Дерек.

Они сели напротив, не расцепляя пальцев. Единое целое.

Я почувствовала жжение под ребрами, но отмахнулась от давно забытого чувства.

– В Хейстингсе? Почему? – спросила, глядя на Астрид.

Подруга обещала, что в январе они переедут в Нью-Йорк.

– Асти?

Она не ответила и потерла переносицу – старая привычка, пару месяцев назад Астрид перестала носить очки.

– Кое-что произошло, – Дерек посмотрел на меня недоверчиво.

– Ей можно рассказать, – подала голос Астрид.

Я напряглась.

– Что рассказать?

– Вы убили человека? – попытался разрядить обстановку Джон.

Ни Астрид, ни Дерек не рассмеялись. Если бы мы не сидели в шумном ресторане, то над нами бы повисла оглушающая тишина.

– Покалечили… – тихо ответила Астрид.

– Нет, – перебил Дерек. – Он получил по заслугам. И вовсе не от нас. Но мы… – Дерек вздохнул. – Мы не можем уехать, понятно? Это будет подозрительно. – Я пнула Астрид под столом, и она одними губами ответила: «Позже объясню». Дерек обратился к Голдману: – Джон, все к лучшему. Астрид окончит первый курс, а мы с тобой подготовим почву к переезду: выберем здание, договоримся с мастерами, убедим Роуз помочь.

– Помочь в чем? – снова полюбопытствовала я.

Неприятно, знаете ли, не понимать контекст!

– Мы с Джоном планируем открыть БДСМ-клуб. Уверен, в Нью-Йорке много подобных заведений, но наш клуб станет особенным. Я хочу, чтобы моя сестра-психотерапевт вела лекции и оказывала помощь тематикам.

– Черт, Дер… – Цвет лица Астрид слился с алым платьем.

– Ты сказала, ей можно рассказать.

– Про это я ничего не говорила.

Ее стыдливый тон окончательно убедил меня – хренов профессор зарубежной литературы не шутил. БДСМ?! Плетки, наручники и прочее дерьмо?

– Он бьет тебя?! – громко возмутилась я.

На нас обернулись люди с соседних столиков.

– Нет. Нет! – запротестовала Астрид, когда те зашептались. – Никто меня не бьет, не беспокойтесь, – обратилась она к гостям ресторана и грозно посмотрела на меня: – Пат, успокойся…

Но «грозно» и «Астрид» – несочетаемые вещи. Она была кроткой, слегка наивной, но чертовски сильной духом. Как этот ублюдок смог подмять ее под себя?! Почему она это позволила? До переезда мы жили Луксоне – в маленьком городке, где насилие было нормой. Мне казалось, я четко объяснила Астрид – то, что там происходило, совсем не норма.

– Объясни, – я впилась пальцами в стол. Костяшки побелели, а из моего рта едва не шла пена. – Чем вы занимаетесь? Я прекрасно знаю, что БДСМ – это про всякие наказания. Что он делает, если не бьет тебя?

– Много чего, – промямлила Астрид.

Дерек накрыл ладонью ее запястье и заботливо погладил.

– Патриция, я понимаю, что ты стала жертвой стереотипов, но в Теме много разнообразия. Не все ограничивается истязаниями. Например, мне нравится контроль. Астрид – тоже. Мы нашли себя в этом. Конечно, ты можешь не одобрять, но, прошу, не осуждай. Ради Астрид.

Я посмотрела на подругу. Ожидала, что она поникнет, опустит плечи, станет будто меньше, как всегда бывало, когда Астрид подавляли, но она сидела прямо и спокойно. И выдержала мой взгляд.

– Там есть те, кто любит… – я растерянно развела руками, – любит делать больно другим.

– Да, я в их числе.

Позабыв о присутствии Джона Голдмана, я отпрянула от него как от прокаженного. Не случайно он мне не понравился. Было в его взгляде что-то звериное. Вдруг шутка про маньяка – это вовсе не шутка?

– Делаю больно только тем, кому это нравится, – быстро добавил Джон. – Ты в безопасности, Кошечка, – он подмигнул мне.

– Какое счастье, что скоро ты свалишь из города.

– Точно! – проигнорировал он мой выпад. – Ищем плюсы, голубки! – обратился к Астрид и Дереку. Они были подавлены исходом событий, а вот мы… мы ликовали. Голдман сложил ладони, будто готовился к молитве, и пропел: – Ура! Мне не придется переезжать в проклятый, шумный, грязный, отвратительный мегаполис!

– Вали в свою деревню, – обиженно бросила я. Нью-Йорк – лучшее место на земле, и меня никто не переубедит. – Да, Астрид, – я попыталась приободрить подругу, – ты спокойно дослушаешь первый курс, выберешь, куда захочешь перевестись, или вовсе окончишь Берроуз.

Я скучала по ней. По девчачьим посиделкам, сплетням, веселью. Но моя жизнь катилась в гребаный ад, и меньше всего я хотела, чтобы Астрид наблюдала за моим падением. Надеюсь, она никогда не узнает правду.

– Я буду преподавать в Сент-Поле, – кивнул Дерек.

– За это надо выпить! – воскликнул Джон.

Мы с ним переглянулись и… впервые искренне улыбнулись друг другу. Не увидимся минимум полгода. Восхитительные новости!

– В Нью-Йорке по улицам бегают крысы. Крысы-мутанты!

– В Англии пьют чай с молоком – это извращение!

– О, я знаю толк в извращениях.

– Конечно! Ты же британец! Ура, я победила!

Я издала победный клич и подняла бокал с бурбоном. Джон проворчал что-то с притягательным… вернее, с идиотским британским акцентом и чокнулся с моим бокалом, признавая поражение. Когда стекло стукнулось о стекло, в ушах зазвенело, и я отчетливо поняла, как же сильно напилась. Джон рядом раскраснелся, его волосы растрепались, а рубашка оказалась расстегнута на две верхние пуговицы. Он не отставал от меня, сукин сын.

Ресторан прилично поредел. Большинство гостей уехали, и даже тот секси-музыкант перестал играть – пианино пустовало… как и мой бокал.

– Официант! Повторить! – закричала я.

– И мне! – вторил Джон. – Отыграюсь, Кошечка. Мы еще не спорили, какая еда вкуснее.

– Американская, конечно! Вы, англичане, едите пресное, невкусное дерм…

– Нам пора, – перебил меня Дерек.

Я повернула голову, но сфокусироваться удалось не сразу. Ой. Все это время они были здесь? Я провела холодной ладонью по лицу, остужая разгоряченную кожу. Так… Вспоминаю. Я обрадовалась, что Астрид, Дерек и в особенности Клоун пока не переезжают. Мы заказали много вкусной еды. Я настояла на бокале шампанского – отметить встречу! И настроение было таким классным, что мы перешли на бурбон… Мы, то есть я и Джон.

– Созвонимся завтра, – улыбнулась Астрид и громко прошептала Дереку: – Разве безопасно оставлять их наедине?

– Джон умеет обращаться с веревкой, – отшутился он.

Я собиралась возразить, но официант принес новую бутылку.

Незаметно мы опустошили и ее. Обидно признать, но Джон Голдман оказался на редкость интересным собеседником. В последнее время мой круг общения состоял из не самых интеллектуальных личностей, и поговорить об искусстве, книгах и старых фильмах было приятно. Так приятно, что меня ничего не смущало – ни его рыжие волосы, ни идиотские словечки, ни то, что в один миг Джон наклонился и прижался губами к моим губам. Пьяным, как и душевнобольным, прощается многое. Поэтому я позволила себе не анализировать, не делать выводы, не включать голову. Я обхватила его скулы ладонями и углубила поцелуй.

– Запишите на счет Дерека Ричардсона, – сказал Джон официанту.

Рука Голдмана крепко сжимала мою талию, пока мы направлялись в номер отеля. Я не возражала. От Джона вкусно пахло – дорогим парфюмом с древесными нотами и морской солью. На мой взгляд, запах и мозг – самое сексуальное, что есть в мужчине. Джон собрал бинго и добавил пункт со звездочкой: спортивное, крепкое тело, а также уверенность в себе. Поэтому я понимала, что не буду ни о чем сожалеть наутро. Мы свободные люди и абсолютно не подходим друг другу. Пойдем своими дорогами, никаких ожиданий или претензий.

Такими были мои последние связные мысли.

Джон со второго раза открыл дверь ключ-картой, и мы очутились в просторном номере. Я не успела рассмотреть комнату, утопающую в полумраке. Шторы задернуты, автоматический свет не работал. Споткнувшись пару раз о мебель, Джон приподнял меня и кинул на кровать, лег сверху, исследуя ладонями мое тело. Ожидать трепетной нежности от извращенца с плеткой (или что он использует?) я не собиралась, но когда он порвал мое платье, недовольно заворчала. Однако совсем забыла о взятом напрокат наряде, когда пальцы Голдмана проникли внутрь меня, отодвинув край кружевного белья. Он действовал быстро, четко и ни на секунду не забывал о моем удовольствии. Когда звякнула пряжка ремня, я едва сдерживала стоны от первых волн оргазма.

Приняв его на всю длину, я вскрикнула. Джон ритмично задвигался, впиваясь зубами мне в плечо. Боль и удовольствие смешались, я теперь на каком-то новом уровне, невиданной ранее высоте.

Алкоголь отключил все лишние эмоции, остались инстинкты. Страсть. Похоть. Мы приближались к краю: я соскользнула в пропасть, стиснув его бедра ногами. Тело охватил пожар, и в ту же минуту Джон выдохнул:

– Да, черт побери, да, – он излился. – Это было… необычно.

– В каком смысле? – спросила, отдышавшись. – Ты про секс без презерватива? Я на таблетках, если что.

Джон перекатился на спину.

– А я здоров, если что.

Повисла пауза, она отдавала неловкостью.

– Тогда о чем ты? – мой голос охрип после криков.

Голдман сел и попытался застегнуть рубашку. Сквозь шторы пробивались огни города, и я увидела: на белом хлопке не хватало пары пуговиц. Джон негромко ответил:

– Я не занимаюсь сексом просто так. Не мой стиль.

Лучше бы он молчал.

– Без подробностей, – остановила его, отчего-то испытав злость. Будто я для него очередной эксперимент! Единственная сессия, на которую нужно пойти Голдману, – это сессия у психиатра!

Прикусив губу, я зажмурилась. Он был хорош. На полчаса я совсем забыла, что он мне не подходит. В постели Джон подходил мне на все сто. Мы кончили одновременно. Мы чувствовали друг друга. А теперь я осознала, что была для него лишь способом «попробовать что-то новенькое».

Я встала, борясь с головокружением. Опираясь на стену, потрогала платье – подол порван, но в целом ничего. Накину сверху пальто и дойду до дома.

– Хочешь уйти, Кошечка?

– Да, я же гуляю сама по себе, – отшутилась, рассматривая в зеркале испорченный макияж – от бордовой помады остался смазанный след, а под глазами осыпалась тушь.

– Прогуляемся вместе? – вдруг предложил Клоун. – Мне не спится.

Я дернула плечами. Какая разница, пусть.

Алкогольная дымка развеивалась, и стыд опускался на мой разум, как первые лучи солнца стремились пробиться сквозь облака. Отличная мысль: переведем наше общение из горизонтальной в вертикальную плоскость, чтобы избежать неловкости.

Я надела туфли, но не успела застегнуть ремешки: Джон присел передо мной на колено.

– Что ты… – слова застряли в горле.

Пальцами он коснулся моей лодыжки, посылая по коже электричество, и застегнул туфли. Когда Голдман посмотрел на меня снизу вверх потемневшими глазами, я вновь захотела оказаться в его объятиях…

Так. Хватит.

– Идем? – я развернулась к выходу из номера.

– Не за что, – легко отозвался Джон.

Непрошибаемый. Клоун.

На улице легкий минус. Снежинки хлопьями падали на асфальт. Редкие бегуны и прохожие с собаками исчезали в глубине Центрального парка, в то время как я направлялась к ближайшей лавке. Было ужасно неудобно идти: каблуки тонули в промерзлой земле, а щиколотки покрылись мурашками. Знала бы, что рано утром следующего дня придется устроить прогулку, надела бы кроссовки… или не приехала бы на встречу?

Я искоса глянула на Джона: мы шли десять минут, но он не сказал ни слова. Всматривался вдаль, спрятав ладони в карманы черного пальто.

– Холодно, – попыталась я завести беседу.

– Еще одна причина, по которой я ненавижу Нью-Йорк. – На меня Голдман не смотрел. Он добавил сквозь зубы: – Трясет от мысли, что я должен сюда переехать.

– Ты вроде бы большой мальчик, – подметила я, – имеешь право не переезжать.

– Дер хочет осесть здесь. Ради Астрид. Ради прошлого своей семьи. Это было бы мило, будь я сентиментальнее.

– Дер… Дер… При чем тут ты?