На эту книгу так часто ссылаются, что в какой-то момент становится неловко, что ты ее еще не прочитал. После чтения многотомной эпопеи Валлерстайна, который является коллегой Арриги по цеху мир-системников (и некоторых других товарищей, увлекшихся этой схемой), формируются явные предощущения от подобных книг – третичность (основанность исключительно на вторичных источниках), ворох ссылок и бесконечных цитат, эмпирические обобщения, выдаваемые за теорию.
Нельзя сказать, что я полностью промахнулся в своих предсказаниях, однако же работа Арриги сумела меня приятно удивить. Нет, в основе своей она действительно похожа на тома Валлерстайна – саму идею можно было ужать до статьи, без какой-либо необходимости увешивать повествование гирляндой малосвязанных фактов, цитат и мнений. Но Арриги отличается куда большей внятностью теоретизирования, по крайней мере в его схеме есть место для развития.
Итак, наш космополитический итальянец рассказывает нам, базируясь на известной тройной схеме Броделя (базовая экономическая активность – рыночные обмены - капитализм), о верхнем этаже капиталистической экономики, о циклах расширения-сжатия, сопровождающихся перехватом руля и ветрил очередной узкой группой заправил. Сначала это итальянские города-государства, потом соединенные провинции, потом Британская империя, затем США. Нюанс состоит в том, что Арриги не просто описывает движение центра принятия решений мировой экономики с указкой у карты, а пытается увидеть диалектические переходы, своеобразное отрицание отрицания в сменяющихся циклах – от чистого капитализма итальянцев к территориальной единице голландцев к «новой Венеции» Британии к мощному, полузамкнутому Pax Americana. Таким образом, каждая последующая модель отрицает главную черту прошлой, встраивая ее достижения в самое себя.
Это качание маятника неплохо дополняется абстракциями сигнальных и терминальных кризисов – моментов, когда новый центр заявляет о себе через начало торгово-промышленной экспансии на фоне перехода предыдущего центра к вывозу капиталов (таким образом сигнальный кризис для одного центра обычно является терминальным для другого). Арриги умело увязывает эти переходы к вывозу капитала с марксистскими кризисами перепроизводства, да и вообще умело увязывает.
На практике, конечно, теория не столь хорошо применима, поэтому автор наваливает гору фактов, подтверждающих схему, несмотря на постоянные региональные и темпоральные аномалии. То генуэзцы связываются с иберийскими державами, то приходиться отрицать наличие промышленной революции (вернее, лишать ее решающего значения, иначе она выбьется из схемы и все разрушит). Вообще, разлом проходит именно в восприятии промышленной революции – для одних это водораздел, снявший ограничение мальтузианского мира, привязанного к сельскому хозяйству, для других, старающихся подчеркнуть преемственность, лишь количественно новый цикл. Однако к чести Арриги стоит сказать, что слишком уж очевидных натяжек я не обнаружил.
Автор делает меткое сравнение, говоря, что некое (при этом не стоит это абсолютизировать) повторение форм через цикл гегемонии могло привести к тому, что сотрудник голландской Ост-Индской компании вполне нормально чувствовал бы себя в современной американизированной корпорации, а сотрудники итальянских фирм городов-государств раннего Нового времени были бы уместны в британских семейных фирмах.
Довольно гибкая схема автора позволяет запихнуть в нее и Германию начала XX века, бросившую вызов Британии, но проигравшую в конкурентной гонке. Автор говорит, что мнимое преимущество немецких компаний оказалось превзойдено американским вариантом концернов, которые и уделали Британию. Любопытно, что потом сам Арриги начинает возлагать робкие надежды на Японию как нового гегемона, готовящегося вынырнуть к командным высотам после упадка США. В середине 90-х, когда была написана эта книга, такие иллюзии еще могли кого-то волновать (хотя сравнение Гонконга и Сингапура с итальянскими городами-государствами мне понравилось). Однако теперь с послезнанием легко сказать, что Япония сыграла ту же роль, что и Германия в начале XX века – истощала некоторое время силы гегемона, дав возможность Китаю взять хороший старт. Таким образом схема автора позволяет конструктивно интерпретировать мировые события, несмотря на промахи самого автора.
Забавно, если можно так сказать, читать и откровения американской администрации по поводу плана Маршалла и восточно-азиатских экономик. Знаете, если я верно информирован, советская пропаганда утверждала, что никакие это не меры по развитию, а способ для американской экспансии. Про Азию много говорили, что некоторые рывки – это создание витрин для заслона от коммунизма. Как-то странно читать, что все было именно так, без всяких скидок – и экономическое встраивание Европы, и создание витрин, причем именно осознанно, на уровне директив и актов через конгресс. Есть у наших западных партнеров такая манера – сначала отрицать, а потом совершенно спокойно подтверждать полную точность наших (и не только наших) инвектив в их адрес.
Резюмируя, можно сказать, что книга превзошла мои (изначально заниженные) ожидания определенной логической и теоретической стройностью, усыпив, правда, пару раз затянутостью и некоторой водой.