Средь солнца и моря,

Не знающих горя,

На гребне волны ты возник.

Здесь красные крыши

Все выше, все выше,

И в башне под сводом тайник.

Здесь золото блещет,

И дева трепещет.

Навеки сокрыта она.

Волна столь беспечна,

Как мысль быстротечна,

И тайны великой полна.

Вот замок из моря

В широком просторе…

Михаил Трещалин

Memento Mori

Смерть.

Множество жизней прошло через его руки, но он никогда не чувствовал ее. Она была для него лишь словом, означающим окончание бытия. И среди бескрайнего золотистого моря песка, которое почти никогда не тревожил ветер, Макс вдруг почувствовал, что это такое.

Он стоял на бархане, боясь закрыть глаза, ведь она была здесь. Она была повсюду, и ничего, совершенно ничего, кроме нее не было в мертвом Зунтре. Никогда Тридцать четвертый не замечал за собой способности чувствовать жизнь и только сейчас, оказавшись за стенами цитадели Хранителей, он понял, что же она значит. Биение сердца, боль, страсть и смех, желания и чувства, надежда и отчаяние – ничего этого не было больше в мертвой пустыне. Она давила на него, внушая ужас.

Гектор Хронвек появился рядом. Игрок вздохнул с облегчением. Хранитель спросил:

– Что вы почувствовали, Макс? Расскажите как можно точнее.

Агент задумался, подбирая слова.

– Тут так… одиноко. Нет. Эта пустыня… она совершенно мертвая. Она… она как… как пепел, который остался от трупа. Как сосуд, из которого вычерпали воду… Я не могу описать! Что случилось с этим миром, Гектор? Почему мне так тяжело тут находиться?

Хранитель положил руку ему на плечо:

– Стура говорит, они уничтожили даже Эфир, сражаясь друг с другом. Но смотритель Тарангон рассказывал, что после ядерной войны в пирамиду иногда приходили одичавшие люди. Значит, жизнь ещё оставалась в Зунтре.

– Я читал заметки Стурастана. И ту книгу, написанную последним Хранителем. Смотритель ковчега утверждает, что у него долгие века никто из Хранителей не появлялся, и старик решил, что Призрачного Замка больше не существует. Однако в это же время один из ваших предшественников пишет о том, как предпринимал попытки исследовать радиоактивную пустыню. Что-то не сходится.

Гектор кивнул. Это действительно было странно. Но куда интереснее было не проходящее ощущение смерти, поразившее Макса сразу же после того, как они миновали фазу Земли. Парню снились кошмары, похожие на те, что видел Хронвек, когда путешествовал в чреве гигантской стальной черепахи. Тридцать четвертый не мог нормально есть, постоянно впадал в состояние глубокой задумчивости и боялся остаться в одиночестве. Дака Кад-Хедарайя предложила экстремальный метод постановки диагноза – выставить пациента за стены и оставить одного. Она оказалась права, в пустыне Макс чувствовал все гораздо отчётливее, но всё ещё было непонятно, как избавить беднягу от гнетущего ощущения смерти. Гектор сел на песок и заметил:

– Вы провели тут целых двадцать минут.

– Я… не знаю. Мне кажется, что время останавливается, когда я один. Понимаете, Хронвек, это… так сложно описать словами! Вокруг нас всегда есть жизнь, мы её не замечаем потому, что привыкли. А здесь ее нет. Неужели вы этого не чувствуете?

– Ну, я скорее понимаю это, чем чувствую. Нет, я точно могу сказать, что ваши ощущения мне незнакомы.

Макс тоже уселся на горячий бархан.

– Это место, оно меня волнует. Или даже скорее – тревожит. Оно… будто хочет мне что-то сказать, но не может, потому что мертво. Как это возможно, Гектор?

– Не знаю. Это чувство, оно имеет какие-то параметры? То, за что мы бы могли зацепиться? Возможно, оно меняется с течением времени, имеет цикличность или направление… Все, что угодно, Макс. Мы не знаем, что ищем, а значит, нам важно знать абсолютно все.

Агент немного помолчал. Он набрал в ладонь песка и смотрел, как он просыпается между пальцами.

– Направление… Возможно. Я бы никогда об этом не подумал, если бы вы не сказали. Думаю, оно идёт… со стороны заката.

Хранитель кивнул удовлетворённо.

– Это уже кое-что.

– И ещё, Гектор…

– Да?

– Вы же врач.

– Все верно.

Макс отвернулся. До Хронвека донёсся его тихий голос:

– Скажите, каково это, дарить ее, а не отнимать?

Маг ответил не сразу.

– Я не дарю жизнь, Макс. Я ее сохраняю, если получается. Это приятное чувство, если вы об этом. Но иногда я испытываю не меньшее удовлетворение, отправляя человека на тот свет. Если хотите узнать, что значит давать жизнь, спросите любую мать, она вам расскажет куда больше моего.

Игрок посмотрел на Гектора взглядом мученика.

– Значит, это только мое ощущение. Знаете, почему я так хорошо умею убивать?

Гектор пожал плечами. Макс усмехнулся:

– Я ее чувствую. Как она бьётся в этом хрупком сосуде, как мечется, пытаясь выжить. Достаточно всего лишь проколоть оболочку и все, конец. Я всегда был уверен, что это нормально, понимаете? Нормально чувствовать ее вокруг, уметь избегать или находить. Я даже не задумывался… А здесь… Ее нет, совсем. Понимаете, Хронвек?

– Не уверен.

– Знаете, почему мне плохо? Не потому, что эта пустота давит на меня со всех сторон, это можно терпеть, к этому можно привыкнуть. Но меня не оставляет мысль, что достаточно каждому человеку совершить всего лишь одно убийство, и Земля превратится в Зунтр. А я часть этой смерти, я бледный конь апокалипсиса, покрытый кровью моих жертв, вот что меня пугает. Я боюсь раствориться в ней. Скажите, я что, схожу с ума?

Гектор вздохнул, покачав головой.

– Смерть – это часть жизни, Макс. Вы не бледный конь, вы, скорее, тигр, по запаху выслеживающий свою добычу. Кто-то должен жить, а кто-то умереть. Иногда это решать нам, иногда – нет. Мне не нравится то, что с вами происходит, и я собираюсь в этом разобраться. Однако ваш талант охотника может оказаться ключом к разгадке. Давайте вернёмся в замок.

Шел уже пятый день фазы мертвого мира. В Зунтре была зима, а это значило, что за стенами температура воздуха не превышала сорока градусов по Цельсию. Жизнь в цитадели тоже была похожа на зимнюю спячку – в песчаном море нечего было делать, и обитатели замка занимались разными делами, которые распределял для них Стурастан и Фатих. Крепость требовала постоянного внимания, и нуглы могли поддерживать в рабочем состоянии далеко не все.

Гектор уже несколько дней продувал вентиляционные шахты, используя План Энергий. В результате его деятельности из стен замка периодически вылетали целые облака пыли и копоти, оседая на горячем песке темными пятнами.

Стурастан обнаружил в кучах хлама, сваленного в Сторожевых башнях, множество книг, посвященных истории погибших миров ожерелья Пальмеи, и теперь пытался привести их в порядок, систематизировать, каталогизировать и разместить на библиотечных полках.

Авель и Дака Кад-Хедарайя под руководством старого инспектора исследовали канализационные стоки, и уже обнаружили там много интересного. Бремер в этот раз категорически отказался оставаться на Земле, несмотря на то, что Хранитель просил полицейского присмотреть за Виктором и его убийцами. Сыщик сказал ему, что уже слишком стар для того, чтобы снова пропустить возможность увидеть другие миры содружества, и Гектор не нашелся, что возразить.

Черная Пантера и вор выбирались из тоннелей под замком по нескольку раз в день, грязные и вонючие, каждый раз с довольным видом вынося оттуда совершенно невероятные вещи. Последний раз это был скелет гигантской сороконожки, найденный в стоке под Башней демонов, а до этого они обнаружили в одной из сводчатых стен прозрачное окно, через которое был виден резервуар под Домом Чистоты, питаемый горячими источниками. Рубильник на стене включал освещение в водоеме, населенном странными рыбами, живущими в обжигающе горячей воде.

Гигант Угнолл учился читать. Он был чрезвычайно умён, знания давались ему с лёгкостью; орк впитывал их с огромной скоростью, никогда не переспрашивая дважды. Диосиец Юкт посвятил все свое время обучению гиганта – они очень быстро сдружились, что было весьма удивительно. Совершенно непохожие друг на друга, маг и кочевник часами проводили вместе в философских беседах, касаясь самых неожиданных тем – от теорий сотворения мира до езды на бургах.

Смотритель Тарангон покинул замок сразу же по прибытию в Зунтр. Он планировал восстановить уничтоженную пирамиду в землях орков и теперь собирал необходимое для этого оборудование в ковчеге мертвого мира. Многое из того, что использовали древние строители, не годилось для Миреи, так что ему предстояла большая работа – Тарангон должен был попытаться адаптировать механизмы пирамиды для использования в другой фазе.

Вернувшись в цитадель, Гектор разыскал Стурастана – учитель по-прежнему торчал в библиотеке. Его почти не было видно из-за горы книг, часть из которых Стурастан уже расставил по новым стеллажам, блестящим хромом. Гектор извлёк их из Плана Материи, случайно вместе с партией металлических полок вытащив электрический полотер, на котором теперь с важным видом разъезжал один из нуглов. О чем в этот момент думал Хронвек, оставалось тайной, но полотер был совершенно исправен и отлично работал, полируя библиотечный пол и хранилище артефактов. Хранитель пробрался через книжные завалы и окликнул учителя:

– Меня беспокоит состояние Макса. Он почти ничего не ест, не спит и с каждым днём становится все мрачнее.

Наставник сделал какую-то пометку на пожелтевшем листе и проворчал:

– Возможно, у него депрессия. Ты вырвал его из привычного окружения, к тому же его пару раз чуть не убили. Парень должен привыкнуть, дай ему время.

– Не думаю, что его может выбить из колеи такая ерунда. Тридцать четвертый готов был пережить пытку, чтобы добраться до меня, и такая мелочь, как пустыня за стенами крепости, вряд ли способна повлиять на его психику. Он говорит, что Зунтр давит на него, что он полон смерти, и что это чувство идёт со стороны заката.

Внезапно из-за книжных полок раздался рокочущий голос Гратагарата:

– Смерть? В Зунтре больше нет смерти. В Зунтре нет жизни, значит, нет и смерти. Зунтр – это просто кусок камня, но он умеет звать.

Гектор спросил шепотом:

– Что он тут делает?

Стурастан пожал плечами.

– Читает, что же ещё.

– Не думал, что он умеет…

Наставник поднял бровь:

– Гратагарат – герцог. Думаю, он куда образованнее многих магов Диосии.

Хранитель вылез из баррикады книг и обнаружил Рогатого Демона, который, стоя под лампой, изучал большую книгу, посвященную кристаллизации воды. Маг сказал:

– Гарадхат, Гратагарат! Что ты читаешь?

– Вода, Хронвек. Мой ледяной замок, будь проклят Сандаал! От него почти ничего не осталось, но я построил новый, в три раза больше. Огненные озера внешней сферы тоже весьма недурны, я не спорю, но он не имеет никакого права сравнивать их с моим творением! В этой книге я обнаружил несколько наблюдений, о которых мы забыли. Теперь мои башни станут ещё тоньше и выше! Проклятый Сандаал со своими глупыми огненными фонтанами даже не мечтает о таких великих конструкциях.

Гектор спросил:

– А какова высота твоих ледяных шпилей сейчас, Гратагарат?

– Ты умеешь поддержать беседу, маг! В какой системе измерений тебе будет удобнее оценить величие моего искусства?

– В метрической, если можно.

– Конечно, Хронвек! Самая высокая башня моего ледяного дворца имеет высоту полтора километра!

Хранитель даже задрал вверх голову, пытаясь представить такое сооружение. Гратагарат наблюдал за ним, удовлетворённо пуская из ноздрей кольца дыма. Гектор сказал:

– Ты говорил, что Зунтр умеет звать. Что это значит?

Демон аккуратно заложил страницу и прикрыл книгу.

– Он призывает явиться, как пылевые облака Майрониды. Но не для того, чтобы возродиться, нет.

– А для чего?

– Я не… я не помню. Но зов идёт со стороны заката, человек Макс говорит правду.

– Я ничего не чувствую.

– Жизнь внутри каждого из нас, но не все ее замечают. Кто замечает, тот слышит зов.

– Не все? А кто еще?

– Черная женщина.

– Дака Кад-Хедарайя?

Гратагарат обошел вокруг стеллажа, подумал и сделал ещё один круг. Гектор терпеливо ждал, когда у демона закончится приступ беготни – прерывать ее было бесполезно, подобные хождения были частью его характера. Наконец, герцог остановился и ответил:

– Она может чувствовать жизнь, да. Спроси ее сам.

Хронвек обнаружил любовницу в Залах Чистоты – она сидела в бассейне, по самые ноздри погрузившись в теплую воду. Гектор разделся и вошёл в купель. Когда он пристроился рядом, Дака Кад-Хедарайя забралась на него сверху, обхватив ногами. Какое-то время он не имел возможности задавать ей вопросы. Когда, наконец, волны в бассейне улеглись, Хранитель спросил:

– Народ Кудара использовал магию, не похожую на ту, которой учат в Своде Диосии. Расскажи мне о ней.

Она потянулась и брызнула в него водой.

– Зачем тебе это, маг? Ты можешь сделать что угодно с помощью Планов и Эфира.

– Не все, как выяснилось. Гратагарат говорит, я не чувствую жизнь.

Дака Кад-Хедарайя прищурилась:

– Он не прав. Ты чувствуешь ее, просто не слышишь. Чтобы до тебя докричаться, нужно очень сильно захотеть.

– Чего захотеть?