«Живи! Пробуй новое! Меняй то, что тебя окружает! Прикоснись к той жизни, о которой мечтаешь! Ты никогда не будешь моложе, чем ты есть сейчас. А завтра может не наступить никогда.»

Джон Голд

Пролог

Что ребенок в двенадцать лет знает о жизни? Что семья и руководство колонии всегда помогут встать, если ты упал, дать еду, если голоден, обеспечат образованием. А что понимает ребенок из детдома в двенадцать лет? Что жизнь – борьба и что за свое место надо бороться, врага бить, неважно, – девочка это или мальчик. Никто не поможет просто так. Это лишь знания, которые не сложились в мировоззрение и не приобрели четкой формы в сознании.

Штатный психолог центра детского психологического развития Элиза Донован сидела в своем кабинете и думала о том, что делать с детьми, попавшими в детдом в столь раннем возрасте. В центре она проходила практику по специальности «коррекция поведения проблемных детей-сирот». По завершении она станет внештатным специалистом и займется персональным проектом.

Пока мировоззрение ребенка только формируется, его можно корректировать, но так будет только лет до двенадцати – к этому времени психика будет окончательно сформирована. Тогда специалист сможет помочь только в случае, если ребенок сам способен осознать свои проблемы и целенаправленно консультироваться с психологом для их решения.

Элиза отличалась от коллег тем, что была заядлой оптимисткой, жизнерадостной и открытой. Молодость, красивая фигура, приятный характер делали из нее хорошего собеседника в любой компании. В суровый век космической эры, когда колонии бороздят просторы космоса, мужчины видели в ней ангела из древних мифов.

Столь мрачные мысли о проблемах психики ребенка у нее возникли из-за группы детей из детдома с шестого яруса. Группой как таковой они и не были. Это одиночки – дети, которые не прижились в детдомах и конфликтовали со сверстниками, явно или скрыто. Если они не смогут жить в обществе, не найдут своего места в нем, то их потребности в общении, признании, принадлежности к социальной группе могут принять опасные формы: социофобия, вступление в банды, маниакальные расстройства. При благоприятном стечении обстоятельств из детей-одиночек вырастают специалисты, ученые и даже мизантропы новой современности. Они привыкают полагаться только на себя, а всех остальных делят на врагов и тех, до кого нет дела. Для них не существует понятия «друг», вместо этого есть «партнер». Чтобы из одиночки вырос потенциальный специалист, нужен психолог, который будет корректировать поведение прямо и косвенно.

Сейчас у нее странный случай – Анжи Ганет. Мальчик двенадцати лет побывал на консультациях уже у трех психиатров и двух психопатологов. Все как один утверждают, что ребенок полностью здоров психологически и физически и сознательно отказывается общаться со сверстниками и врачами. Поведения, отклоняющегося от нормы, зафиксировано не было, как ребенок проводит свободное время – неизвестно. Снимает все предметы, по которым его можно отследить в свободной зоне.

Последние тридцать лет государство кардинально и даже несколько жестоко решает проблемы сирот. На каждого ребенка старше шести лет в детдоме устанавливается капсула для игр с полным погружением. Она же выступает в роли кровати. До этого времени дети используют контактные линзы или наноботов в глазном яблоке с функцией дополнительной реальности для постепенной адаптации к использованию инфосети. В двенадцать лет с позволения попечителя разрешается создать полноценную игровую учетную запись с повышением уровней. В четырнадцать лет разрешение уже не требуется. Функции «18+» доступны по достижении совершеннолетия. Детям после выбора расы и имени персонажа принудительно дают игровую семью, часто с братьями и сестрами. Все они НПС. Решение очень гуманно – ребенок нуждается в родительской любви и защите, близких людях. Государство не в состоянии обеспечить этого напрямую, но может дать доступ к миру, где это возможно. В реальной жизни у детдомовца есть восемь часов на сон, двенадцать часов свободного времени и обязательные четыре часа обучения.

В этом месяце стартует проект «Хризалида» – государственная программа Лунара. Проект был признан ООН и комитетом независимых экспертов проектом столетия. Лунар – независимое государство, возникшее шестьдесят лет назад на темной стороне луны. Он не входит ни в какие коалиции и альянсы, закрыт для въезда, население в стране крохотное.

Шестьдесят лет назад корпорация «Армадило Индастриз» объявила о своей независимости, заняв тогда только часть поверхности луны. Было три коротких войны и еще семь попыток силового захвата Лунара. Никто так и не смог захватить это карликовое государство! Даже применение ядерного и бактериологического оружия не помогло. За все время войн и конфликтов в Лунаре не погибло ни одного человека. Полная автономия и роботизация системы обороны отразила армаду кораблей противника, разметав десантников, как нашкодивших детишек.

Лунар – рай для ученых, куда с недавних пор стали приглашать лишь избранных. Во главу угла ставилось технологическое развитие, и среди стран-конкурентов им и тогда, и сейчас не нет равных.

Год назад Лунар анонсировал свой проект «Хризалида». Ровно через полгода на один день все мировое игровое сообщество получило бесплатный доступ к проекту. Это был культурный шок! Игра не была игрой в обычном смысле, скорее, это традиционный средневековый мир фэнтези. Но реализм поражал. Законы физики, правдоподобность ощущений, магия, навыки, профессии. Казалось, попадаешь в другой мир.

Волнение Элизы было обоснованным. Сегодня начиналась неделя финального бета-тестирования. Анжи Ганет, ее подопечный, получил приглашение на бета-тест – вчера ему исполнилось двенадцать, и по закону полагалась новая игровая капсула. Сегодня Анжи переведут в блок, где располагался его новый дом. Он получит свою семью.

Часть первая
Младший из джиннов

Глава 1

Я был обычным парнем из детдома и, как и все, с ранних лет понял, что за свое место в мире надо бороться. Если хочешь жить нормально, умей постоять за себя. Скоро я получу возможность вступить в игру! Старая традиция: чтобы не травмировать детей, нам выделяется одна игра и одна семья. Приглашение дает большие возможности. «Хризалида» перспективна и совсем скоро приобретет огромную аудиторию пользователей. Те, кто начал играть с самого бета-теста, получат преимущество перед новыми игроками.

Дети во всех играх торгуют информацией – это знает любой игрок. Уровни не растут, но можно путешествовать по миру. Агрессия со стороны полноценных игроков по отношению к детям карается очень жестоко. Возраст игрока равен реальному вплоть до восемнадцатилетия – тогда можно выбирать любую внешность. Будь хоть дитем гоблина, тело будет постепенно расти в соответствии с реальным возрастом. И знак детской пустышки перед игровым ником, дабы никто не выдавал себя за взрослого.

Я сделал разминку и был готов бежать, если предстоящий бой в новом корпусе будет невыгоден. Всегда контролируй ситуацию – принцип, который я безукоризненно соблюдал. Издевательства учат простой истине: бей любого, кто пытается сесть тебе на шею. Бей до тех пор, пока желание связываться с тобой не иссякнет. Трое старшаков уже шли к моей капсуле. Судя по виду, самому взрослому лет пятнадцать.

– А вот и наш новенький.

– Что, мелкий, уже обоссался?

– Он немой. Зачем спрашивать? Начистим рыло и скажем, что и как. Будет рыпаться – еще раз всыпем, он все равно никому ничего не расскажет.

Рыжий парень с голубыми глазами был самым старшим и, видимо, главным в этой группе сборщиков.

«Я презираю вас за вашу слабость и глупость». Если бы захотел, так бы и сказал. Говорить было невыгодно! Немой привлекает меньше внимания, и его сложнее использовать в детских бандах. Но источником денег он вполне может быть.

Показав пальцем на ухо, а потом на потолок, дал знак, что взрослые наблюдают за ними и что в случае драки включится система звукового подавления беспорядков.

– А вот об этом, мелкий, можешь не беспокоиться. Там свои люди, и три минуты драки у нас будет.

– Слушай сюда, мелкий, с тебя десять кредитов в неделю. Как ты их будешь добывать – твое дело. Хоть телом торгуй, на нижних уровнях это популярный товар. А откажешься – будешь испытывать много боли… постоянно.

Последнее было сказано с нескрываемым удовольствием. Понятно, кто наиболее опасен. Этих гадов в каждом корпусе детдома хватает. Дальше говорить незачем. Удар ногой в пах тому, кто в центре. Ногой в колено тому, кто справа. Уйти от захвата, а теперь бежать в коридор.

– Гек, хватай его. Убью гада. Заморыш… по яйцам бить нечестно. Урою, урою! Сгною на нижних уровнях.

А втроем на одного, значит, честно?! Пробежав два коридора, свернул в третий и взял заготовленную балку из дюрастали. Легкий и прочный металл, почти не наносящий травм. Когда подбежал Гек, ударил его по шее, потом стал бить ногами. Появился еще один парень. Увидев лежащего и ноющего товарища, сначала отступил в коридор, а затем позвал оставшегося сборщика. Ситуация была не очень: я запинываю подростка, который на три года старше меня, да еще и до слез.

Они уже собрались нападать вдвоем, как сработала сирена. Все попадали на пол, хватаясь за голову и закрывая уши. Чертово звуковое подавление беспорядков!

Дальше обычная процедура – общение с куратором. Ваалси – мужчина в годах, с седыми висками и склочным характером. Высокий, худощавый старик знал о том, что происходит в детдоме, но ничего не менял, всегда следуя букве закона. Даже если это было невыгодно для него. Он имел долю от сборщиков и прикрывал их, когда надо.

После просмотра записи, на которой я первым напал на трех подростков, Ваалси назначил стандартное наказание в виде дополнительных четырех часов занятий для меня и двух часов для троицы сборщиков.

– Мелкий, попал ты! Кровью ссать будешь. – Рыжий предводитель троицы рефлекторно прикрывал пах.

Лучезарная улыбка стала ответом на угрозу. Я уже понял, что неизвестность пугает сильней, чем труба из дюрастали. Протащить ее в детдом сложно, но ради хорошего дела я всегда рад принести новую.

* * *

Учеба не пугала, она давалась очень легко. Так что можно, как и в прошлый раз, сдать все экзамены досрочно и освободиться от занятий, а оставшееся время использовать с пользой для себя. Устав детдома давал такую возможность. Когда тебе не с кем гулять или нечего делать, учиться совсем не трудно.

Спать не хотелось: только что поспал и поел. Драка была предсказуема, но сейчас есть дела поважнее. Подойдя к шкафчику с личными вещами, снял все предметы одежды, которые не требовались за пределами детдома. Одежда для города спрятана снаружи. Снял и контактные линзы дополнительной реальности. Теперь меня никто не сможет найти, если я сам того не захочу. Аварийный маячок, вживленный в тело, срабатывает либо в случае экстремальных условий работы организма, либо по желанию владельца.

Год назад я нашел путь в закрытый для детей участок. Космопорт – отдельный сектор, доступ ограничен даже для жителей станции. Внутри никто проверками не занимался, но вот попасть туда было сложно. Сначала я крал товары и продавал на нижних уровнях, а когда докеры поймали и не стали заявлять в СБ, немного удивился. Да, их действия были понятны, но все шло не так, как я хотел. Как оказалось, СБ не покрывало того, что я наделал, так что надо было отработать сумму причиненного ущерба.

Первые месяцы было сложно, но сейчас я был рад, что все так сложилось. Докеры были той семьей, которой у меня не было: строгой, работящей, справедливой. Я учился всему, что мне предлагали, и занимался любой работой, которую давали. Долг хотелось отдать как можно быстрее. Он был словно оскорблением, которое я нанес близким людям, осознал его и пытался всячески исправить. Только тут, рассказав обо всем докерам, узнал, как называется это чувство. Стыд! История та закончилась, и ладно. Уже три месяца, как я рассчитался. Докеры же потом помогли открыть в сети анонимный кошелек. Теперь я получал небольшие деньги за работу, которую не хотели брать другие джинны. Это профессиональное прозвище докеров, их иногда так называли за незаметность и исполнение желаний клиентов.

– Запомни, в любом бою с более сильным противником у тебя должно быть преимущество. Всегда. Постоянно контролируй ситуацию.

– А если их несколько? – Вопрос был важен для меня.

– Раздели, страви их друг с другом, сделай так, чтобы они не могли атаковать одновременно. Создавай свое преимущество.

– Но как я это сделаю?

– А это уже твои проблемы. Когда захочешь – найдешь решение. Запомни, в любой ситуации всегда есть решение, и не одно. Даже в самой безвыходной ситуации.

Гальбоа был инженером-электриком малых космических кораблей. Он всегда давал хорошие советы. Я никогда ему не скажу этого, но втихаря считаю его своим папой. Именно таким представлял отца в своих мечтах. Мне не нужна мать, у меня уже есть семья, и я вижу свое будущее – здесь. Докеры стали тем, что я искал.

– Никогда не сдавайся. Решение есть всегда.

Это был очередной диалог в нашей ежедневной работе. Гальбоа – специалист по электрике систем связи. Именно он настоял на том, чтобы я отработал убытки. Он среднего телосложения, смуглокожий и носит эту чертову колючую черную бородку. Рабочий костюм и куча инструментов делали его похожим на террориста из старых фильмов. Он тоже был из детдома и смог стать специалистом с третьим уровнем гражданства. На три ступени выше моего шестого!

Иногда подростки пытались меня выследить, но я всегда знал, как от них избавиться. Я никому не покажу путь сюда. Это мой дом.

Сын Гальбоа, Финкс, иногда приходил посмотреть, как работает его отец. Мы быстро подружились. Он старше меня на три года, ему уже пятнадцать! Только с ним я был ребенком и только с ним я играл. Он изучал искусство безоружного боя, и мы только так и проводили время. Он показывал новые удары – я запоминал. Когда мы виделись, он снова демонстрировал удары, и мы дрались вполсилы. Финкс же привил мне привычку каждый день делать зарядку, постоянно увеличивая нагрузки. Для нас это была забава, для Гальбоа – отрада для глаз. Я плохо ощущаю эмоции, но прекрасно их понимаю у других людей. Гальбоа был счастлив в те моменты, когда видел, как мы играли в доках. Финкс говорил, что я прекрасно учусь, что у меня получается почти идеально. Но он ничего не понимал.

Для него это потеха, для меня – средство выживания. Гальбоа наверняка все понимал, но ничего не говорил. Драться в детдоме приходилось часто. Я использовал показанные Финксом удары, постоянно повторяя их. У меня нет талантов, нет инфосети, разве что память очень хорошая.

Сегодня обычный рабочий день. Когда я оказался в доках, подошел нахмуренный бригадир. Своей серьезностью он всегда навевал мне тревогу. Странно. Все рабочие мрачны и прервали свои разговоры, как только я появился.

– Привет, Анжи. Слушай и запоминай. – Он опустил глаза. – Гальбоа попал под пламя из дюзы плазменного движка. Сгорела правая рука, сильно обожгло эту часть тела. Он больше не будет здесь работать. Сейчас тут инспекция ходит, осматривает все и что-то ищет. Тебе лучше не появляться, хотя бы некоторое время.

Для меня мир рухнул.

Как бог мог допустить такую несправедливость? Все, чего я хотел, все, что имел, чего добился, – все ушло. Не став слушать, переоделся и полез обратно через вентиляционный тоннель. Слез не было… странно. Когда вылезал в нашем секторе, меня поймала местная СБ. Оказывается, они прокрутили все видеозаписи в камерах доков. Фрагментов с доказательствами, что я работал с докерами, не было, а я молчал. Но факт проникновения в закрытый сектор – уже преступление. Когда следователь прекратил брызгать слюной и запугивать, я равнодушно посмотрел ему в глаза и ничего не ответил. Да что мне до его угроз? Тут пришел куратор Ваалси. После короткого разговора со следователем он обратился ко мне.

– Полгода без посещений города. Перемещаться только по территории детдома. Выйдешь дальше – лишим доступа в сеть до конца срока. – Куратор был сух и не обратил на мое равнодушие никакого внимания.

– Вы довольны наказанием? – обратился Ваалси к следователю.

– Вполне. Будет уроком.

– Иди в детдом, – повернувшись, сказал мне куратор.

Придя в корпус, я сразу лег в капсулу и уснул. Сон – лучшее лекарство.

* * *

Элиза читала досье на Анжи. Оказывается, мальчик все время подвергался нападкам со стороны сверстников. Вообще не играл в игрушки и игнорировал внимание группы детей к играм. Они, в большинстве своем, не говорили, только некоторые пытались с ним подружиться. На записях было видно, что в такие моменты Анжи говорит очень хорошо. Его речь больше свойственна подростку лет шестнадцати-восемнадцати, чем ребенку двенадцати лет. Дети тянулись к нему. Анжи не был лидером, но его хотелось слушать. О сложных вещах он говорил так, чтобы ребенок мог его понять, часто прибегал к примерам, в целом ведя себя не по-детски. Записям было полтора года, по какой-то причине после смены группы он перестал говорить. Сегодня выяснилось, что он уже долгое время ходит в сектор космопорта. Он, как обычно, ничего не сказал, а куратор не стал спрашивать. Элиза посчитала, что надо углубиться в исследование собранного материала, чтобы понять причину неразговорчивости Анжи. Только так можно выработать план для социальной адаптации мальчика в дальнейшем. На этой мысли она отставила кружку с кофе и углубилась в материалы по делу.

* * *

Утро началось с небольшой драки. В тот момент, когда я вылез из кокона, подбежала вчерашняя троица и избивала меня что есть сил ровно до сирены. Потом опять разговор с куратором. Теперь мне плюс два часа учебы, а им по четыре часа. Где справедливость, старик? Как только все вышли и стали расходиться, услышал очередные угрозы и подарил очередную улыбку. Все тело болело, и было очень обидно, что проиграл.

Ситуация требовала ответных действий. Нашел неразлучную троицу: они делали обход блока. Целый час ходил за ними и смотрел, как они выбивают деньги. По пути подобрал небольшой полимерный камень в коридоре, где ведутся строительные работы. Дождался, пока один из сборщиков налогов отошел в туалет, и направился за ним.

– Боль за боль.

Ударил по голове и рассек парню кожу на затылке. Я долго, методично и целенаправленно пинал своего обидчика, пока не сработала сирена. Месяц болезненных воспоминаний ему теперь обеспечен.

Сегодня куратор был очень красноречив. Столько мата не каждый день и в доках услышишь. Но от того, что избил человека, стало немного легче.

– Зачем ты его по голове бил? А по ногам? Он же весь в крови в лазарет явился. Теперь месяц хромать будет. Это тебе не полное восстановление всего тела, у нас нет такого оборудования.

Я молчал: не говорить же, что этого и добивался.

– Еще четыре часа в день к учебе на следующий месяц. Свободен.