Но в этом отторжении была и благородная составляющая: понимание того, что поиск смысла жизни не сводится к погоне за деньгами. Ему не быть новым Дарвином или Диккенсом, великим художником или ученым; он дилетант, трутень, чего изволите, тот, за кого работают другие, сам же не привносящий ничего. Но это ничегонеделанье порождало в нем странное чувство сиюминутного самоуважения: быть пустым местом с торчащими иголками – вот последнее спасительное качество джентльмена… можно сказать, свобода, за которую он отчаянно цепляется.