решение не смотреть на нее. Будь его положение – ну и, конечно, прошлое – несколько иным, он мог бы предложить ей нечто большее, чем съедобные сорняки и дрова для растопки.
Байрон заставил себя встать. Воспоминания лишь еще больше травят душу. Он кружил по комнате, складывая свои немногочисленные пожитки в аккуратные кучки, его мускулистое тело легко и свободно двигалось в темноте. Внезапно дверь отворилась, и Байрон услышал, как в бойлерную вошел Тьерри в сопровождении щенка. Мальчик протянул Байрону миску, наполненную малиной и земляникой со сливками, а еще домашнее печенье.
– Небось, сказал маме, что хочешь поесть на свежем воздухе?
В ответ Тьерри только довольно ухмыльнулся.
Байрон посмотрел на этого добродушного, молчаливого ребенка и внезапно почувствовал себя виноватым, поскольку ему волей-неволей придется расстроить мальчика.
– Входи. – Байрон сделал широкий жест в сторону двери. – Давай угощу тебя пудингом. Поделим его пополам.
Этим летом ей здорово повезло с погодой, подумал Байрон, когда они с Тьерри после ужина сели играть в карты, приспособив ящик вместо стола; шкодный щенок все норовил стянуть карту, и им приходилось постоянно его шугать. Во рту у Байрона до сих пор стоял вкус ягод. Возможно, она рождена для того, чтобы выращивать овощи и фрукты. Ведь такие люди и правда встречаются.