Глава 3

«Кажется, еще никогда в жизни я не чувствовала себя такой чистой и свежей, – подумала Скарлет, расчесывая волосы. – Какое блаженство!» Она несколько раз намылилась мочалкой и вымыла голову, и теперь ее тело и волосы источали тот же приятный аромат ванили и яблока с привычной примесью цветочных ноток, которым был напитан воздух в номере. Сколько Скарлет себя помнила, ее кожа всегда пахла цветами. Видимо, эта особенность досталась ей в наследство от отца. После душа ее онемевшие мышцы расслабились, душевные силы восстановились, по крайней мере до некоторой степени.

«Почему я все еще здесь? Почему не делаю отсюда ноги, как обещала Гидеону?» – мысленно спросила она себя.

Демон Ночных Кошмаров ничего не ответил, убаюканный мирным рокотом воды. Впрочем, Скарлет и без него прекрасно знала ответ: Гидеон по-прежнему был ей небезразличен.

«Сколько раз повторять: нельзя, чтобы у тебя снова возникли к нему чувства!» – зло одернула она себя.

Гидеон позаботился обо всем. На раковине Скарлет дожидались зубная щетка, паста, расческа… и синий ободок для волос. На крышке унитаза покоились стопка чистой одежды и новая обувь, правда подобранные на его вкус. Джинсам и футболке Гидеон предпочел синее платье с широким подолом, а удобным ботинкам – туфли на высоком каблуке. Бюстгальтера среди вещей в стопке не оказалось; кроме платья, в ней были только синие трусики. «У него явно слабость к синему цвету, – поняла Скарлет. – Интересно, как давно это у него? И почему?» Женщину раздражало, что есть нечто такое, чего она не знает о своем муже. «А впрочем, не важно, – подумала она. – Его причуды меня не касаются».

– Ты там еще долго? – раздалось из-за двери.

От этого низкого, грудного голоса у Скарлет по всему телу побежали мурашки. Она представила, как Гидеон вышагивает взад-вперед перед дверью, и невольно улыбнулась. Он и раньше не отличался терпением, особенно когда речь шла о ней, и женщине это всегда очень нравилось, ибо говорило о силе его чувств. После каждого задания он прибегал к ней в камеру и, снедаемый желанием вновь изучить ее прелестное тело, покрывал поцелуями ее лицо и руки.

«Как же я по тебе скучал!» – каждый раз говорил он.

«Не уходи от меня больше», – снова и снова следовал ответ.

«Если бы мог, я остался с тобой в этой камере навсегда», – отвечал он. В последний раз, когда между ними происходил этот диалог, у него на губах промелькнула какая-то странная улыбка. «Кто знает, может, однажды так и будет».

«Нет! – Скарлет не желала своему любимому такой участи, как бы сильно ни страдала, когда его не было рядом. – Просто… сделай так, чтобы я забыла, что ты когда-то уходил».

И Гидеон выполнял ее просьбы – она действительно забывала…

Они часто грезили о побеге. Скарлет была закована в золотой ошейник, который лишал Ночной Кошмар силы. Снять его могли только сам Зевс и несколько бессмертных из его самого близкого окружения. Кроме того, лишь немногие из небожителей умели перемещаться в пространстве силой мысли, и Гидеон не принадлежал к их числу. Если бы они решили сбежать, ему пришлось бы незаметно провести ее через весь Тартар, усеянный стражниками, и вывести через единственные ворота, тоже, естественно, тщательно охранявшиеся. И для одного беглеца такой путь – задачка не из легких, вдвоем же преодолеть его попросту невозможно, даже без ошейника. И все же Гидеон верил, что у них все может получиться, и не оставлял дерзких замыслов.

Скарлет ощутила, как воспоминания смягчают ее сердце. «Не поддавайся! – приказала себе женщина. – Ты не переживешь, если он снова разобьет тебе сердце, а ничего другого ждать от него не приходится».

С грохотом швырнув расческу на раковину, она взяла платье и надела через голову. Прикосновение мягкой ткани к коже заставило ее застонать. Скарлет никогда не носила платьев, хотя, возможно, стоило. Кто бы мог подумать, что они так приятно прилегают к телу. Трусики оказались столь же мягкими, и Скарлет не удержалась от еще одного стона. Туфли на каблуке были отвергнуты – им женщина предпочла свои старые ботинки, в которых было проще и бегать, и драться. Закончив одеваться, Скарлет расправила плечи и решительно шагнула к двери. «Сейчас я в последний раз увижу Гидеона, поговорю с ним, и все – можно делать ноги», – решила она. Теперь, когда их история получила логическое завершение, она чувствовала, что сможет попрощаться с ним навсегда и начать собственную жизнь.

«Правильно, милая! Так и надо», – одобрила она.

– Ты что, прикалываешься? – спросила Скарлет, выходя из ванной в облаке сладко пахнущего пара и протягивая руку, в которой сжимала синий ободок для волос.

Гидеон жадно оглядел женщину с головы до пят, задерживаясь взглядом на наиболее интересных местах. В его глазах полыхнуло что-то темное, и он сглотнул.

– А что? – сипло, будто с усилием, проговорил он. – Мне показалось: он достаточно уродливый.

«Значит, Гидеону просто понравился этот ободок, и он купил его потому, что хочет, чтобы у меня были красивые вещи, – поняла Скарлет. – Как это… мило, черт бы его побрал!» – разъярилась она.

Гидеон стоял скрестив руки на груди. Позади него женщина увидела небольшой столик на колесах, которого раньше в комнате не было.

– Значит, тебе нравятся женщины, которые одеваются как школьницы? – спросила Скарлет, стараясь не замечать бешеного биения сердца и жара, растекающегося по венам. – А я и не знала, что у тебя такие необычные сексуальные фантазии…

Закончив говорить, она едва не разразилась проклятиями – ее голос тоже сорвался почти на сип. Видимо, причиной был пришедшие на ум вопросы: «О чем он фантазирует теперь? Каков он в постели? Столь же нежен и неутомим, как был раньше? Какие женщины ему нравятся?»

Внезапно ей в нос ударили запахи свежеиспеченного хлеба, курицы и риса, отчего рот наполнился слюной. «К черту ободок, – решила она. – К черту логическое завершение». Рука с ободком опустилась.

– Ты принес мне еду, – растерянно пробормотала Скарлет.

«Еще один трогательный жест… – пронеслось в ее голове. – Вот подонок!»

– Нет. Это все для одного меня, – отозвался Гидеон, опускаясь в кресло возле стола, от края до края уставленного блюдами, над которыми поднимался ароматный пар. – Между прочим, тебе жутко не идет этот цвет.

Скарлет облизнула губы. «Это из-за еды, – сказала она себе, – а не из-за того, что ему нравится, как я выгляжу».

– Как говорится: долг платежом красен. Так что будь уверен, настанет день, когда я наряжу в это платье тебя, – заявила она.

Воин молча пожал широкими плечами и протянул Скарлет тарелку с курицей, рисом и овощами. Она шагнула к столу и приняла у него из рук тарелку, не успев толком сообразить, что делает, после чего плюхнулась в кресло напротив.

«До чего же хорошо!» – подумала Скарлет, устраиваясь удобнее.

– Так… почему ты бодрствуешь днем? – спросил Гидеон. – Когда люди вокруг тебя спят.

Женщина не считала, что должна скрывать ответ на этот вопрос. Впрочем, она поняла, что задумал воин, – он решил начать беседу со всяких пустяков, чтобы затем она отвлеклась на еду и, потеряв бдительность, разговорилась.

– Мир большой, и в нем полно людей, которые спят тогда же, когда и я. Демон запросто их находит. Кроме того, каждый день я засыпаю на одну секунду позже и, соответственно, позже просыпаюсь. Так что время охоты постепенно смещается, и рано или поздно каждый может стать нашей добычей, – ответила Скарлет, мысленно добавив: «Иными словами, бойся нас!»

– Непонятно, – кивнул Гидеон и, немного помолчав, снова заговорил: – Я не хочу знать, откуда у тебя татуировка с цветами. Я не хочу знать, кто и когда тебе ее сделал. И я уж точно не хочу знать, как между нами все закончилось.

«Ага, я оказалась права», – мысленно возликовала Скарлет, а вслух произнесла:

– Я уже сказала тебе: мы никогда не были женаты.

Она отправила в рот кусочек ароматной вареной моркови и сделала глоток красного вина.

– И я поверил тебе.

Скарлет пожала плечами и так же бесстрастно, как и Гидеон, проговорила:

– Ты получил достаточно ответов для одной ночи. Я ведь знаю, что ты именно для этого меня сюда привез – чтобы выведать мои секреты, которые не дают тебе покоя, а потом с чистой совестью вернуть назад, в подземелье.

– Ты не права. – Гидеон перегнулся через стол и, бережно поймав ее руку, поднес к губам и поцеловал. – Я просто хотел сбежать с тобой ото всех, чтобы побыть вместе и лучше узнать друг друга.

Скарлет едва не закричала себе: «Не смягчайся! Не смей!» Именно эти слова женщина жаждала услышать сильнее всего на свете. И вот они слетели с уст Гидеона… и были ложью…

Скарлет охватило страдание, граничащее с физической болью. Ее сердце вновь покрылось льдом. Ей хотелось вытащить из спины невидимый нож, который Гидеон вонзил туда, и перерезать ему глотку. Воин только что соврал ей, ведь, будь его слова правдой, он сейчас согнулся бы пополам от боли. «Мерзавец! – думала Скарлет. – Он играет со мной, а я почти поверила ему».

«Будь жестче! Ты ведь сволочь! Вот и веди себя так, как положено сволочам!» – приказала себе она.

– Узнать друг друга? А зачем? – В ее тоне сквозила горечь, и она ничего не могла с собой поделать. – Все равно в твоей памяти ничего надолго не задерживается.

Гидеон нахмурился и выпустил ее руку.

Скарлет с трудом сдержала крик – до того ей хотелось, чтобы он снова ее коснулся, и в то же время она ненавидела себя за это желание. Однако вместо этого она молча продолжала есть, пока посуда не засияла чистотой, не оставив Гидеону ни крошки еды и ни капли вина.

– Почему ты так… не хочешь, чтобы я ничего о тебе не знал? – мягко спросил воин.

«Почему? – мысленно переспросила Скарлет, а затем опять же про себя ответила: – Да потому, что многие тысячи лет я провела, гадая, где ты, что делаешь и кто сейчас с тобой рядом, недоумевая, почему ты ушел и больше не вернулся, не зная толком, жив ли ты вообще». Ее сердце разрывалось от боли и страха, которые становились все сильнее и невыносимее. Скарлет постоянно рвало, желудок отвергал любую пищу. Однако, поскольку в чувствах Гидеона она не сомневалась, в конце концов ей пришлось признать: его нет в живых, ибо только смерть могла помешать ему вернуться к ней. О, как же она горевала, как плакала! А оказалось, что все это время он был жив… Узнав об этом, она ощутила не просто боль, а какую-то дикую, нечеловеческую муку, которая не прошла до сих пор, отравляя жгучим ядом все дни и ночи. И вот теперь он сидит перед ней и пытается устыдить за то, что она лишила его покоя! Скарлет стиснула пальцы так, что раздавила бокал, который держала в руке. Осколки поранили ей ладонь, но она, кажется, и не заметила этого. Что такое несколько кусочков стекла в сравнении с тем, через что ей пришлось пройти? Ничто!

Гидеон вздохнул, взял ее запястье и осмотрел рану.

– Ты поранилась… хорошо. Подожди, сейчас не подлечим тебя.

Когда Гидеон спустился в подземелье замка и взору женщины предстало его прекрасное лицо, ее охватила радость, ведь он был жив и снова рядом. Однако уже в следующее мгновение ее сердце заполнили гнев, горечь и отчаянное желание наброситься на него с кулаками. Ее буквально затрясло от ненависти, и все же те переживания не шли ни в какое сравнение с той исступленной яростью, которую она чувствовала сейчас.

«Да как он смеет? – спрашивала себя Скарлет. – Как, черт возьми, он смеет делать вид, будто эти никчемные порезы на руке что-то значат?»

Гидеон сидел напротив Скарлет и точно ребенок, вооруженный палкой, тыкал ею в душу своей собеседницы – то чуть правее, то чуть выше. А все потому, что она для него один большой вопрос. Ему нужны ответы, а не она сама и не ее прощение. Ему плевать на ее подлинные раны, их «подлечивать» он и не думает.

«Неужели я всегда была для него пустым местом, даже тогда, много столетий назад? – спрашивала себя Скарлет. – Да, он женился на мне, но очень быстро покинул». Покинул для того, чтобы, как она теперь знала, украсть и открыть ларец Пандоры. Ей также было известно, что через еще какое-то время в него вселили демона и выставили с небес. Но ведь и Скарлет стала одержима в тот же самый день и час с той лишь разницей, что она как сидела в камере, так в ней и осталась. Когда после нескольких столетий, проведенных в полной тьме, сознание вернулось к ней, она вспомнила Гидеона. Скарлет решила, что ее муж, вероятно, тоже стал носителем демона, но скоро, как и она, придет в себя, и принялась ждать его возвращения. Но время шло, а Гидеон все не появлялся. Тогда Скарлет стали терзать все эти вопросы и страхи, со временем сменившиеся уверенностью в том, что ее любимого убили, и безысходным горем.

В своей скорби она творила такое, что даже демон Ночных Кошмаров приходил в растерянность… Из ее соседей по камере (к этому времени ее отселили от матери) в живых не осталось никого. Олимпийцы даже хотели казнить ее, но Зевс передумал и приказал провести ее мимо Кроноса, его собственного отца и величайшего врага, в напоминание о том, что Рея наставила тому рога. «То, что доставляет страдания свергнутому Верховному богу титанов, достойно жизни, какую бы опасность оно ни представляло», – пояснил свое решение небесный властитель. А потом титаны вырвались на свободу. Кронос и Рея с удовольствием оставили бы Скарлет в тюрьме, но понимали: ее силы и способности будут серьезным подспорьем в борьбе с олимпийцами.

Как только совершился переворот, Скарлет кинулась в небесный архив и принялась собирать сведения о Владыках Преисподней, чтобы разыскать их и узнать, как погиб Гидеон и где покоится его прах. Она хотела похоронить останки любимого, помолиться над его могилой, попрощаться с ним, а вместо этого выяснила, что ее муж жив и здоров. Ее радость и восторг не знали границ, равно как и пришедшее им на смену огорчение. «Почему он не вернулся ко мне? – спрашивала себя Скарлет. – Почему не прислал весточку о том, что жив». В итоге она отправилась на поиски мужа, решив, что он должен объясниться. А потом, как она надеялась, он снова заключит ее в свои объятия, поцелует, войдет в нее. «Наконец-то, – думала она тогда. – Как много лет я мечтала об этом…»

Гидеон нашелся в одном из баров в Буде. Скарлет прошла мимо него, а он и бровью не повел, скользнул по ней взглядом и тут же равнодушно отвел глаза, сосредоточив все внимание на смертной женщине, с которой потом там же, в клубе, и занимался сексом.

Скарлет ушла с истекающим кровью сердцем. Она старалась как можно больше узнать о современных людях, их ценностях и образе жизни, в глубине души надеясь, что, если станет больше похожа на них, Гидеон снова полюбит ее, женщину, которая росла среди преступников, которую ненавидела собственная мать, которая никогда не знала своего отца и внутри которой был заточен лютый демон. Основным источником знаний выступал телевизор. Между тем, не переставая заниматься саморазвитием, Скарлет незримо присутствовала в жизни Гидеона, приглядывала за ним.

«А вдруг Владыки не случайно поймали меня? – спрашивала себя она. – Вдруг я сама этого хотела? Вдруг я просто бессознательно стремилась поставить Гидеона и себя в такие условия, которые помогли бы мне прозреть? Теперь-то я точно знаю, что мой муж – всего лишь жалкий кусок дерьма, и смогу с легкостью выкинуть его из сердца…» Скарлет ненавидела неволю, и все же несколько недель спокойно просидела в застенках, не пытаясь сбежать. Все ради него, мужчины, который ее не помнит, способен в своих интересах играть ее чувствами, причинить ей боль, уничтожить ее. «Я сама тебя уничтожу!» – мысленно взревела Скарлет.

Схватив тарелку, она вскочила на ноги и запустила ею в Гидеона. Нападение было столь стремительным, что мужчина не успел увернуться, и тарелка попала ему в голову. В воздух взлетели осколки, по лицу Гидеона потекла кровь.

Гидеон нахмурился и тоже подскочил с кресла.

– Очень мило! – заявил он. – Спасибо!

Но Скарлет уже метнула следующую тарелку, на этот раз угодив противнику в грудь. Стекло разлетелось вдребезги, изрезав футболку.

– Что ты не вытворяешь? – спросил мужчина.

– Не надираю тебе задницу! Не пытаюсь размозжить тебе голову и размазать твои мерзкие мозги по стене! Ты, грязная свинья! – провизжала Скарлет. – Ты все понял? Кажется, я старалась говорить на доступном тебе языке!

Скарлет приняла роковое решение: Гидеон должен умереть. Она схватила вилку и выставила ее наподобие кинжала. Ей доводилось убивать и предметами, еще меньше похожими на оружие, причем даже бессмертных.

– Может, я и помню тебя, Скарлет, – заорал Гидеон, чуть отступая назад, – но твой образ не преследовал меня все эти годы!

Резким движением он задрал футболку, и взору Скарлет предстали кровоточащие порезы, а среди них, над самым сердцем, красовалась татуировка в виде темных глаз, очень похожих на ее собственные.

– Не видишь? Ты не преследовала меня!

– Это ничего не доказывает! – возразила Скарлет. – У тысяч людей темные глаза!

Воин повернул голову и убрал волосы с задней части шеи. Скарлет увидела еще одну татуировку – кроваво-красные губы в форме сердечка, опять же очень похожие на ее собственные. Затем Гидеон обернулся и снова задрал футболку, демонстрируя разукрашенную цветами поясницу и надпись: TO PART IS TO DIE. Татуировка была точной копией той, что украшала спину Скарлет. Гидеон уже показывал ее однажды, когда впервые спустился в подземелье, но Скарлет все равно, как и тогда, почувствовала, будто ее с силой толкнули в грудь.

– Я просто не пытаюсь найти всему этому объяснение, – мягко проговорил Гидеон, вновь поворачиваясь к Скарлет лицом. – Не помогай мне! Ну пожалуйста!

Вид татуировок нисколько не уменьшил ее ярость. Напротив, Скарлет взбесилась еще больше. Гидеон чувствовал ее, но все же продолжал спать с другими женщинами, жить полной жизнью вместо того, чтобы попытаться разобраться, откуда приходят все эти образы.