Их тени полностью переплелись, все четыре – Мии, Фуриана, а также Мистер Добряк и Эклипс свернулись в черноте под их ногами. Она смутно слышала рев толпы и наблюдала, как ее мечи выплясывают в воздухе будто сами по себе. Более того, Мия слышала Фуриана, его сердцебиение, дыхание, а среди всего этого, среди крови, дыма и оглушительного воя охмелевшей от убийств толпы, она поняла, что слышит…
«…не его мысли, но…»
Его голод. Его тоску. Его мысли о Леоне были пропитаны скорбью и горечью. Его желание получить венок победителя отдавалось эхом в каждом биении сердца. На секунду она так глубоко это почувствовала, что испытала искушение просто откинуть меч и позволить ему одолеть себя. Похоже, Фуриан тоже ее чувствовал, косясь на консульское ложе и на великого кардинала среди своей трусливой паствы, его челюсти сжались от ненависти.
– Всемогущий Аа, – выдохнул он. – Эти ублюдки…
Дыхание обжигало легкие, глаза щипало от пота, пульс стучал под кожей. Ее клинок пел в воздухе, руки болели, но где-то вдалеке, такую слабую среди рева зрителей, рева огня, рева этих трех солнц, ослепительно сияющих в небе, она услышала ее.
Тьму.
Под водой.
Под своей плотью.
Под мраморной корочкой на костях этого города. Тень Мии сплелась с тенью Фуриана, растекаясь по ней, как кровь по камню.
– …Мия…
– Ты чувствуешь это? – выдохнула она.
Фуриан вонзил свой меч в грудь очередного врага, его руки стали скользкими от крови.
– Я чувствую тебя, – пропыхтел он.
Повороты и виляния, уклоны и уколы, время неумолимо ползло.
– Я чувствую нас…
– …Мия, что происходит?..
– Я не знаю, – прошептала она.
Девушка убила еще одного гладиата, нырнув под его удар и перерезав его подколенное сухожилие.
– Да поможет мне Черная Мать, я не знаю…