Глава 1. Последний эксперимент.

Доктор Сара Митчелл знала, что наблюдает за историей в последний раз. Хронограф – детище её десятилетних исследований – завтра навсегда исчезнет из её лаборатории в подвалах Массачусетского технологического института. Правительственные агенты уже дежурили у входа, дожидаясь утра, чтобы упаковать устройство и увезти в недра Пентагона.

– Покажи мне что-нибудь красивое, – прошептала она, гладя рукой матовую поверхность монитора.

На экране медленно проявлялся вчерашний день той же лаборатории. Двадцать четыре часа назад здесь происходило нечто совершенно обыденное: она сама, более молодая на сутки, стояла у доски, объясняя принципы работы квантового декодера своему коллеге Дэвиду Чену. Сара-из-прошлого размахивала руками, увлечённо рассказывая о фотонах, застрявших в кристаллической решётке стен, о световой памяти материи, о возможности извлекать из неё информацию.

Тогда она ещё не знала, что её изобретение станет игрушкой спецслужб.

Дверь лаборатории тихо скрипнула. Сара не оборачивалась – знала, что это Дэвид с утренним кофе и плохими новостями. Плохие новости сыпались на них всю неделю с тех пор, как о хронографе узнало правительство.

– Там какой-то журналист просится, – сказал Дэвид, ставя бумажные стаканчики на стол рядом с клавиатурой. – Говорит, что ему нужно срочно арендовать наше оборудование на три дня. Предлагает сто тысяч долларов.

Сара наконец обернулась. Чен выглядел взволнованным – для него сто тысяч были огромными деньгами. Для неё тоже, если честно. Грант на исследования закончился полгода назад, а новый всё не утверждали.

– Журналист? – переспросила она. – Какой ещё журналист может знать о хронографе?

– Адам Блэкуэлл из Washington Herald. Говорит, расследует коррупцию в Белом доме. Хочет поставить монитор в Овальном кабинете.

Сара почувствовала, как желудок сжался в холодный комок. Овальный кабинет. Конечно. Самое охраняемое помещение в стране, и какой-то сумасшедший журналист хочет заглянуть в его прошлое.

– Он понимает, как это работает? – спросила она. – Что увидит только то, что происходило в комнате ровно столько часов назад, сколько проработает монитор?

– Понимает. Говорит, что ему нужно увидеть встречу трёхдневной давности. Хочет поставить экран на семьдесят два часа.

Сара посмотрела на хронограф. Завтра его заберут, и она больше никогда не увидит своё изобретение. А может быть, это шанс? Может, стоит дать технологии послужить правде, прежде чем она исчезнет в правительственных архивах?

– Где он сейчас? – спросила она.

Адам Блэкуэлл ждал в коридоре института уже полчаса, нервно теребя ремешок своей сумки с ноутбуком. Высокий, худощавый мужчина тридцати пяти лет с вечно взъерошенными тёмными волосами и острыми зелёными глазами, он производил впечатление человека, который всю жизнь гонится за недостижимыми дедлайнами. Что, в общем-то, соответствовало действительности.

Последние три месяца он по крупицам собирал информацию о тайной встрече в Овальном кабинете. Источники в администрации президента намекали на что-то грандиозное – сделку, которая могла изменить расклад сил в Конгрессе. Но детали ускользали, свидетели молчали, а документы либо засекречивались, либо исчезали.

И тут, словно подарок судьбы, его старый знакомый из МТИ рассказал о секретной разработке – машине времени, способной показывать прошлое любого помещения. Адам сначала не поверил, но когда ему прислали видеозапись демонстрации, сомнения испарились.

Дверь лаборатории открылась, и из неё вышла невысокая женщина с короткими русыми волосами и усталыми карими глазами. Она выглядела так, словно не спала несколько дней.

– Мистер Блэкуэлл? – спросила она. – Я доктор Митчелл. Давайте поговорим.

Они прошли в лабораторию, где Адам впервые увидел хронограф. Устройство выглядело на удивление просто для машины, способной нарушать законы времени. Обычный монитор, подключённый к гудящему серверу.

– Вы понимаете риски? – спросила Митчелл, включая оборудование. – Если власти узнают, что мы предоставили технологию журналисту для шпионажа за президентом.

– Я понимаю, – перебил Адам. – И я готов взять всю ответственность на себя. Мне нужна только правда.

– Правда, – повторила Митчелл с горькой усмешкой. – Знаете, что я поняла за годы работы с хронографом? Иногда правда – это последнее, что хочется увидеть.

На экране появилось изображение пустой лаборатории. Вчерашний день медленно разворачивался перед ними.

– Покажите мне, как это работает, – попросил Адам.

Митчелл увеличила скорость воспроизведения. На экране, словно ускоренная киносъёмка, появились люди в белых халатах, сновавшие между столами с оборудованием. Изображение было не идеально чётким – местами размытым, с цифровыми артефактами, – но достаточно качественным, чтобы различить лица и услышать обрывки разговоров.

– Сколько времени нужно для установки? – спросил Адам.

– Несколько часов. Но главная проблема не в установке, – Митчелл посмотрела на него серьёзно. – Главная проблема в том, что вы не можете просто поставить монитор в Овальном кабинете. Это самое охраняемое место в мире.

– У меня есть план, – сказал Адам. – И человек, который поможет.

Он открыл свою сумку и достал планшет с фотографией. На экране была изображена элегантная женщина средних лет с серебристыми волосами.

– Сенатор Элизабет Рамирес, – пояснил он. – Она председатель комитета по этике Сената. Если я предоставлю ей доказательства коррупции в администрации, она сможет организовать официальное расследование и получить доступ к Овальному кабинету.

– А если доказательств не будет? – спросила Митчелл.

– Они будут, – твёрдо сказал Адам. – Мои источники никогда не ошибались.

Он смотрел на хронограф с таким выражением лица, словно видел перед собой Святой Грааль. Митчелл узнавала этот взгляд – она сама так смотрела на своё изобретение пять лет назад, когда впервые увидела прошлое на экране.

– Хорошо, – сказала она наконец. – Но у меня есть условие. Я иду с вами.

– Это слишком опасно.

– Это моё изобретение, – перебила его Митчелл. – И если что-то пойдёт не так, я должна быть там, чтобы его уничтожить.

Адам кивнул. В глубине души он был рад – техническая поддержка не помешает, особенно когда речь идёт о столь сложном оборудовании.

– Тогда мы начинаем завтра, – сказал он. – У меня встреча с сенатором Рамирес в два часа дня.

Когда Адам ушёл, Сара долго стояла перед хронографом, глядя на экран, где разворачивался вчерашний день её лаборатории. Странное чувство тревоги не покидало её с того момента, как она согласилась помочь журналисту.

Может быть, Адам Блэкуэлл искал правду. Но что, если правда окажется не такой, какой он её себе представляет? Что, если прошлое, которое он собирается увидеть, изменит не только его жизнь, но и жизни многих других людей?

Сара выключила хронограф и направилась к выходу. Завтра будет долгий день, и ей нужно подготовиться. Но тревожное предчувствие не покидало её – словно что-то в самой природе времени восставало против их планов.

А в темноте лаборатории, где фотоны прошлого застревали в кристаллических решётках стен, эхо завтрашнего дня уже начинало формировать свою призрачную картину.