Глава 1. Дыхание города.

Доктор Сара Митчелл стояла на крыше тридцативосьмого этажа исследовательского комплекса «Эко-Урбан Лабс» и наблюдала, как над Нью-Йорком поднимается зелёная волна. В буквальном смысле. Утренний туман клубился между небоскрёбами, но это был не обычный туман – в нём плясали миллиарды наночастиц, каждая размером с вирус, каждая несущая в себе генетически модифицированные споры хлорофилла.

– Митчелл, вы снова нарушаете протокол безопасности, – раздался за спиной знакомый голос.

Сара не обернулась. Джеймс Харрисон, руководитель проекта «Хлороформирование», всегда появлялся в самые неподходящие моменты.

– Протокол запрещает находиться на открытом воздухе без респираторов только во время активного распыления, – ответила она, не отрывая взгляда от города. – А сейчас спорам нужно время для оседания.

– Три минуты, – Харрисон подошёл ближе, его дыхание пахло кофе и тревогой. – Три минуты, и концентрация наноспор в воздухе превысит допустимые нормы. А вы стоите здесь уже – он посмотрел на часы, – двенадцать минут.

Сара наконец обернулась. Лицо Джеймса было напряжённым, как всегда в последние недели. Проект набирал обороты с невероятной скоростью, и весь мир следил за их экспериментом. Манхэттен стал первым районом планеты, где тестировалась технология массового усиления фотосинтеза городских растений.

– Джейк, посмотри на это, – она указала рукой на парк внизу. – Центральный парк никогда не был таким зелёным. Даже зимой. Листья не опадают, трава растёт со скоростью бамбука, а воздух ты чувствуешь, какой он чистый?

Действительно, воздух был кристально чистым. Слишком чистым для города с восьмимиллионным населением. Уровень CO₂ в атмосфере Нью-Йорка упал до рекордно низких значений за последние два столетия.

– Именно это меня и беспокоит, – Харрисон достал планшет и показал ей графики. – Посмотри на динамику. Скорость поглощения углекислого газа растёт не линейно, а экспоненциально. Наши деревья работают в десять раз эффективнее, чем мы рассчитывали.

Сара изучила данные. Цифры были впечатляющими и тревожными одновременно. За последний месяц концентрация CO₂ в воздухе снизилась на тридцать процентов. Это было невероятно и потенциально опасно.

– Мы должны замедлить процесс? – спросила она.

– Не знаю. Совет директоров в восторге от результатов. Президент лично звонил поздравлять. Европейский союз уже заказал технологию для Лондона и Парижа. А Китай предлагает удвоить финансирование, если мы запустим пилотный проект в Пекине до конца года.

Сара посмотрела на город под ними. Нью-Йорк преображался на глазах. Плющ карабкался по стенам небоскрёбов с фантастической скоростью, крыши зданий покрывались садами, а в каждом районе появлялись новые парки и зелёные зоны. Городские власти едва успевали выдавать разрешения на посадку новых деревьев – горожане сами инициировали озеленение, видя невероятные результаты эксперимента.

– Есть ещё кое-что, – Харрисон понизил голос и оглянулся, хотя на крыше кроме них никого не было. – То, о чём мы не говорим в отчётах.

Сара почувствовала, как напряглись мышцы шеи. За тридцать лет работы в области биоинженерии она научилась распознавать интонации, предвещающие неприятности.

– Говори.

– Вчера утром дежурный техник нашёл в парке на Пятой авеню мёртвую белку. Ничего особенного, подумали мы. Но когда провели вскрытие – он замолчал, подбирая слова. – У неё в лёгких была зелёная пена.

– Зелёная пена?

– Наноспоры. Концентрированные до состояния геля. Как будто животное утонуло в нашем препарате.

Сара переварила информацию. Белки были отличными биоиндикаторами состояния городской экосистемы. Если технология влияла на мелких млекопитающих.

– Ты проверил концентрацию спор в воздухе того района?

– Превышение нормы в четыре раза. И это не единичный случай. За последнюю неделю мы получили ещё восемь сообщений о гибели мелких животных с похожими симптомами.

Порыв ветра принёс с собой сладковатый запах, который Сара поначалу приняла за аромат цветущих деревьев. Но потом поняла – это пахли сами наноспоры. Органические молекулы, насыщенные хлорофиллом, источали запах, похожий на свежескошенную траву с примесью чего-то химического.

– Мы должны доложить об этом руководству, – сказала она.

– Уже доложил. Знаешь, что мне ответили? – Харрисон горько усмехнулся. – Что гибель нескольких белок – приемлемая цена за спасение планеты от глобального потепления. Что мы не можем останавливать проект из-за «незначительных побочных эффектов».

Сара посмотрела на свои руки. На пальцах оставался едва заметный зелёный налёт от соприкосновения с перилами крыши. Всё в городе постепенно покрывалось этим налётом – тротуары, здания, автомобили. Люди привыкли к нему, считая его признаком экологической чистоты.

– А если это только начало? – тихо спросила она. – Если наноспоры мутируют или адаптируются быстрее, чем мы рассчитывали?

Харрисон не ответил, но его молчание было красноречивее любых слов. Внизу Нью-Йорк дышал глубоко и ровно, как спящий зелёный великан. Но с каждым вдохом что-то менялось в самой природе этого дыхания.

На экране планшета мигала новая сводка: уровень кислорода в атмосфере Манхэттена снизился ещё на 0,3% за последние сутки.

Глава 2. Первые жертвы.

Доктор Лин Чен очнулась в больничной палате с кислородной маской на лице. Белые стены, запах дезинфекции и ровное гудение аппарата искусственной вентиляции лёгких – всё это было болезненно знакомо. В детстве она провела два месяца в похожей палате после тяжёлого приступа астмы.

– Как вы себя чувствуете? – мягкий голос заставил её повернуть голову.

Рядом с кроватью сидела молодая медсестра с планшетом в руках. На её униформе была нашивка «Пресвитерианская больница Нью-Йорка».

– Что что со мной случилось? – голос Лин был хриплым, каждое слово давалось с трудом.

– Острая гипоксия. Вас нашли без сознания в лаборатории. Уровень кислорода в крови был критически низким.

Лин попыталась вспомнить. Вчерашний вечер, анализ проб воздуха, странные показания приборов И потом внезапная слабость, головокружение, ощущение, что лёгкие наполняются чем-то густым и липким.

– Сколько я была без сознания?

– Восемнадцать часов. Ваши коллеги очень беспокоились.

В этот момент дверь палаты открылась, и вошли Сара с Харрисоном. На лицах у обоих было написано облегчение, смешанное с тревогой.

– Лин, слава богу, ты в порядке, – Сара подошла к кровати. – Мы думали.

– Что со мной случилось? – Лин сняла кислородную маску, но тут же почувствовала нехватку воздуха и надела обратно.

Харрисон переглянулся с Сарой. Его лицо было мрачным.

– Мы думали, это отравление наноспорами, но анализы показали другое. В твоих лёгких обнаружили – он замолчал, подбирая слова.

– Говори прямо, Джейк.

– Симбиотические организмы. Наноспоры не просто попали в твои лёгкие – они там прижились. Образовали колонии.

Лин почувствовала, как по спине пробежал холодок. Она была микробиологом и прекрасно понимала, что это означало.

– Это невозможно. Споры не могут выживать в человеческом организме. Мы это проверяли на стадии разработки.

– Лабораторные условия и реальность – разные вещи, – сказала Сара. – Похоже, наноспоры эволюционировали быстрее, чем мы предполагали. Они научились адаптироваться к новой среде.

Лин попыталась встать, но головокружение заставило её откинуться на подушки.

– Покажите мне анализы.

Харрисон достал планшет и подключил его к экрану на стене палаты. На мониторе появились снимки лёгких Лин – рентген, КТ, микроскопические изображения тканей.

То, что она увидела, заставило её задержать дыхание. В альвеолах лёгких виднелись странные структуры – зелёные нити, похожие на тончайшие корни растений. Они оплели лёгочную ткань, как паутина.

– Боже мой, – прошептала она. – Они образовали микоризу с лёгочной тканью.

– Что это значит? – спросила медсестра, которая с интересом наблюдала за происходящим.

– Симбиоз, – объяснила Лин, не отрывая взгляда от экрана. – Как грибы на корнях деревьев. Наноспоры используют мои лёгкие как почву для роста, а взамен – она замолчала, обдумывая последствия.

– Взамен что? – настойчиво спросил Харрисон.

– Они поглощают углекислый газ из моей крови и производят кислород. Но не для меня – для себя. Мой организм получает только излишки.

Сара побледнела.

– То есть ты живёшь на кислородных объедках собственных лёгких?

– Примерно так. И со временем ситуация будет только ухудшаться. Споры будут размножаться, занимать всё больше лёгочной ткани, и в итоге.

Лин не договорила, но все поняли. Рано или поздно наноспоры полностью заместят лёгочную ткань, и тогда человек превратится в живой биореактор, производящий кислород для микроскопических паразитов.

– Это излечимо? – тихо спросила медсестра.

– Не знаю, – честно ответила Лин. – Таких случаев ещё не было. Я первая.

Но даже когда она произнесла эти слова, её планшет запищал, получив экстренное сообщение. Харрисон взглянул на экран и побледнел.

– Что там? – спросила Сара.

– Госпиталь имени Синая сообщает о трёх новых случаях острой гипоксии за последние два часа. Симптомы идентичные.

В палате повисла тишина. За окном Нью-Йорк продолжал зеленеть, не подозревая, что его лёгкие постепенно заселяют новые хозяева.

– Мы должны остановить проект, – сказала Лин, снимая кислородную маску. – Немедленно.

– Это невозможно, – Харрисон покачал головой. – Процесс уже запущен. Наноспоры распространились по всему Манхэттену. Даже если мы прекратим распыление, они будут размножаться самостоятельно ещё несколько месяцев.

– Тогда нужно найти способ их нейтрализовать.

– За какое время? – спросила Сара. – Если заражение происходит с такой скоростью, у нас есть максимум неделя, прежде чем ситуация выйдет из-под контроля.

Лин закрыла глаза и попыталась глубоко вдохнуть. Воздух по-прежнему пах свежестью и зеленью, но теперь этот запах казался ей зловещим. В каждом вдохе содержались миллионы микроскопических захватчиков, готовых превратить человеческие лёгкие в свой дом.

– Тогда у нас есть неделя, чтобы спасти восемь миллионов человек, – сказала она, открывая глаза. – Лучше приступить к работе.