Цитаты из книг автора «Дмитрий Травин»

Советская медицина имела все признаки экономики советского типа и была ориентирована на щедрое использование ресурсов, порождавшее в конечном счете дефицит. В СССР гордились большим (и постоянно увеличивавшимся) количеством больничных коек. Однако потребность в строительстве все новых и новых медицинских корпусов была весьма спорной. Пациента всегда без особых проблем принимали в стационар, но не всегда ясно было, что ему там делать.

Но вдруг! В углу на неловких вешалках-плечиках — настоящий итальянский женский костюм из дивного шерстяного трикотажа! Или английское пальто из легкого мохера! Или французский джемпер — твоя давняя мечта! Или… да не может быть! — моднейшие итальянские сапоги! [Андреева 2009: 139–140].

В СССР каким-то чудом сохранялась относительно независимая от государства организация под названием Центросоюз, формально считавшаяся органом сельской потребкооперации (сельпо). Она покупала за рубежом дефицитную одежду, но продавать ее могла лишь в деревенских магазинах, где местные «модники» смотрели на нее как баран на новые ворота.

принудительный труд горожан в деревне и на овощебазах. Вот записи из дневника Игоря Дедкова. Середина лета 1979 года: редакция газеты, в которой он работает, каждую неделю ездит на прополку в колхоз. Осень 1982 года: жена Дедкова уже два раза ездила в совхоз убирать брюкву; в последнюю поездку она с двумя женщинами грузила брюкву в машину: набросали каждая по полторы тонны, потом было плохо с сердцем

Вот загадочные «цифры», которые приводил в свое время журналист Юрий Черниченко. Стране для уборки зерна в целом нужно было 470 тыс. комбайнов. Совхозы с колхозами в начале 1980‑х имели 741 тыс. А данные о выпуске за 1970‑е говорили, что наклепали комбайнов наши машиностроители аж в количестве 1,7 млн штук. Куда же лишний миллион делся? И почему уцелевших машин больше, чем нужно, примерно на треть? Да потому, что ломалось все это нещадно. Во-первых, из‑за отсутствия стимулов к сбережению в нашей экономике. Во-вторых, из‑за того, что заводы сплошь и рядом делали барахло. А в-третьих, из‑за отсутствия запчастей. Когда на полях Прибалтики и Белоруссии появились вдруг комбайны из ГДР (даже не из США!), колхозники готовы были менять три наши машины на одну импортную, поскольку она хорошо работала [Черниченко 1987: 56–62, 165–166].

Особым вопросом для отечественной экономики всегда был вопрос аграрный. Осенью 1963 года крупный московский чиновник — начальник всех зерновых в Минсельхозе — сидел, погрузив седую голову в ладони: «Сегодня самый тяжкий день в моей жизни. Мы у Канады хлеб закупили» [Черниченко 1991: 146]. Тоску чиновного страдальца понять можно. Россия была крупным экспортером зерна, что при последних царях, что в сталинские годы. И вдруг — Канада. А затем и другие капиталистические страны. Популярный анекдот гласил, что при въезде в штат Айова американцы установили рекламный щит: «Добро пожаловать в житницу Советского Союза!» [Орлов, Попов 2016: 295].

СССР — это супердержава третьего мира, наиболее развитая из развивающихся стран и наименее развитая из развитых»