© Дмитрий Александрович Петров, 2017

ISBN 978-5-4485-2070-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Со временем мне стало представляться, что жизнь – это кусочки, которые записал мой «внутренний оператор». Куда уж жизнь режиссера загонит. А вот миг – и внутренний голос шепчет – пора жать REC:

 
пиши в память, запоминай – это на всю жизнь…
 

Так вот, все, что будет ниже (ну или глубже – как посмотреть) – именно такие кусочки плёнки.

Предуведомление:

Их можно было бы назвать «Наблюдения». Почему же «Сказки»?

Обратите внимание:

Когда пишу: я делал то-то, сказал так-то, а подумал про это – это наблюдения.

Но простейшая манипуляция – я просто пишу: жил-был он, делал то, творил так и сяк – и это уже сказка.

Вот и всё. Другой разницы нет. Ведь сказки и наблюдения про одного и того же человека, только взгляд с разных сторон.

А что касается провидения,

то на этой дороге прошлое, настоящее, будущее, «если», «может быть» сходятся вместе и перемешиваются.

Так что если что – извините…

Сказка о моряке и мурке

Сказка о моряке и мурке. Тьфу, о рыбаке и рыбке.

 
                                               ***
 

Ночь. Гудят турбины. Экипаж расслаблен и доволен. Тут – любимая работа. Там, внизу – всегда любящие (летчиков всегда любят) женщины. Капитан любуется звёздами, как дальнобойщик обязательным плакатом фотомодели в купальнике на стенке кабины.

И вот, от звёзд он машинально переводит взгляд вниз и также видит звезды.

– Штурман! Оторвитесь от мыслей про женщин. Штурман, что это за звезды под нами?

– Пилот, как это под нами? Вы сделали манёвр «бочка»? Или кто-то прорезал в Земле дырку, и через неё видны звезды на дневной стороне?

– Все то мысли про дырки, штурман. Это звезды на земле!

– По карте над нами большое озеро. Видимо, отражение.

– А по календарю зима. И лёд. Какое отражение? Это же не море.

 
                                               ***
 

А уральским то мужикам как без моря?

Скорей бы лёд встал. Пошёл бы тогда на рыбалку.

Вот и тянутся сюда со всего Урала: от Перми до Челябинска.

И не мудрено: на берегу знаменитая Рефтинская ГРЭС, которая топит электричеством половину Урала и само озеро. Рыбке там раздолье, как в термальных банях.

Ну и греет та рыбка надежды мужиков.

Если ночью зимой (а темнеет там зимой рано – в обед) вы выйдете на это озеро… А идти там, как по поверхности Луны: так же легко и хрустяще. Отражения резкие, как от матушки Земли (то от ГРЭС свечение). Ну а вибрации, словно на Луне давно подземная колония развивается.

Так вот, если выйдете на озеро, то увидите сотню светящихся домиков. Домиков полных надежд. Силуэты неподвижные. Заглянем в палатку. Как гномы с фонариками, сидят молчаливо мужчины. Лишь иногда лопатка по свежему льду звякает.

Чего бы поймал – знакомым раздал, не жалко.

Заглянем в ведерко – лишь мелюзга серая (будет что жене как алиби предъявить): нет золотого блеска.

Жены не ревнуют к такой красавице? Так же, как не ревнуют мудрые к журнальским эротическим красоткам.

Елки на льду с нового года понатыканы, словно молодая рощица (не все под телевизионное обращение президента встречают).

Луна появилась и лезет настырно всё выше и выше.

Светящиеся палатки – точь-в-точь базовый лагерь под Эверестом, только туалетов нет. И альпинисты – ищут счастье где-то за облаками. А тут – под самыми ногами.

Сидят над лунками, словно медитируют. Как монахи в тишине. Но не «оуммм» хочется им услышать, а «ням!»

На далекой планете так у лунок ждут материализации чудес Сталкеры.

Чего же ждут?

Не лохнесское чудовище, нет. Но рыбку одну. Как в сказке: этому дала, этому дала…

И ведь давала же раньше. Вот и сидят – надеются. И будут сидеть – коль дома старуха.

Древнегреческий Сократ советовал: «Женись, конечно. Не повезёт с женой – станешь философом». Русский же вторит – станешь рыбаком.

Сейчас со всей мочи завою с тоски – никто не услышит.

В те времена, когда еще были аттракционы за 15 копеек, существовало такое японское чудо: игрок стоит перед полем 5 на 5 лунок, в руках колотушка. Задача: когда из какого-то отверстия вылезает крот, надо максимально быстро загасить его колотушкой. Чем эффективнее стучишь, тем дольше продолжается игра. Однако японцы не учли чувство локтя: с трех сторон вставали друзья и просто кулачком забивали всех кротов в ответственном секторе. Это можно было продолжать вечно. Мужская игра. Видимо, для многих и сейчас принцип тот же: стукнуть по мозгам.

Но не на озере. Ко льду отношение чуткое, нежное. Все же под ногами вода.

Ой-йо… ой-йо… ой-йо… Никто не услышит.

К чему это я?

Девочки, девушки, женщины! Если ищете мужика – найдёте его на сказочном озере. А заодно слух о золотой рыбке подтвердится.

Вы не бойтесь – у них у всех печки стоят – обогреют и сердцами горячими согреют.

 
                                               ***
 

Почему я рассказываю? Сам много раз ходил в то озеро, как старик с неводом. Но не за рыбкой золотой. За рассказом:

Заброшу мысли и возвращаюсь с новым сюжетом.

А уж какой Джин вам из той бутылки достанется – не мне решать.

Вы трите, трите.

Маленький предатель

Говорят, анатомически шеи свиней устроены так, что они НИКОГДА не видят неба. Так и живут, упершись взглядом лишь в грязь на земле.

Вот он, маленький мальчик. Как и положено – в шортиках. Изнашивает уже третью в своей жизни пару сандалей. Семейный праздник. Гости развлекаются:

– Кем ты станешь, когда вырастешь?

– Космонавтом!

Вот он же на детском утреннике со сцены в костюме космонавта декларирует:

В космосе так здорово!

Звёзды и планеты

В чёрной невесомости

Медленно плывут!

Вот он уже в старшей школе. Медкомиссия смеется над ним: какой космос – даже в армию не возьмут.

– А я все равно пойду в космос! Меня же ждут звезды!

Вот он теперь в институте на физфаке – учит сложные формулы. Вот на фоне портрета Циолковского доказывает возможность наблюдения темной материи непосредственно через взаимодействие плазмы белого карлика и черной дыры…

Вот он закончил институт, на него молится вся страна. А мир – завидует. Он буквально – мозг нации.

Но… вот он приходит в научный институт. Скука, грязь, уныние. Реальность отличается от фантастической красоты космоса.

И он уходит. Банально – но уходит в банк. Те же графики и формулы. Очки на переносице:

– Aвизo дeмпингoвoй инвecтиции кoнcтaтиpyeт кpeaтypy пpoтeкциoнизмa, кoтopый peзюмиpyeт cтaгнaции…

Снова овации и надежды людей.

Свой водитель, свой кабинет.

И вечером… закрываясь в кабинете, он перечитывает старый учебник теорфиза и плачет… плачет…

А за окном падают звезды. Они уже не ждут его.

Глобус – это земной шар, возведенный на пьедестал и низведенный до удобных размеров.

Звездочёт

Дети ночью меняются: страхи, фантазии – все смешивается. Как разные возрасты и миры. Заботливые родители стремятся смягчить этот переход.

Кто-то покупает набор светящихся пластиковых звездочек. Капля клея – и зажигается еще одна звезда на потолке. Не на небе, но все же… Все же кому-то нужны эти звезды. И неважно, что заботливые родители наклеили их дочке вместо ночника: ей не будет страшно ночью.

А у его друга были обои с люминесцентной краской. Выключался свет, и вспыхивали целые созвездия. Классно лежа на полу тянуться к лапам Большой Медведицы.

Комната Софьи Ковалевской была оклеена не обоями, а листами литографированных лекций Остроградского о дифференциальном и интегральном исчислении. Это не специально – просто родители были бедны. Но уже спустя 10 лет она умела интегрировать… Его родители знали про Софью. И знали, чего хотят. И от жизни, и от сына. Поэтому у него каждую ночь над головой были звезды. Но не на обоях, не пластиковые самодурства. Звезды воссоздавал специально заказанный из Японии проектор – мини-планетарий. Все объекты неба с абсолютной точностью. В результате по ночным сценам из фильмов он мог смело сказать, например, что съемки проводились на пруду около Мосфильма, а не на Средиземном море.

Вскоре он научился правильно нажимать кнопочки проектора – и уже сам мог оказаться на берегу Средиземного моря. Ночью. А волны прибоя и привкус соли дорисовывались фантазией. И не нужна была лежащая знойная фигуристая красотка рядом – он был еще маленьким. И не знал, что романтик.

Среди звезд его волновали не столько созвездия, как гигантский светлый шрам через все небо. Папа был очень умным, для взрослых он его называл неярко светящейся диффузной белёсой полосой, пересекающей звёздное небо по большому кругу. Но сыну сказал просто, что он называется Млечным Путем:

– Млечный Путь греки называли galactos. Помнишь легенды про подвиги Геракла? По легенде Геракла Зевсу родила обычная земная женщина. Высшему Богу – обычная смертная. Но даже Богом быть непросто. Зевс захотел сделать сына бессмертным и подложил спящей супруге. Он хотел, чтобы Геракл выпил божественного молока. Но жена проснулась, увидела, что кормит не своего ребёнка, и оттолкнула Геракла от себя. Струя молока брызнула из груди богини и превратилась в Млечный Путь.

– Куда же ведет этот путь, папа?

– На самом деле никакого пути нет, – вздохнул отец.

Он так и не понял, как может не быть самого большого пути, и со словарем выяснил, что шоколадки Milky Way сделаны как раз из Млечного Пути. Он верил, что если их достаточно много съесть, то можно точно узнать – куда же ведет этот путь и как на него попасть.

Пока он каждый день выпрашивал новую шоколадку, папа выдал еще одну страшную тайну:

– Мы все находимся в Млечном пути – это называется Нашей Галактикой. Помнишь, Млечный Путь происходит от греческого слова «galactos» – «молоко». Отсюда же, например, и «лактация».

– Как у галактики может быть два названия? И «Наша» и «Млечный Путь»? Это же… это же звездные путешественники могут запутаться и заблудиться.

Но Папа настаивал на своем:

– Мы уже тут. Уже! И Солнце, и планета, и папа с мамой, и ты сам. Все внутри Млечного Пути!

Но он же снаружи. Получается безумный мир: крокодил из сказки не только проглатывает солнце, а увлекшись сам же кусает свой хвост?

Эта загадка лишила его покоя. Но папа добавил жара звездам: оказывается, Солнце скоро погаснет. И мы все умрем. Мальчик не понимал, что такое 10 млрд. лет. Он еще не знал, что такое 10 лет. Но теперь он знал – впереди нас ждет трагедия. Как дальше жить?

Желание убежать на Млечный Путь усилилось до размеров задачи самовыживания.

Подсмотрев из-за края отцовского кресла фрагмент фильма, он пришел в ужас: там раненый солдат, истекая кровью, держал в руках свои же кишки, в ужасе смотрел на них, не понимая, что делать. Так же в ужасе он смотрел теперь на вселенную. Где он? Где звезды? Где спасение? И где Путь?

Наши детские страхи не уходят. Они лишь погружаются вглубь. Счастлив тот, у кого они глубже дна памяти.

Он вырос. А проектор давно сломался. Он не стал ни астрономом, ни физиком. Его страхи вошли в простую привычку: каждую ночь хоть взглядом поймать Млечный Путь. Если над городом стоял смог или тучи, то он засыпал в грусти. И был особенно счастлив, когда мог засыпать прямо под звездами. Однажды летом, попав в Заполярье, он испытал новый шок, всколыхнувший старые переживания юного астронома. Млечного Пути не было. Вообще – звезд не было! У них это называлось полярным днем. Чувство бесконечного одиночества… Зато ему пообещали, что зимой звезды будут круглосуточно: хоть обсмотрись. А еще и бонус: Полярное сияние. Приезжайте к нам в декабре! Нет уж. Спасибо. Лучше вы к нам.

Сразу захотелось поближе к экватору. Теперь не надо нажимать кнопки проектора. Достаточно самолета. И вот через пару дней он уже засыпает на берегу океана. Голова запрокинута в сторону моря – любимый Млечный Путь, как разрез женских грудей через все небо, заныривает в воду. Звезды повсюду: и в небе, и под ногами в виде морского светящегося планктона. Голова кружится. И не только из-за недостатка кислорода в опрокинутой голове, но и… короче, это надо чувствовать.

Однако на океане не бывает полной тьмы – как не бывает темноты в зеркальной комнате.

Он едет в пустыню. Сухой климат, чистое небо. Он отходит максимально далеко от оазиса. Как Штирлиц, идущий в ресторан Элефат для молчаливого свидания лишь одними глазами. Располагается на ночевку. Гоби нравится ему. Ждет свидания с ней. Но… налетает внезапная буря. Гул… это не ветер – это кто-то грозно что-то ему шепчет. Он не понимает ни по-монгольски, ни язык Духов. Но понимает, что он сам не нравится пустыне и ее хозяевам. Позорное бегство. Свидание провалено. Даже у разведчиков бывают проколы.

Не стоит рвать волосы, на Земле остается еще много мест, где есть Млечный Путь.

В приазовской степи к звездам примешиваются комары. Он лежит где-то на историческом пути казаков за солью. Под ним – Чумацкий шлях. И над ним – Чумацкий шлях.

Но ему и этого было мало. Ноги ведут его высоко в горы. Повыше к звездам. О, какие же они тут! Ни отблески фонарей, ни грязь городов – ничто не затмевает неба. Лишь только тоненький слой атмосферы… Его уже не страшило отсутствие кислорода (а это очень непривычно, когда спичка не может гореть и гаснет в руках), он был готов на все – лишь бы быть чище перед звездами. И вот… в спальнике он лежит и не может заснуть. Глаза закрываются… сил нет. Секунда – и они снова распахнуты!

Так младенец в 2 два месяца борется со сном: организм хочет спать, закрывает глаза, а юному сознанию все вокруг интересно – хочется все рассмотреть и изучить. Улыбаться и радоваться. Но глаза – как непреодолимая внешняя сила, закрывают все самое интересное. Ребенок еще не осознает, что через несколько часов будет снова интересно и весело. А сейчас ему кажется, что мир кончается. Он еще не умеет страдать и плакать, но уже познает первое бессилие: мир оказался прочней. И вот глаза закрываются.