Все герои и события повести являются вымышленными.

Часть 1

Князь Фёдор Петрович Бельский, тридцати лет, сидел в своём кабинете в загородной усадьбе Чистые пруды и читал «Н-ские ведомости». В окно сквозь яблоневые ветки пробился солнечный лучик. В комнату вошла супруга князя, Елизавета Андреевна, урождённая Стрешнева, двадцати пяти лет. Подошла к мужу. Отложив скучноватую газету, князь обнял Лизу за округлившийся живот. Они ждали второго ребёнка. Елизавета почему-то была уверена, что это будет дочка. Первенец, Васенька, уже начал ходить. Ему шёл второй год.

– Как хорошо, что мы сюда переехали на лето! Мне здесь лучше! И ноги не отекают! – Лиза голубоглазая и немного веснушчатая, чего всегда стеснялась.

– Может, хочешь на осень остаться? Сентябрь здесь бывает особенно чудный!

– Посмотрим. Я к октябрю уже родить должна.

– Солнышко ты моё, – он взял её тонкие пальчики в свою широкую ладонь и поцеловал.

– Снова свои опыты ставил? – Лиза погладила князя по тёмным густым волосам и заглянула в глаза.

– С чего ты взяла?

– Да руки все у тебя в химреактивах, и рукав сюртука прожжён!

– А я и не заметил! Ну, ничего, Лизонька. Он старый. У меня ещё сюртук есть.

– Ты хоть бы в одной какой одежде со своими кислотами возился! – ласково сказала она. – Ну да ладно. Там свежую рыбу привезли, и какой-то мальчуган говорит, что ты велел ему непременно тебя позвать!

– Точно! Точно! Это Ванюшка, плотника Бориса сын.

– Что же за особенное такое дело у вас? – накрутив на палец светло-русый локон, с улыбкой спросила Елизавета.

– Пойдём, сама увидишь! – князь легко поднялся. Был он высок, не сутулился, носил короткую бородку и любил курить трубку.

– Пойдём! – поспешила за ним княгиня, но чуть не упала, споткнувшись о ковёр.

– Осторожнее, Лизонька, – успел поймать её князь. Он крепко взял жену под руку.

Чета Бельских вышла на задний двор и обнаружила, что рядом со входом на кухню стоит телега, запряжённая толстой рыжей кобылой. Их повариха, Груша, принимала рыбу, пойманную в местной реке Белой. С ней торговался рыбак Данила. М мужичок лет пятидесяти, сухонький, дочерна загорелый лицом и руками, с неизменной самокруткой, торчащей изо рта. Груша же дородна, румяна и бойка на слово. Рядом вертелся мальчишка лет десяти, босой, в заплатанных штанах и полинявшей рубашке.

– Фёдор Петрович, Фёдор Петрович! – завидев князя, кинулся к нему мальчишка.

– Здравствуй, Ванюша! – улыбнулся князь.

– Вот, как и обещал, словил! – Иван держал в руках большого сома, ещё живого, извивающегося мощным, скользким телом.

– Как это ты его ухитрился поймать? – спросила княгиня, с интересом разглядывая рыбину и одновременно послеживая, чтобы на новое платье ненароком не попали брызги.

– Да на «квок», – смущаясь, объяснил мальчик.

Данила, уразумев, что господа не вполне понимают, что такое «квок», но разговор с мальчиком им интересен, подошёл, поклонился и объяснил.

– Это, ваше сиятельство, когда лягушку в качестве приманки на крючок сажаешь, а по воде специальной палкой с выдолбленной на конце лопаточкой бьёшь. Получаются звуки такие: «квок, квок».

– И что, сом на это ловится?

– Ловится, шельма! – довольно улыбнулся рыбак.

– Ну, молодец, Иван! Покупаю твоего сома, – и князь полез уже в карман за мелочью, чтобы вознаградить мальчика, но тот, украдкой утерев нос, неожиданно попросил:

– Ваше сиятельство, Фёдор Петрович, не надо мне денег! Можно я взамен на ваши доспехи посмотрю?

– Ну, что ж, – недолго думая и пряча в усах улыбку, ответил князь, – изволь!

И к удивлению Груши и, опешевшего от смелости мальчика, Данилы, он пригласил Ивана в дом. У князя, действительно, были древнерусские доспехи, доставшиеся ему от далёких предков. Фёдор Петрович сам вырезал из дерева фигуры людей в натуральную величину и облачил их в эти реликвии. Всего получилось два воина. Каждый деревенский мальчишка знал об этих замечательных доспехах и мечтал их посмотреть.

– Смелее, смелее, Ваня! – приободрила княгиня, когда растерявшийся мальчуган ступил босыми ногами на чистый паркетный пол гостиной, где и стояли воины.

– Напачкаю, – уставившись в пол, сказал он.

– Ничего, есть, кому подтереть, проходи!

– Ух, ты! – он замер перед доспехами, забыв о присутствующих. Иван обошёл воинов кругом, осторожно провёл пальцем по щиту, по кольчуге, тронул рукоятку меча.

– Это рыцарские? – спросил он у князя.

– Нет, это древнерусских витязей. У нас рыцарей не было.

– А кто сильнее, рыцари или витязи?

– Били русские войска рыцарей, Ванюша, почти всегда их побеждали. Вот был такой великий святой князь Александр Невский, он на Чудском озере войско рыцарей немецких полностью разбил, хотя они численностью сильно его дружину превосходили. А он их несокрушимой своей верой православной победил. И доблестью, конечно!

– Как это верой? – мальчик посмотрел на князя своими ясными, умными глазами.

– Князь Александр много молился перед битвой в Великом Новгороде в Софийском соборе, и Бог ему помог, потому что он свою Родину защищал, за правое дело воевал.

– Фёдор Петрович, а это чьи доспехи? Где вы их взяли?

– От предков достались!

– Значит, ваши предки тоже сражались с рыцарями вместе с князем Александром?

– Сражались.

– И с войны их принесли?

– Да.

– Ух, ты! А можно я ещё потрогаю?

– Потрогай, – князь с княгиней весело переглянулись. – Ты вот что, дружок, приходи-ка к нам почаще! Мы тебя читать и писать научим. Хочешь грамоте выучиться?

– Да, хочу!

– Ну, вот и договорились! А деньги за сома возьми, матушке отдашь.

– Благодарствуйте, ваше сиятельство! Я вам самого большого сома в Белой словлю! Благодарствуйте!

* * *

– Меняй тему! Хватит русскими барами заниматься. Сейчас другое в фаворе, – категорично и спокойно, с полной уверенностью в своей правоте промолвил профессор Бузынин.

– А что другое, Виктор Алексеевич? – спросил аспирант Андрей Кораблёв.

– Бери политологию, не промахнёшься!

– Но у меня наполовину готова работа по дворянству нашей губернии…

– Забудь, – оборвал профессор, – есть у меня интересные наработки по материалам прошедших выборов, их только проанализировать и обобщить нужно. Ты сможешь.

– Хорошо, я подумаю.

– Подумай! Только хорошо подумай! У тебя не получается защититься уже четвёртый год.

Бузынин закинул ногу на ногу, отчего получилось, что коленкой он подпёр брюшко и одновременно продемонстрировал дорогую туфлю-мокасину, открывшуюся из-под задранной штанины.

С руководителем Андрей расстался сухо. Он вышел из университета, закурил. Вечер тёплый, весенний. Сейчас бы на море махнуть, или в Прагу! – вновь вспомнил Андрей о своей давней мечте. Но куда там. Ни денег, ни настроения. Рассчитывал поскорее разделаться с диссертацией, а тут «меняй тему». Что-то не складывается у него ничего в жизни. По освещённой университетской аллее Кораблёв неторопливо побрёл к остановке.

На следующий день Андрей направился в областной архив. Профессор дал неделю на размышление, при этом намекнул, что если аспирант к его мнению не прислушается, то тогда придётся менять научного руководителя. А это плохо, ведь Бузынин – имя в исторической науке! Но и бросать начатое Андрею не хотелось. Конечно, скучноватые они, уездные дворяне, но он уж к ним привык. Да и прослеживать перипетии их жизни интереснее, чем разбираться в политических интригах!

Кораблёв взял у архивариуса заказанные накануне изрядно потрёпанные, пахнущие слежавшейся пылью тома церковных книг и жёлтые от времени подшивки документов с родовыми гербами и затейливыми фамильными вензелями. Этих документов остались буквально крупицы. Разрозненные, без логической связи друг с другом, чудом уцелевшие во время революции и двух войн, листы документов хранили в себе тайны многих ушедших поколений. Готовые от ветхости рассыпаться, они ещё способны были донести до потомков информацию о временах, когда по русским дорогам ездили в каретах и на телегах, говорили, обращаясь друг к другу, «милостивый государь» и «покорнейше прошу», целовали дамам ручку, спешили в церковь на обедню и женились с благословения родителей.

Углубившись в работу, Андрей просидел над документами часа два, делая пометки в блокноте и вдыхая специфический архивный запах. То ли это мелкая бумажная пыль создавала его, то ли дух от давно не ремонтированных стен с потёками и плесенью впитался в бумагу, а может быть, и то и другое вместе. Но и к запаху он тоже привык. Наконец, Кораблёв откинулся на спинку стула, потянулся до лёгкого головокружения, и привычным жестом поправил на переносице очки. Вышел покурить. Стоял минут двадцать на продуваемой сквозняком лестнице, смотрел на свои поношенные ботинки, на кончик сигареты и думал о том, что, наверное, ему придётся всю свою жизнь провести в этом, или ему подобном архивах. И это ещё в том случае, если зарплата научного работника позволит хоть как-то сводить концы с концами. Не такая уж радостная перспектива на будущее. И тут он подумал о Кате. Вспомнил её тёмные, прямые и мягкие волосы до плеч, карие глаза, и платье, в котором она была в последний их вечер вместе. Катя сейчас в США, недавно родила сына, о чём написала ему в коротеньком письме.

Домой Андрей вернулся позже обычного, часов в восемь вечера. После архива он долго бродил по улицам, обдумывая неожиданную находку, случившуюся с ним сегодня. Его матушка, Лидия Ивановна, поджидала сына с ужином. Ей пятьдесят пять, но на пенсию не спешит, нравится работать со студентами. Если бы не недавняя неожиданная смерть мужа, отца Андрея, то её можно было бы назвать вполне счастливой женщиной. Лицо миловидное, интеллигентное и приветливое. И хотя волосы изрядно тронула седина, но у Лидии Ивановны сохранились, слава Богу, и силы, и энергия, сочетавшиеся с миролюбивым характером и чрезвычайной любовью к детям. Она обожала своего сына и ждала, что вскоре он родит ей внуков.

Кораблёв поел и прошёл в свою комнату, где с удовольствием растянулся на диване. Сегодня в архиве он нашёл письмо некоей княгини Бельской в Париж к подруге. Это была новая дворянская фамилия, которая до сегодняшнего дня в архивных документах ему не встречалась. Да и сам по себе факт находки письма, сохранившегося с 1918 года, уже был большой удачей. Тем более княгини, да ещё за границу! Андрей развернул лист бумаги, на который почти полностью перенёс текст, перечитал:

«Здравствуй, милая Натали!

Пишу тебе со слезами на глазах. Ах, знала бы ты, как была права тогда, при нашей последней встрече! Предлагала уехать вместе, а я тебя не послушала. Теперь жалею, плачу каждый день! Жизнь в России стала ужасная! Мы обманулись в своих ожиданиях. Кому поверили?! Саша и Вера без конца болеют. Не могу достать им даже молока и сахара. О лекарствах и не говорю. Фёдор держится, виду не показывает, но я-то знаю, какое у него настроение. На улицах ужасная грязь, матерная брань. Появляться в городе страшно! В нашем доме, представляешь, устроили совет каких-то там депутатов. Месяц назад нас вообще выселили в загородное имение. Да и то, поселили не в наших комнатах, а в доме прислуги. Дали комнаты, где раньше жили кухарка и дворник. Имущество и фамильные драгоценности отобрали. Пока мы оставались в городе, Фёдор хоть работал в школе, учил детей. За это давали паёк. Что будет теперь – ума не приложу. Страшно даже подумать! Прошу тебя, Натали, милая, помоги нам выбраться отсюда! Я знаю, у тебя есть нужные связи. Извини, что, может быть, утруждаю тебя, но больше мне не на кого надеяться! Если понадобятся средства, постараемся их достать.

Целую тебя, подруга! Привет Сержу и всем вашим! Твоя Лиза».

Андрей выключил свет, включил музыку. Это была его любимая «Лунная соната» Бетховена. Слов нет, а информацию несут звуки. Перед глазами всплыли строчки письма княгини, написанные ровным гимназическим почерком. Наверное, она плакала, когда писала. Мысль зацепилась за обещание княгини не постоять за благодарностью, только бы выбраться из этого кошмара! Андрей неплохо знал французский, и всё перевёл правильно. Ошибки быть не должно. Но откуда деньги у бывшей княгини, имение которой отобрали, мебель раздали по советским учреждениям, а бриллианты пустили на нужды диктатуры пролетариата?!

* * *

Остаток недели ушёл, чтобы собрать информацию о князьях Бельских. Андрей воспользовался интернетом, опросил почтенных педагогов, покопался в картотеке университетской библиотеки. Оказалось, что это известный дворянский род. До недавнего времени был цел княжеский дом в их городе, но лет пять назад его снесли ввиду крайней ветхости. Теперь на этом месте выстроен каменный, стилизованный под старый, особняк. В нём среди прочих офисов, находится туристическое бюро «Вектор», уже пять лет организующее экскурсии в загородную усадьбу князей Бельских. Кораблёв, не мешкая, позвонил в турагентство.

– В каком состоянии дом в усадьбе?! Сохранилось ли что-то от господ? – поинтересовался Андрей.

– Дом отреставрирован. Сохранились мебель, книги, – немного помедлив, ответил голос в трубке.

– Когда экскурсия?

– Каждую субботу. В восемь часов утра автобус отправляется с автостанции на площади Вернадского. Путь не близкий, зато природа какая, не пожалеете! И ресторанчик с русской кухней!

В субботу Кораблёв был приглашён в гости к своему приятелю Виталику Шинину – пообщаться и весело провести время. Шина, как называли его близкие знакомые, был однокашником Кораблёва, удачливым дельцом по части купи-продай и очень общительным парнем. Когда они вошли в залу и сели за стол, Шина познакомил Андрея со своей новой подружкой Викой, миниатюрной миловидной блондинкой, кудрявой, как барашек. Она примостилась рядом с Шиной на диване и спрятала курносый носик в высоком воротнике свитера. Напротив, в кресле устроился Гриша Полуэктов, ещё один их приятель. Он работал в ФСБ, носил костюм с галстуком, общался подчёркнуто вежливо.

– А мы тебя заждались! – налил по первой Шина.

– Андрею Павловичу моё почтение! – Гриша сделал жест рюмкой в сторону Кораблёва.

– Сейчас девчонки подойдут! – заговорщицки подмигнул Шина.

В подтверждение его слов раздался звонок. Шина пошёл открывать. Как выяснилось, это были Викины подружки Маша и Света. Шина представил им своих друзей. Маша – высокая, стройная шатенка, а Света пониже ростом и одета во всё кожаное.

Шина много пил и не пьянел, рассказывал, как начинал свой бизнес, как решал проблемы с братками, пока не задружился с ними и с власть придержащими. Теперь они одна команда. Гриша мило беседовал со Светой, щёчки которой порозовели, глаза заблестели, а во время приступов смеха она запрокидывала голову назад и потом, как бы ненароком, склоняла её к Гришиному плечу.

К концу веселья Андрей оказался на диване, тупо смотрел на недопитый и недоеденный, утыканный окурками стол. Рядом скучала Маша, молча курившая и перелистывающая пультом телевизионные каналы. Остальные разошлись по комнатам большой шининой квартиры.

На следующее утро Григорий развёз девушек по домам и заодно отвёз Кораблёва.

– Слушай, Гриш, окажи услугу! Мне нужны данные на потомков одного князя. Его расстреляли в 1921 году твои коллеги за контрреволюционную деятельность. У вас, наверняка, дельце сохранилось.

– Ну да, как же! Сожгли, скорее всего… А тебе зачем?

– Для диссертации. Профессор наседает, а материалов пока мало.

– Как зовут князя?

– Бельский Фёдор Петрович, 1870 года рождения.

Следующую неделю Андрей безвылазно провёл в архиве. Неприятного разговора с научным руководителем пока удалось избежать, так как тот уехал в срочную командировку. А значит, у Кораблёва появилась возможность оттянуть решение вопроса на несколько дней.

В субботу, надеясь, что это позволит ему принять окончательное решение, он поехал на экскурсию. Желающих осмотреть музей-усадьбу князей Бельских оказалось немного. Основное число экскурсантов составляли пенсионеры с внуками. Присутствовала, правда, парочка влюблённых студентов, которым, наверное, было всё равно куда ехать, лишь бы вместе. Через два часа пути свернули с основного шоссе на узкую асфальтовую дорогу. Ещё через час миновали вывеску «Чистые пруды». Пока ехали по селу, Андрей действительно увидел водоём, заросший камышом и осокой. Проехав с десяток деревенских изб, автобус остановился на неожиданно широкой асфальтированной площади. Сопровождающая попросила туристов выйти.