В тридцать третьем Шелестов поездил по колхозам, навидался. Это было хуже Гражданской – и той, какую он бегло видел, и той, какую написал. В Гражданскую все они были люди, продавали жизнь дорого. Теперь с ними делали что угодно, и ни одного очага сопротивления было не видать – Шелестов недоумевал почему, но потом понял. После Гражданской все уже воспринималось как расплата. И только Панкрат, все это отлично понимавший, не хотел идти в колхоз – может, потому, что еще не остыла в нем Гражданская и цепко держала Анфиса.