Посвящается моему путеводному огоньку и самому светлому человеку.

Маме.

Ты всегда жива в моем сердце.

Часть 1.

Штефани Шайер

1

Горячий кофе обжег горло, и тепло терпкого напитка разлилось по моему телу. Я тяжело выдохнула, поднимая глаза к небу, затянутому грозовыми серо-коричневыми тучами. На улице стоял зябкий предрассветный сумрак, а порывистый холодный ветер, столь нехарактерный для середины лета, не приносил особенного наслаждения от пребывания на улице. Заваренное зерно источало пряный аромат, а мне вдруг подумалось, что за последние месяцы, во время которых весь мой сон поглотили черный кофе и уйма работы, в моем организме стало излишне много этой горьковатой дымной жидкости, которая вместо крови движется теперь по моим венам.

Я выбросила пустой бумажный стаканчик в урну, желая как можно скорее вернуться в прогретую машину, и, приподняв рукав кожаной куртки, посмотрела на часы. Около шести часов утра. Внезапно, где-то вдали, над домами, поднялась в воздух стая птиц, и их трескучий крик эхом разнесся по округе. В тихом пригороде города в столь раннее утро неоткуда было взяться такому шуму, который мог бы заглушить птичий голос. Поежившись, я двинулась к небольшому белому трейлеру, громко стуча каблуками по асфальту.

– Поехали, – с ходу бросила я Эндрю; он кивнул и, оправив ворот ярко-оранжевой рубашки, завел трейлер. – И сними ты уже эти чертовы солнцезащитные очки! Где ты видишь хотя бы какие-то признаки солнца?

– Там же, где и ты смысл и практичность всей этой поездки, – я фыркнула, смерив Эндрю снисходительным взглядом. – Знаешь, я не устану повторять, что все мероприятие очень рискованное. Ладно, я даже не буду заикаться про документы для таможенников, которые ты где-то вырыла, – Эндрю повел головой, а я лишь сжала губы, предпочтя промолчать. – Промолчу, что после последних наших публикаций нам бы вообще нигде лицами не светить, ладно! Но ты действительно думаешь, что какую-то значимую или полезную информацию мы найдем здесь? В самом захудалом городке, который только можно представить? Почти на всей территории Государства введен комендантский час, кое-где объявлено чрезвычайное положение; и я не говорю о полностью перекрытых трассах, и уж тем более не упоминаю повсеместные анализы и социальные ограничения. И, Штеф, я даже не заикаюсь о закрытом Севере, – Эндрю качнул головой; нас немного тряхнуло, и трейлер выехал на главную дорогу. – Туда, где мы действительно могли что-то раздобыть, нас не пропустят, даже если сами Небеса возьмут на себя роль наших протекторов. А это просто один из многих приграничных городков.

– Ты вроде водитель, верно? Так и веди машину, – ответила я грубее, чем хотела, но Эндрю пропустил мою колкость мимо. Тут же выдохнула, продолжив более примирительным тоном. – Послушай, я тоже не хочу, чтобы мы проделали такой путь впустую. Но, уверена, здесь мы соберем материал. Может это и заездный городишко, но один из немногих открытых на главных связующих магистралях. Местные издания пестрят новостями о хаосе в больницах и оцепленных кварталах, а это благой знак – правительственная цензура не настолько затянула удавку. Тем более, как ты правильно подметил, это один из многих приграничных городков. Не думаю, что здесь глаза и уши сыска будут так остры, что заметят утечку информации.

– Главное, чтобы великая матерь-цензура пропустила, – немного погодя, ответил Эндрю. – А тот материал, который ты хочешь собрать, даже со связями нашего босса опубликовать будет проблематично. До сих пор почти всю информацию по теме успешно подчищали.

– Сделаем акцент на слове "почти", – я улыбнулась. – Сэм спит? – Эндрю кивнул и, похлопав его по плечу, я двинулась внутрь трейлера.

Машину немного покачивало. Я, стянув куртку, тяжело опустилась на маленький диванчик. На раскладном столике передо мной лежала потрепанная записная книжка, наушники, бейдж-визитница Сэма, на которой рукописными округленными буквами было выведено "Сэмуайз Дорт", и крупная папка с бумагами. Сначала я хотела ее перебрать, но почувствовала, что голова моя была тяжела, и глаза закрывались; однако знала, ляг я сейчас на кровать – не смогу уснуть. Тем более, я совершенно не приспособлена спать в едущей машине.

Перевела взгляд на однотипный пейзаж, проплывающий за окном. Белые двухэтажные домики с темной крышей, редкие деревья, тротуарные дорожки… Трейлер ехал медленно. Иногда за окном мелькали люди. Мы переехали через красивый мост с кованой оградкой; вода в реке казалась грязной, графитово-коричневой, и ее бурные потоки выбивались из восприятия рядом с аккуратными светлыми частными домиками. Жутко. Устрашающе по-своему.

В последнее время мнительность, эмоциональность, порой переходящая все границы, чувство ужаса и страха, возникающие из пустоты стали особенно острыми: заставляли крутиться, дергаться, и не давали покоя ни на минуту. Что-то надвигалось, и можно было даже не быть провидцем, чтобы это понимать. Вопрос заключался лишь в том, в какой из сфер нашей жизни громыхнет первым делом.

Собственное моральное истощение можно было списать на усталость и нервозную обстановку. Хотя, безусловно (и себе-то я лгать не могла), причина крылась куда глубже. В прошлом, от которого я старалась сбежать и укрыться; в воспоминаниях, которые периодически являлись ко мне в ночных кошмарах. Полностью потеряв себя, с абсолютной пустотой внутри ребер, я отдалась работе. Без остатка. Без страха и сомнений – поэтому смотря на проплывающие домики за окном, у меня не было вопросов, как же мне хватило смелости на все это. Ввязаться в авантюру, озвучивать детали которой было пугающе даже в собственных мыслях.

Сэм громко сопел во сне, свернувшись на маленьком поношенном диванчике. Всю ночь он делал монтаж видео, а потом еще и чинил антенну, – последние дни она почему-то работала с ужасными перебоями, – не удивительно, что он уснул сразу же, как только присел. Я улыбнулась, вспоминая, сколько лет дружбы нас связывали – когда-то играли в одном дворе, потом учились вместе, вместе пошли и в институт. Тогда я и не думала, что судьба сложится именно так, и я буду работать бок о бок со своим хорошим другом. Не скажу, что нас ждал легкий старт, и мы быстро влились в колею. Отнюдь. Долгое время наш дружный коллектив не особо признавали, потому не приходилось якшаться любой халтуры, сплетен и работы на режим. Много сил, нервов и ночей было истрачено на работу до пота и крови, дабы добиться статуса профессионалов. Уходить в рутину с головой не хотелось, хотелось преподносить что-то новое, интересное. Хотелось находить сенсацию. И наше постоянное стремление влезть в гущу событий, покопаться в темах, в которых копаться нельзя: это и вывело нас к нынешнему руководителю издательства "Багровое солнце", человеку отчасти опрометчивому, импульсивному, но очень принципиальному и смелому, даже в нашем Государстве смогшему найти лазейку цензуры.

Ближе к центру людей было все больше, дома все выше, а небо становилось все темнее. Невероятным риском являлось решение направиться сюда. Однако доверенное лицо меня заверило: информация по интересующей теме здесь будет, и определенные ниточки в организации встречи со знающим лицом дернуты были. Правда, мы опаздывали почти на сутки к условленному сроку: какими бы качественными не были сделанные пропускные документы, чья бы фамилия не стояла бы в подписи, но перемещение между территориальными единицами Государства уже многие десятилетия оставалось, мягко говоря, сильно ограничено (а то, что во всем свете наша страна не единственная, и когда-то даже была частью международной системы, порой и вообще забывалось), но последний месяц таможенники вовсе озверели. Все это связано, конечно, с эпидемией на Севере, которую уже сталось невозможным прикрывать слухами, домыслами и происками "оппозиционеров и дилетантов". Неизвестная болезнь с невероятной быстротой беспощадно косила города, и о надвигающемся кошмаре, "каре Небес" не шептался только ленивый.

Да, Эндрю мог и не упоминать закрытый Север. Упоминание его, как мне кажется, еще через пару недель попадет под такой же строжайший запрет, как и юго-западные территории.

А потому, какой бы рискованной не была наша поездка, нельзя было упускать даже малейшую возможность понять происходящее.

Я глянула украдкой на свежую газету рядом с Сэмом. Заголовки пестрили о еще одном чиновнике за решеткой; о том, что гражданская война (да и любые боевые действия) на далеком юго-западе завершилась еще год назад, а любое тому опровержение – враки, саботаж и попытки подрыва авторитета власти. Впрочем, подобные формулировки давно перестали быть в новинку. Правительственные писцы клепали одни и те же статейки под копирку, силясь из последних сил убедить народ Государства в легитимности власти Трех; подконтрольности ситуации на закрытом Севере, где по слухам произошел чуть ли не Армагеддон, и на юго-западе, где полуостров и по совместительству очаг сопротивления "Холодный штиль" уже тринадцатый год вел гражданскую войну за свое легальное право на отделение.

Чиновник на первой полосе газеты, – Иванко Хорст, – один из немногих, кто начал открыто выступать за право "Холодного штиля" на отделение; он же стремился осветить события и ситуацию на Севере. А теперь, отстраненный от должности, лишенный звания Маркизуса Северных земель, после месяца в казематах, он оказался за решеткой по обвинению в государственной измене, которую, якобы, совершил с десяток лет назад.

Трейлер внезапно затормозил. Я подалась вперед, еле успела удержать равновесие и придержать папку с документами. Сэм болтнулся, машинально ухватился за диван, просыпаясь. Он выпучил глаза, тяжело дыша и оглядываясь. Трейлер вновь тронулся.

– Что происходит? Где мы, Штеф? – Сэм поднялся, потирая глаза. – А, ну да… Все заспал. Надеюсь, сегодня быстрее управимся.

– Если материала не будет – выспимся, – бросила я в ответ. Мой взгляд привлекла ядовито-зеленая футболка Сэма со странным оранжевым монстром, – Скоро приедем, переодень верх.

Сэм тяжело вздохнул и закатил глаза, а я, вновь отвернувшись к окну, облокотилась о спинку сидения. Мы быстро миновали несколько проспектов, свернули на объездную, где находилась нужная нам больница.

Городок °22-1-20-21-14. Расположенный в северной части Перешеечной области. Небольшой, провинциальный и рабочий. Казалось бы, что может случиться в таком тихом месте? Но меня ведь заверили, что сюда следует наведаться. Мне стоило лишь довериться. Что я теряла? Время? Не думаю, что политический сыск Трех, – жнецы, – сейчас особенно тщательно гонялся за мелкими отступниками и журналистами; проблем хватало и без изданий, возомнивших, что свобода слова вернулась. Да и не могла же я пропустить встречу с главным врачом местной больницы, являющимся доктором медицинских наук, уехавшим из Севера чуть больше года назад.

Когда за окном показалась больница, я с удивлением отметила про себя, что представляла она собой достаточно большое здание (особенно, для такого небольшого города), около которого скопилось невероятное число машин. Сэм тоже в недоумении уставился в окно, смотря на забитую стоянку. Эндрю не сразу нашел место, чтобы припарковаться. Мотор трейлера сначала загудел, а после затих.

– Прибыли! – Эндрю обернулся к нам, – можете выходить.

***

Птицы парили почти у самой земли, на улице было душно, и ветер будто исчез. Пахло сыростью. Там, за зданием больницы, где виднелись высокие ограждения, стояли военные и полицейские.

В небе с гулом пролетел вертолет.

Проводив его взглядом, я посмотрела на Эндрю.

– Ты с нами пойдешь, – спросила у мужчины, стоя у двери трейлера и накидывая куртку на плечи, – или ждать будешь?

– Пройдусь чуть позже. Ноги хотя бы разомну, да пару блоков сигарет куплю.

Я коротко кивнула. Сэм, впопыхах собрав сумку с аппаратурой и надев более-менее адекватную толстовку поверх излюбленной футболки, следом выскочил из душного трейлера, захлопнув дверь. Я бросила на него быстрый взгляд; судорожно вдохнула и выдохнула, осмотревшись вокруг.

Нам нужен материал. И мы его получим. Или создадим.

Подтолкнув Сэма в бок, я стремительно направилась к дверям больницы, все еще внимательно рассматривая происходящее за ее зданием. Выглядело все это тревожно и серьезно, что, несомненно, радовало – вероятность плодотворной работы, громкого дела, способного истинно омрачить богоподобный образ Трех, росла. Возможно, подтверждение существования эпидемии на Севере, могло не только открыть глаза людям, но и подтолкнуть их к действиям.

Сэм нагнал меня уже на лестнице и недовольно пробубнил что-то себе под нос, открывая передо мной дверь и пропуская вперед.

В больнице пахло всевозможными медикаментами, а в воздухе витало почти осязаемое чувство печали и отчаянья. Я дрогнула, останавливаясь на мгновение и стараясь унять дрожь в теле. Ноги мои окаменели, а ладони взмокли; есть вещи, которые оставляют клеймо на всю нашу жизнь, – можно научиться жить с ним, но избавиться не удастся никогда. Я заставила себя прогнать навязчивые мысли, вспомнить о том, почему и ради чего мы здесь. Шагнула вперед, окидывая взглядом помещение: да, такая же больница, как и сотни других. Врачи в белых халатах все время куда-то бегут, пациенты либо находятся в палатах, либо стоят у окна, с некоторой завистью смотря на людей, что находятся за пределами больницы. Кто-то обязательно плачет, кто-то радуется и покидает больницу, желая боле никогда сюда не возвращаться. В углах, как правило, стоят огромные белые горшки с высокими растениями, зеленый цвет которых, по идее, должен успокаивать. И вся эта тишина, прерываемая тихими голосами, стонами, криками и гудением аппаратов, начинает потихоньку сводить с ума… На потолках висели горизонтальные бактерицидные лампы, от которых исходил синеватый цвет, некоторые из которых перегорели, и участки длинных коридоров погрузились в неприятный, жутковатый, полумрак.

Сэм продолжал зевать, лениво держа под мышкой темную сумку. Ему, похоже, было совершенно плевать на окружающую его обстановку. Он так хотел спать, что даже не заметил моей мимолетной заминки (или решил не делать на ней акцента?), но в любом случае я была уверена: если предложить ему поспать прямо здесь, на больничном холодном полу, он бы без раздумий согласился.

– Ладно, – я обернулась к нему, – иди, снимай что-нибудь. А я пойду, мы сильно выбились из графика; придется поднапрячься, чтобы компенсировать сутки задержки. Боюсь, как бы не аукнулось, слишком тяжело было договориться о беседе…

– Так ты действительно нашла себе здесь информатора? – Сэм сощурился, а я развернулась и двинулась вперед. – А что снимать-то? – раздался голос парня за моей спиной.

– Будто не знаешь, – фыркнула в ответ. Сэм громко выдохнул, хотя это скорее напоминало стон полнейшего разочарования.