Глава 1

Москва. Лубянка, 38

Наши дни

Шаг… еще один… Вижу, как из толпы выделяется один человек. Он одет неприметно, для всех других – сливается с толпой. Но лицо… У меня хорошая память на лица, на всё хорошая память. Это один из охранников Горюшкина.

Боец засовывает правую руку под куртку. Я понимаю, что дальше произойдет. Но… Ничего не предпринимаю. Моя месть свершилась, теперь, особенно после слов президента, разберутся, накажут. А я… Я готов встретиться со своей семьей. Лучше так, чтобы я стал ритуальной жертвой, но правда через мою кровь прорвалась бы наружу.

Глаза… Я встречаюсь взглядом со своим убийцей. И вижу не железную решимость, а сожаление, сомнение в его глазах. Он вынужден. Он – слаб, ибо система прогнула и его, если не хочет, но стреляет.

– Бах! – услышал я выстрел, и только потом ощутил страшную боль.

Я иду к вам… Родные…

* * *

Клинцы. Брянская область

Тремя месяцами ранее

– Лидок, оставь внуков. В лес свожу ребятишек, грибов наберем, нынче боровики пошли, хоть косой коси! – я безуспешно пытался найти аргументы, чтобы дочь со своей семьей не уезжала сегодня домой, в Москву.

– Пап, ну прекращай! Знаю я тебя, и понимаю, почему упрашиваешь остаться. Сколько раз уже звали с собой в Москву. Тем более, что и мне помог бы с детьми, пока Игорь в командировках. Правда, много дел. Митьке пора к школе готовиться, Лену в сад отдадим, ну, а нам с Игорем… Он же только на три месяца пришел в отпуск. Потом опять туда… воевать, – сказала Лида.

– Я этой Москвой уже надышался. Все… Тут, с природой, моя жизнь, – сказал я. – А что до Игоря… Все правильно. Но я еще проверю зятя.

– Опять по банкам стрелять? А соседи полицию не вызовут? – усмехнулась дочь.

– Они привыкли. Считают меня шизанутым реконструктором. Особенно, когда я из лука стреляю да упражняюсь с сабелькой.

– Ой, и зачем это тебе? – привычно усмехнувшись, спросила дочь, поцеловала меня в макушку и отошла в сторону, к дивану, где были сложены вещи детей.

Зачем? А и вправду, зачем? Физкультура, наверное. А сабля… Так дед еще завещал ее. А ему прадед, а ему… Там, в той дали, теряется историзм и начинаются семейные легенды. Клинок добрый, но явно не столь старинный, насколько глубоко в историю уходят семейные предания.

Дочь ушла усаживать детей в машину, а я все еще сидел за столом в своем бревенчатом доме, который построил собственными руками, и смотрел на все те яства, что были разложены напоказ на белоснежной скатерти. Расстарался. И пирожки тут, сам пёк, мёд с собственной пасеки, конфет накупил… Даже свои сливки, свое масло сливочное, такого в магазине не найти. Словно это «натуральной и органической» едой я хотел купить внуков и дочку.

Пока мы прощались, Лида, уже не девочка с хвостиком, а молодая женщина, поняла мою тоску. Она подошла к круглому столу, стоящему посредине комнаты, обняла меня, поцеловала в небритую щеку, откуда пробивались уже не черные как смоль волосы, а окрашенные в старческое серебро.

– Прости всех, отпусти – пора уже, пап. Столько времени прошло? Возвращайся к жизни!

Я лишь снисходительно улыбнулся. Все то, что наполняло мою жизнь, ушло. Я уже не служу своему государству. В какой-то момент оказался ненужным. Нет, не государству даже, а некоторым личностям, которым я перешел дорогу.

Жена… Она умерла. Знаю, что Машу, единственную мою любовь, могли спасти, дочь обращалась, пока я служил, в Контору. Но нет… И теперь простить всех?

Простить за то, что не помогли? Что когда нужно было отправить жену за границу, где ее опухоль на мозге могли оперировать, мне было отказано во всем? Едва прибыв тогда из командировки, я готов был продать что угодно, хоть почку, влезть в любые кредиты, но спасти Машу. Но… было поздно. Если бы я только знал! А мне не сообщали, не хотели отвлекать от важного задания. Даже дочь заставляли разговаривать со мной по телефону так, чтобы не сообщать.

Я был и вправду далеко, в Африке, готовил почву для того, чтобы там вновь появился русский флаг. Но мог же отвлечься, мог… Денег найти и вернуться на службу Отечеству, да еще с большей мотивацией. А потом, уже после – как отрубило. Был злой на всех и на всё. Служил еще после этого. Но так… Чаще спорил и демонстрировал строптивость. Потому меня поспешили «отправить» в заслуженный отпуск.

Я уже после узнал еще одно… Одна клиника, принадлежавшая в числе прочего известному олигарху, оказывается, согласилась оперировать мою жену. Долго крутила, мутила, анализы смотрела, даже взяла с Конторы аванс. И… ничего. С Конторы!!! И ничего. Этот эпизод на многое открыл глаза. Я готов служить государству, но не могу прислуживать тем, кто способен без последствий «кинуть» Контору. Хотя аванс вернули, наверное.

Дочка Лида неизменно приезжала ко мне со своей семьей, хоть в отпуск, хоть на длинные выходные, что случались в России все чаще. Любит русский человек погулять и летом, и зимой, да и в ноябре с маем.

Пятнадцать лет назад умница Лида поехала поступать в Москву и, в отличие от многих историй, что часто экранизируют в низкопробных сериалах, поступила-таки с первой попытки, встретила надежного парня и живет, надеюсь, счастливо.

Я, конечно, понимаю, что она жалеет меня. Пять лет назад я потерял… нет, мы потеряли самого важного человека в нашей жизни – мою жену и маму Лиды. Видимо, дочь пытается по-своему окружить меня заботой, но расстояние более чем в пятьсот километров не позволяет заменить мне главного собеседника и попутчика по жизни, единственную настоящую любовь. Да это и невозможно. И дело не в том, что я живу на Брянщине, а дочь – в столице. Просто никто бы не смог её заменить.

Я вышел во двор дома, прошел под аркой из винограда. На площадке, под навесом, у китайского кроссовера, купленного только две недели назад, копошился зять.

– Игорь, послушай хоть ты меня, – обратился я к зятю. – Останьтесь еще на день. Успеете доехать. А я ушицу забабахаю, шашлычков замутим.

– Максим Викторович, вы уж не обижайтесь! Я вас безмерно уважаю… Нужно… И вы же государев человек. Должны понимать, что у меня служба, – усмехнулся зять, продолжая загружать багажник сумками с вещами. – У нас же только два месяца, и я опять ухожу. А дел – такая туча, всё нужно решать, с садиком, школой…

– Предчувствие у меня нехорошее, – сказал я, понимая, что это для них уже не аргумент.

– Максим Викторович… – усмехнулся зять, но быстро посерьезнел, подумал, и не сразу ответил. – За ленточкой даже к предчувствиям относятся с вниманием. Но вы всё же, кажется мне, на воду дуете. Ну что может случиться?

Да я и сам все это понимал. Так что перевел все в шутку, что пересмотрел передач про «экстрасексов», да и то, что в деревне все верят в ведьм и заговоры.

Хотя предчувствие и вправду не покидало.

– Так, а грибочки мои вы взяли? Куда мне столько сушеных боровиков и маринованных маслят? А огурчики-помидорчики? Для кого я все это закатывал? – переключился я на другую тему.

– Пап, – улыбаясь, вздохнула Лидка. – Ну ты прям как мама когда-то… Прости.

Вот так и получается, Лида со своей стороны пытается мне заменить главного человека в нашей жизни, а я непроизвольно отыгрываю роль матери. Это Маша, царствие ей небесное, когда-то заставляла Лиду загружать полный багажник солениями да варениями. А в студенческие годы дочери так и вовсе вынуждала Лиду в руках таскать «провизию».

– Капитан Макарцов, приказываю остаться в расположении моей дачи до завтрашнего утра, – в полушутливой форме обратился я к зятю, делая последнюю попытку отложить отъезд детей.

– Товарищ подполковник, я, как и вы, серьезно отношусь к службе, – Игорь улыбнулся. – Ну, будет вам, Максим Викторович. Обещаю, буду внимательным водителем.

Подполковник… Был бы в генералах, если бы умел кланяться.

Я не знаю, что на меня накатило сегодня. Вообще-то обычно я принимаю отъезды дочери и ее семьи куда более спокойно. Может, то, что две недели назад пришлось в больничку лечь, прокапаться, сбить давление. Это меня так беспокоит? Врачи сказали, что я был очень близок к инсульту. Или что старые ранения начинали тревожить? Причем не фантомно, а будто бы и не вынули три года назад осколок у меня из головы.

И ничего из этого я, конечно, не рассказываю дочери. Зачем ей лишние переживания? Ну, конечно, она сорвется и приедет – но я вовсе не в таких обстоятельствах хочу видеть рядом с собой близких людей. Раньше не особо-то и болел, в больнице если лёживал, так только с ранениями. А теперь… Сдаю. Но тут и возраст – всё-таки восемьдесят два года.

– Давай так, Игорь, если выбьешь больше меня, любым оружием, то отстану, ну а я…

– Максим Викторович! – рассмеялся зять. – Да были бы у меня в подразделении такие снайперы… Да еще старым оружием… Но вы бы завязывали. Мало ли… С законом о хранении оружия не стоит шутить.

– А я что? Я же ничего! У меня все ружья и пистолеты холощеные. А клинки тупые, – усмехнулся я.

– Ну да-а-а! – в унисон сказали и дочь, и зять.

Мы рассмеялись. Я умилялся, как зять обнимает Лиду и целует ее. Искренне – точно любит, нет сомнений. Такую эмоцию не сыграть даже самым талантливым актерам.

– Езжайте! – на выдохе, махнув рукой, сказал я и отвернулся.

Не могу я допустить, чтобы внуки, дочь и зять увидели ту предательскую слезу, которая, скатываясь по небритой щеке, щекочет мою покрытую морщинами кожу.

– Деда, ты не переживай, я к тебе на осенних каникулах приеду, – сказал внук, обнимая.

– Да, езжайте уже, а то будем… Долгие проводы… не люблю я этого, – сказал я, стараясь собраться и не показать своих переживаний. – Это я так… Всё будет хорошо.

И они уехали. Снова стало пусто в доме.

– Что, Рэкс? Остались мы вдвоем? – спросил я у своего мастифа.

Он у меня немногословный, так что и «гав» в ответ не дождешься. А зато если гавкнет, то можно стирку начинать, ибо штаны обмочишь. Но будет мне по-стариковски сожалеть. Эх… где моя сабелька?

* * *

Трасса Брянск-Москва

(Интерлюдия)

– Кирюша, может, сбросишь скорость? – умоляла девушка.

– Тебе, сучка, что – нечем свой рот занять? Работай! – отвечал парень.

Тяжелый бронированный внедорожник мчался по только что открытой автомагистрали. Это была не простая машина, а, скорее, броневик. Кирилл Андреевич Горюшкинсвистнул его прямо из-под носа его у охраны своего отца и теперь, закинувшись таблеткой новомодного стимулятора, шлифанув все это выдержанным виски, Кирилл развлекался.

Неделю назад он познакомился с Алиной – и тогда казалось, что сын небезызвестного олигарха впервые остепенится и станет тем, кого в нем все еще надеется увидеть отец, Андрей Степанович Горюшкин, держатель заводов, пароходов, и еще много чего. Но… Сын, продержавшись сколько-то времени, обязательно срывался и уходил во все тяжкие.

Так получилось и теперь.

Внедорожник пронесся с запредельной скоростью. Если бы сидящие в машине оглянулись, то увидели бы, что стоящего на обочине сотрудника ГИБДД чуть не снесло в кювет порывом ветра. А вот фуражку действительно унесло. Так что капитану понадобилось немного времени, чтобы забрать головой убор, а уже после, сообщив по рации о происшествии, с мигалками, экипаж отправился в погоню.

– Виу-виу! – раздавалось сзади внедорожника.

Кирилл Горюшкин с удивлением посмотрел в зеркало заднего вида.

– Вот мля… За мои налоги понакупают себе машин, – усмехнулся Горюшкин, переключил режим вождения на «спорт» и выжал газ в пол.

Машина, будто и неслась до этого вихрем, рванула с места. Новенький полицейский «Джили» явно начал отставать, звук сирены постепенно затухал. А когда Кирилл закрыл окно, так и вовсе исчез.

Парень усмехнулся, взял бутылку с виски и сделал несколько больших глотков.

– Кхе! Кхе! – закашлялся Кирилл, отпив слишком много, а машину изрядно вильнуло.

– Кирилл, останови! Я не думала, что ты такой, я бы не поехала… я бы не… пожалуйста, дай выйти! – Алина уже плакала.

– Я что сказал? – взъярился Кирилл и схватил девушку за волосы, направляя ее голову к своему паху. – Займи свой рот! Ты такая же, как и все… Делай приятно – выпущу!

Алина дрожащими пальцами стала расстегивать ремень на джинсах того парня, которого еще час назад считала своим билетом в жизнь. До сегодняшнего момента Кирилл был обходительным, пусть несколько грубоватым, но это девушке даже нравилось. Да она была готова делать ему приятное любыми частями своего тела, но нельзя же показать этого. Иначе чем Алина отличается от шлюхи? Ей хотелось думать, что многим.

– Вот, так, правильно! И где у вас тот блядюжный универ, что таких способных обучают? – приговаривал Кирилл, чуть закатывая глаза.

Скоро наслаждение накрыло с головой. Парень прикрыл глаза и сам не заметил, как выехал на встречную полосу.

Удар. Громкий, оглушающий, как раскат грома. Металлический скрежет раздался в воздухе. Внедорожник тряхнуло, сработала адаптивная система безопасности, машина сама вырулила в безопасную зону, резко развернулась, встала на два колеса и вернулась в исходное положение.

– Мля… – возмутился Кирилл, когда произошел ощутимый толчок, и Алина клацнула зубами наркомана на самом оберегаемом месте любого мужчины.

* * *

Удар! Стекла треснули, и осколки разлетелись в разные стороны, заполняя салон семейной машины. Раздался скрежет сминаемого кузова.

– Игорь! – успела выкрикнула Лида.

Игорь пытался выкрутить руль, но машина не слушалась, ее несло в кювет.

– Лида! Ребята… Я люблю вас! – успел выкрикнуть мужчина, когда всё стало понятно.

Удар в дерево… И…

– О господи, дети… Котики, вы живы? Ответьте маме! – успела выкрикнуть пришедшая в себя Лида, прежде чем машина взорвалась.

* * *

– А-а! Смотри! Машина… там… люди! Ты их убил! – кричала Алена.

– Так иди и помоги! – останавливая машину на обочине, сказал Кирилл.

Он облокотился на Алену, девушка уже подумала, что обнять ее собираются, но нет. Сынок олигарха, потянувшись через неё, открыл пассажирскую дверь.

– Вали нахер! – сказал Кирилл и сильно толкнул девушку на выход.

– Но как, Кирилл? Прости, я… – пыталась оправдаться Алена, но ее не слушали.

Как только девушка оказалась на земле, больно ударившись коленками, дверь захлопнулась. Машина резко, поднимая в воздух пыль и мелкий щебень, рванула с места.

Кирилл взял бутылку с водой, открыл и вылил себе на голову, считая, что таким образом он немного придет в себя. На экране в салоне машины сынок быстро набрал телефон своего всесильного отца.

– Па-ап, тут, короче – я разбил машину… дебилы какие-то попались… да нет, я не пил… и не под наркотой… да… ну немного же, одну таблетку…

Андрей Степанович Горюшкин скинул вызов с явным раздражением. Как же несвоевременно. Готовится большой госзаказ, причем медийный, с освещением в прессе. И если станет известно…

Олигарх окинул всех собравшихся в комнате с видом на Кремль, но пока еще всё-таки не в Кремле. Хотя вот-вот и там кабинет может получить Горюшкин.

– Все остальные вопросы оставим на завтра. Главу службы безопасности ко мне! – сказал Горюшкин-отец и быстро вышел из зала переговоров.

Через пять минут в кабинете был безопасник с отчетом. Когда начался разговор с сыном, Андрей Степанович Горюшкин подключил к нему безопасников. И теперь, уже через пять минут, ему отчитывались, что сделано.

– Андрей Степанович, вы не волнуйтесь. Главное, что Кирилл Андреевич цел. Нужный человек уже направлен на место. Полиция и медики не знают. В районе отключили сотовую связь. Запросил спутник, отследили машину. Капитан, участник СВО, с семьей. Скорее всего, все погибли.

– Хреново, что участник СВО… Сразу же работай, чтобы он не был в прессе военным. А то еще больший резонанс… – задумчиво говорил Горюшкин. – В целом, я доволен. За пять минут уже что-то есть. Работай! Отчет через полчаса! И сопроводи Кирилла ко мне.

* * *

– Сегодня на Брянском шоссе произошло ДТП со смертельным исходом… – вещал цифровой помощник в телефоне, когда я уже собирался на охоту.

Сердце ударило громко, набатом.

– Лидка… – простонал я.

Никаких сомнений в том, что это мои любимые, не было. Меж тем Алиса, цифровой помощник, которая сама и нашла эти новости и включила, продолжала оглашать мой приговор.

– По некоторым, непроверенным данным, в легковой автомобиль с двумя взрослыми и двумя детьми врезался на большой скорости внедорожник Тойота «Танк» известного бизнесмена и мецената Андрея Степановича Горюшкина. Пассажиры легкового автомобиля погибли на месте. Работают следователи и представители Федеральной Службы Безопасности, присутствие которых обусловлено тем, что подобные автомобили со спецсредствами, как… Дело может иметь резонанс, так как погибшим является офицер, только что вернувшийся в отпуск с зоны боевых действий, его имя Игорь… – сказано было в сообщении, которое пропало сразу же, как только было зачитано цифровым помощником.