Медовые пятки

 У Ромы я гостил не в первый раз, гостил в загородном доме – не на даче, а именно в полноценном доме, особняке, в котором, при желании, можно было жить круглый год. Такой его, я думаю, личный форпост в нашем полном случайностей мире. Подспудное беспокойство, наверняка, сопровождало Рому, как, впрочем, и меня. Моё внутреннее напряжение не находило выхода, от этого у меня болел желудок по утрам и печень – по ночам. А у него, насколько я мог заметить, всё складывалось тип-топ. Он занимался предпринимательством – малым бизнесом, открыл консалтинговое агентство, вёл тренинги по продажам. Раньше он, как я до сих пор, мучился в продажах: сначала сам бегал за клиентами, потом руководил, а когда стало совсем невтерпёж стал преподавать – учить других тому, что ему самому обрыдло. Молодец, вот у меня бы так не получилось, всё на что меня хватило – это стать руководителем отдела небольшой фирмы по производству пряников – звучит, конечно, не очень, но эти пряники мне давали заработать на хлеб, на эти пряники я содержал себя и платил алименты. Между прочим, любой бизнес – стресс, и обучать других амбициозных или линевых, или тупых, или странных, да вообще работать с людьми – не сахар. Рома приспособился: если его накрывал вал негатива, то он поступал просто – сбегал к себе на форпост, иногда, за компанию, приглашал и меня.

 Мы с ним познакомились, работая в одной смешной конторе, которая горела желание продавать куртки-непродувайки собственного изобретения и производства: дутые прозрачные разноцветные куртки из полиэтилена (ПВД). Ничего у них, конечно, не получилось, хотя планы были наполеоновские. Деньги инвесторов быстро закончились и остались горе изобретатели у разбитого корыта отрицательного финансового результата за первый квартал их кипучей деятельности, и со складом, набитым дутыми непродувайками, как гоголевская няня гречневой кашей. Это было моё первое место рабаты, а Романа – второе. На почве нервного стресса, культивируемого в конторе как наилучшее средство управления торговым персоналом, который мы глушили после работы, а иногда и вместо неё, невообразимыми простому человеку потоками дешёвого алкоголя, мы и сошлись. Кстати, то жуткое пойло не мешало нам продавать, и мы среди двенадцати апостолов новой религии курток-непродуваек занимали первые места по продажам, естественно. Продавали недостаточно, чтобы окупить расходы даже на свои оклады, но зато могли чувствовать себя лучшими лузерами среди остального стада худших лузеров. Честно, не далеко мы от остальных-то и ушли, но молодость, безудержная энергия, погоня за удачей, кое-какие деньги – у меня так вообще первые настоящие деньги в моей жизни, – позволяли с надеждой смотреть в будущее и не терять вкус к жизни.

Потом мы с Ромой работали вместе ещё в двух компаниях, а потом наши пути разошлись – мы стали делать карьеру по отдельности друг от друга, что хорошо – лишняя конкуренция в борьбе за мягкое кресло босса ни мне, ни ему была ни к чему. Главное – мы не теряли связь и помогали советом друг другу в трудных ситуациях, спускали вместе пар в ресторанах, нередко – пока я не остепенился, не женился, – тусовались в клубах, лакомились на ночных пастбищах сладким клевером девушек, ищущих любви и приключений.

 В общем, так случилось, не знаю сам как, но все прежние мои друзья – из института, школы, с прежних мест работы – сначала отошли на второй план, потускнели, как старые дедовские фотографии, а потом и вовсе исчезли из моей жизни. Остался у меня один настоящий, единственный, любимый, надёжный друг – Рома. Ну да, я женился – это как-то нас на какой-то период отдалило, но потом – тогда, когда мы с женой разошлись (кого я обманываю, жена меня бросила, забрала ребёнка и ушла к другому), костёр нашей дружбы разгорелся с новой небывалой силой. Он – холостяк, я – в разводе, так чего рассусоливать? Деньги есть, веселись от души, а верный друг тебя всегда поддержит. Мы с Ромой одногодки, через пять лет наш ждёт рубеж – сорок лет – надо брать от жизни всё. Ну, не так уж мне много и надо: многое запретное, типа наркотиков, меня никогда не интересовало, а в остальном я старался придерживаться меры. Рома меня в этом поддерживал и никогда не переходил черту допустимого разврата, отделяющую веселье от топких болот неизлечимых пороков.

Кажется, три года назад он приобрёл свой форпост, я тогда ещё пытался играть в семейную жизнь, хотя она мне никогда не нравилась, а роль заботливого папочки напрягала – и это несмотря на то, что своего сына я любил по-настоящему, но вот его мать всё портила – портила своей заботой, претензиями идеями, своим существованием со мной в одной квартире, наконец. Это нелюбовь, что поделать, такое бывает, случается с людьми каждый день. Мне трудно ей желать счастья, после всего того, что она мне наговорила и натворила, но теперь мой ребёнок с ней, а значит, пусть она будет себя чувствовать настолько хорошо, чтобы с моим, нашим сыном всё было в порядке, и он вырос полноценным, здоровым человеком. Так… Я немного отвлёкся. Да, Рома приобрёл дом – дом на краю леса, в трёх километрах от дачного кооператива, на отшибе цивилизации. Узнал я об этой его покупке не сразу, а через несколько месяцев. И не то чтобы он скрывал, а как-то так вышло – не было повода рассказывать, он доводил свой форпост до ума и ещё что-то в том же роде. Но было и то, я чувствовал, что Рома не горел особым желанием рассказывать про дом – не мне, а вообще кому бы то ни было. Знаете, как бывает, даже близкому другу не стоит рассказывать подробности своих постельных утех. Вот и для него этот дом был в своём роде чем-то интимным – ну, по началу – это точно.

Ничего не вечно под луной, всё течёт, всё изменяется – и вот наступил момент, когда он меня познакомил со своим форпостом. Познакомил, чтобы я знал, что он есть, но пускать меня в близкие отношения с ним не спешил. Приглашал посетить каменный, серый особняк под бордовой черепичной крышей, прячущийся в тенях елей и сосен, редко. Всего я там был три раза. У меня сложилось впечатление, что звал он меня туда, только когда у него что-то такое не срасталось, а он уже настроился на определённый лад, и чтобы совсем уж не менять планы в таких случаях, он звал меня.

 Значит в этот раз Рома меня тоже позвал, когда не срослось – в четвёртый раз. Что в предыдущие наши посиделки в форпосте, что сегодня, вёл он себя вроде бы не зажато, но не так, как всегда, был не таким, каким я привык его видеть. Вроде бы всё то же – пили, балагурили, но… Как бы это точнее объяснить… Если только на примере: Рома никогда не отказывался от женского общества, а находясь здесь, он на все мои предложения о том, чтобы пригласить девочек, реагировал отрицательно, отнекивался, называя какие-то уж совсем неубедительные причины. Ладно, его дом – его правила, я не настаивал.

 Мы выпили совсем немного для нас, послушали музыку, и я пошёл спать. Сегодня Рома был ну уж через чур мрачен, просто поставил рекорд по унылости даже для этого места. Поэтому, когда мне надоело делать попытки вывести общение на обычную высоту весёлого, непринуждённого трёпа, я плюнул и, выпив на сон грядущий ещё сто грамм виски, пошёл к себе в комнату. А ведь на улице даже не стемнело, послеобеденное время – самое-то, чтобы веселиться, а вот на тебе, – с досадой, думал я. Рома как-то вяло пытался меня удержать, но быстро сдался.

 Заснул я почти мгновенно, это в городе меня, бывало, донимала бессонница, а здесь свежий, пропитанный хвоей воздух, да ещё и алкоголь – вырубило меня за минуту. Как вырубило, так неожиданно и вставило. Что-то выдернуло меня из сна. Пока мозг не спешил включаться, я нашарил на прикроватной тумбочек телефон и посмотрел на время. Всего я проспал два с половиной часа. Оконные стёкла отсвечивали розовым – время раннего июньского вечера, до полного заката ещё часа три.

И вот опять! Наконец до меня дошло, что меня разбудило и почему так резко включило. Девичий голос, голосок – звонкий, высокий, доброжелательный. Неизвестная мне девушка спрашивала или предлагала: «А если так? Да? Возможно, так лучше?»

Интересно: девушка, да откуда она взялась? И что они там с Ромой делают? Мысли о сексе я отринул сразу. Когда занимаются любовью, с такими интонациями в голосе не говорят. А потом там фоном играла музыка – не знаю название группы, а песня очень хорошо мне знакома – вояж-вояж – французский взрыв мозга из 80-х годов. Надо пойти узнать. Я встал, натянул джинсы, одел рубашку и пошлёпал в просторную, но темноватую и всегда прохладную гостиницу. И вот, что я там обнаружил:

 Гостиная перестала утопать в тени, но, что меня радовало (не люблю жару), оставалась прохладной. Так вот, просторная гостиная стала ещё более просторной из-за того, что теперь была хорошо освещена. Рома включил люстру, прячущую в своём хрустальном теле с десяток мощных светодиодов, и тени всосало в углы, а стены, вроде как, отошли назад под напором потока света.

Рома стоял перед шикарным мягким чудищем, огромным монстром – темно-коричневым диваном, покрытым пушистым кремовым пледом, и прижимал к лицу фотокамеру приличных таких размеров, профессиональных, я бы сказал. А на диване, да, на диване, подобрав ноги, сидело чудо – молоденькая, тоненькая, но фигуристая девушка, светленькая и воздушная. Милое личико, гладкое и какое-то дышащее молодостью и здоровьем, какая-то не то маячка, не то невесомая кофточка, короткая, но не до неприличия, юбочка. Я вошёл, и она на меня посмотрела, не перестав мило улыбаться – улыбка не во все тридцать три акульих зуба, а едва заметная, блуждающая, спокойная.

Признаться, несмотря на всю привлекательную внешность девушки, меня в ней зацепило не личико или весьма значительные упругие достоинства фигуры, а то, на что обычно большинство людей не обращает внимание – её пятки. Да-да, её чудесные пятки – медовые, и не потому, что они на вкус такие сладкие – да и откуда бы мне об этом было знать? – а из-за того, что их цвет напоминал мне оттенок цветочного мёда, и будто изнутри светятся.

– О! Ты проснулся? – наконец заметив, куда смотрит девушка, Рома обернулся в мою сторону. – Знакомься. Это Вика. Она пробы проходит.

– Я – Сергей, – представился я, а потом, после того как услышал подтверждение из розовых уст девушки того, что она – действительно Вика, задал естественный в таких обстоятельствах вопрос: – Что за пробы? – Мой вопрос прозвучал громковато, а всё потому, что французская певица закончила путешествия в глубины собственного я, и музыка смолкла.

Роман, будто меня не услышав, продолжил:

– Вика приехала, пока ты спал. Она раньше должна была, да не смогла.

– Да, я думала, что у меня сегодня не получиться. Квартирная хозяйка обещала заглянуть к нам, посмотреть на квартиру. Она жутко у нас подозрительная, проверяет нас каждый месяц. А двух других девочек – мы все моделями в агентстве «Серебряная Луна» работаем, – что со мной живут, сегодня нет в городе. Но хозяйка перенесла визит на завтра, а я освободилась.

– Нам повезло, – сказал Роман и улыбнулся улыбкой довольного чеширского кота, увидевшего, что хозяйка оставила на столе открытую банку со сметаной.

Правда, я не понял, кому повезло и почему, но это ладно, а вот какие это пробы – тот вопрос, что не давал мне покоя. И я открыл рот, чтобы снова его задать – я, знаете ли, упорный, не люблю того, что недопонимаю. Роман, хитрый чёрт, меня опередил, понял, что я сейчас начну что-то спрашивать, на что он не хотел отвечать – сейчас, по крайней мере, не хотел, – и пояснил:

– Извини нас, мы тебя потревожили. Но ты не беспокойся, мы сейчас уйдём. Продолжим съёмки на природе. Ок? – вопрос он задал, как я понял, одновременно мне и Вике. Я промолчал, поняв, что лучше другу не мешать, а Вика поинтересовалась:

– Натурные съёмки? Да, ты говорил, что фильм будет о путешествиях и много придётся сниматься на открытом воздухе. Замечательно, – Вика спрыгнула с дивана, – я готова.

До меня стало доходить… Мой друг, такой затейник и старый прохвост, освоил новый метод съёма девушек. Он знакомился с моделями, с начинающими актрисами (студентками каких ни будь театральных училищ) – ну, так мне это представлялось – ведь логично? – и приглашал их сюда, типа, на фотопробы к будущему фильму – своему шедевру. Понятное дело, что никакого отношения к киноиндустрии он не имел, и теперь становилось ясно, почему он себя со мною так себя вёл. Ещё бы! Рассчитывал на свидание с такой сногсшибательной красоткой, судя по её взглядам, бросаемым в его сторону, готовой на многое ради получения своей первой роли на большом экране, а пришлось довольствоваться общением со мной, что тоже не плохо, но не после таких обломов. Но вот что мне не понятно, так это конкретная технология – как Роме удавалось приманивать, заманивать на съёмки девушек, а то, что это было не в первый раз, можно считать состоявшимся фактом. Что он им говорил, как втирался в доверие, что предпринимал, чтобы не сгореть по ходу пьесы. Ведь наверняка у творческих людей свой жаргон – словечки там разные, позы, взгляды. Значит он готовился, а мне об этом ничего не рассказывал, засранец.

– Кино, говоришь? – нарочито серьёзно спросил я Рому. – Это хорошо. А на природе – особенно! – Для убедительности я поднял вверх указательный палец.

Рома понял мой подкол, осознавая свою вину (я надеюсь), засуетился, подошёл, и просительно заглядывая мне в глаза – уж больно, судя по этому его взгляду, ему Вика приглянулась, – проговорил, глотая некоторые буквы, потому что во рту пересохло:

– Ну ладно, мы пойдём, – получилось у него: «Ну адно, мы пойём», – а ты… ты, чтобы не скучал, посмотри кино какое-нибудь. У меня там, около телевизора диски старые есть. Там фильмы с прошлого века – всё как ты любишь.

– Да ну! Диски? Вот это да! Здорово. Ну а вы там тоже не скучайте. Ну а я пойду диски смотреть, – это я громко сказал, а проходя мимо него, чуть слышно заявил, чтобы только он меня услышал: – Волшебный пиз*обол, ты мой должник.

Через пару минут Рома и Вика ушли. Рома навесил на себя ещё пару чудных фотоаппаратов в комплект к тому, которым он до этого баловался, взял штатив и камеру. Вика же взяла только куртку, да и обула свои медовые пяточки в золотые босоножки – полный улёт, восьмидесятый уровень фетиша.

Когда они ушли, я последовал совету Ромы – пошёл смотреть фильмы. Ну а что мне ещё оставалось, не портить же другу всю малину? Тем более телек у него был классный – в полстены, с какой-то новомодной технологией присутствия, сверхчёткого изображения.

Коллекция у него была так себе. Немного старья неувядающей классики ужасов 80-70-х годов – сейчас так уже не снимают, – несколько боевичков, пару мелодрам, эротика. В общем, бери что хочешь. А ещё за всеми дисками, в уголке лежал диск в белой обложке, на которой ничего не было написано. Я его взял в руки, повертел, положил на место, взял диск с названием «Культя» – если не смотрели, то советую, отменный трешачок, – и снова вернулся к безымянному диску. Скорее всего, там было порно, ничего необычного, но почему-то мне хотелось посмотреть, чем это мой друг себя и своих гостей возбуждает. А может это на меня так подействовала эта Вика. Не знаю, да плевать. Открыл коробку и засунул диск в щель проигрывателя. Удобно разместившись на диване, я включил кино… Бля, лучше бы я этого не делал, лучше бы я в детстве ослеп. Рома, тот самый Рома, которого я считал отличным парнем, моим другом, преобразившись во что-то тёмное, мне не известное, под звон хирургических инструментов пытает девушку. Стоны, нечленораздельные крики жертвы, его возбужденное сопение и БОООООЛЬ. Так много боли, что мне стало физически плохо, меня тошнило, пульс играл в скачки с препятствиями. Долго такого зрелища я не выдержал, выключил фильм любителя-маньяка…

Чтобы успокоится, пробую спокойно посидеть, закрыв глаза. Но становиться только хуже: перед внутренним экраном продолжает крутиться мерзкое кино – брызгает кровь, глаза лезут изо орбит, и этот… эта тварь с совершенно нечеловеческим лицом ходит вокруг с какими-то кривыми ножницами вокруг жертвы. Тьфу, сука, мой приятель – оборотень, разве что шерстью не обрастает, а так форменный зверь. Да ещё это его странная застывшая маска вместо лица, если бы я его так хорошо не знал, то мог подумать, что это не он, а кто-то отдалённо на него похожий. Но это он! Он.

Да, что же это я туплю? Некогда тут рассиживаться. Он же Вику увёл куда-то в лес – и не для того, чтобы устроить ей фотосессию, хотя и это тоже, но не в той форме, что она ожидает. Надо спешить. Очевидно, что занимался он этим паскудством не в доме, у которого, как я заметил, даже подвала нет, а где-то в другом месте, но рядам, иначе бы не имело смысла.