«Я никому ничего не должна, кроме того, чтобы быть желанной. И в своей погоне за счастьем буду делать то, что посчитаю нужным, вопреки мнению общества, что вряд ли догадывается о моем существовании».

Девушка открыла глаза в пустой квартире после рваного, беспокойного сна. Будильник истошно надрывался мерзостным сигналом, вопя и сигнализируя, что остался лишь последний шанс в очередной раз не опоздать на работу. Несколько минут она лежит неподвижно, таращась на брошенную вчерашнюю одежду на полу, затем переводит взгляд на грязную оконную раму, откуда пробиваются тусклые лучи осеннего солнца. Занавески медленно покачиваются в унисон порывов ветра, попадающих в квартиру через открытую форточку, раздражая своей беспечностью. Их в отличие от девушки, ничего не беспокоит, хотя и Илону нельзя назвать самым ответственным в мире человеком. Тот же фикусный горшок давно превратился в погост из опавших листьев, а подоконник и прилегающая к нему стена хранят на себе отпечатки грязных водянистых подтеков от того, что девушка никак не может высчитать оптимальное количество воды при поливе. Вечный перебор, когда одиннадцать и туз портят удачный расклад в карточном «двадцать одно», а цветочная земля размазывается по обоям. Да и черт с ним, ей никогда не нравился подаренный мамой цветок, как и еженедельное вранье о его великолепном состоянии в телефонных разговорах.

«Как же я ненавижу вот это всё. Нужно снова вставать. Бесит».

Илона ненавистно скинула с себя теплое одеяло – последний сдерживающий рубеж между уютной беззаботностью и суровой ежедневной реальностью, мощно орудуя ногами. Наконец, она осталась совершенно незащищенной. В одних трусиках с лазурным бантиком на боку. По телу промчался цыганский табор из мурашек, кожу закололи тысячи мелких арабских сабель, а соски окаменели от такой неожиданной наглости, да так, что пришлось аккуратную «двоечку» зажимать ладонями и в спешном порядке бежать в ванную комнату. В коридоре девушка обязательно запнется о разбросанную пару замшевых сапог, купленных по скидке в прошлом месяце, больно ударяясь мизинцем и проклиная все на свете. В том числе свою неисправимую неряшливость, полученную в наследство от отца и лично прокаченную до высшего уровня за годы бурной юности. Сейчас ей тридцать, и стало быть, уже должно произойти хоть какое-то становление во взрослую личность, но сознание до сих пор находится на уровне школьной истерики с соседкой по парте от алгебраического многочлена. Великая «шутейка» поколений всея Руси.

Любимые девичьи процедурки пришлось значительно сократить, ибо долгое нахождение в ванной сулило выговором и потерей премии, но все же с головой требовалось что-то решать, так как на третий день без шампуня густые черные волосы превратились в строительную марлю. Илона наспех приняла душ, замоталась в полотенце и обильно нанесла жидкий бальзам на пряди, желая создать подобие объёмной прически из модных показов на ковровых дорожках. Получалось скверно, но сегодня не до излишеств. Свои точеные скулы она слегка потерла пудрой, овальным губам досталась помада с блеском, а пышные ресницы имели собственный насыщенный цвет, что существенно сокращало прибыль компании «лореаль». Завершить образ роковой офисной леди выпало консилеру, а карандаш для бровей оказался крайне нужным, чтобы получились две черные точки под нижними веками бирюзовых глаз. Илона еще не до конца уверена, что они ей действительно нужны, ранее всякий раз стирая их до выхода из дома, но быть может, сегодня именно тот день, чтобы наконец решиться? К тому же, рисованные метки не столь вызывающе выглядят, как, например, леопардовая ткань платья на заднице начальницы отдела кол-центра банка. Илона только свыклась с мыслью, что подобные гардеробные изыски давно сгинули в недрах пыльных ящиков, а общественность перестала потешаться над редкими отчаянными владелицами пятнистых нарядов, как по взмаху волшебной палочки, леопардовый фасон вновь появился на авансцене. Есть в этом что-то мистическое, загадочное, даже необъяснимое, если угодно. Почему какие-то люди решают за нас, что нам носить и как выглядеть? И если не соответствуешь тренду, то непременно достоин получать порицание и невозможность находиться там, где тебе хочется. Да даже на проклятой работе в обязательном порядке требуют белый вверх и черный низ, от изысканности цветовых решений которых, тошнит и всячески воротит. Илона не уверена, что если бы не существовало корпоративной этики и дресс-кода, то ей бы обязательно захотелось приходить на работу в костюме кукурузного початка, но и невозможность выбора сильно угнетало ее женскую натуру. Больше всего на свете она мечтала возглавить свой отдел, желательно не прикладывая усилий, и навсегда избавиться от надоедливой леопардовой персоны. И ходить в чём хочется.

На кухонном столе стыл недоеденный ужин из полуфабрикатной трески с пресным пюре из брокколи и пустая бутылка красного сухого. Вторая бутыль пряталась от посторонних глаз за деревянными ножками стола, как бы имея в своем кармане неоспоримый козырь – «попробуйте доказать, что я именно вчерашняя, может здесь с прошлых праздников стою?». Но нет, выпита она именно за ужином, а когда девушке показалось мало, на выручку поспешила еще одна виноградная подружка. И явно стала лишней, ведь теперь к вечному недосыпу добавились еще и похмельные увечья. Илона всегда так делала – прятала бонусные тары под стол, чтобы не натыкаться на них ненароком и не давать шанса совести кричать о наступающем одиноком алкоголизме. Закинув кухонную утварь в посудомоечную машину, девушка намолола зерновой арабики, и выждав положенного времени готовности в кофейной турке, уселась с чашкой в кресло. Непременно поджав ноги под себя. Последние часы домашнего уюта перед пятничным рабочим рывком и можно будет вдоволь расслабиться на дискотеке. Мобильник радостно заурчал.

Обычно, девушка не страдала от своего одиночества. У нее атрофировалась потребность в мужском внимании на фоне бесконечного потока «дикпиков» в личных сообщениях. Даже существовала любимая шутка, что если так пойдет и дальше, то Илона станет дипломированным урологом в области виртуальных мужских писюнов. Возможно раньше, она бы смутилась увиденным презентациям человеческого слабоумия, непременно окрасив свои щеки красной краской. Теперь же на нее нападала неимоверная скука. «Ладно, мальчик, ты убедил, что имеешь первичные признаки мужчины, дальше то что? Познакомишь меня со своей мамой и станешь забывать наши даты, оправдываясь завалом на работе?» Но нет, диалоги не клеились, время бездарно тратилось, а никого более-менее адекватного не находилось. Только лишь до вчерашнего вечера, когда симпатичный паренек оценил ее фото в купальнике, дерзким «я бы отшлепал такую курочку». Предложение, максимально заряженное на свидетельство лишней хромосомы у автора и вечную блокировку контакта. Еще и кольцо на безымянном, фотографии семейных торжеств, дети и прочая дикость от человека, ищущего удовлетворения собственной похоти.

Никогда подобного цинизма Илона не принимала. Ты живешь с самым близким человеком, то есть с женой, и не можешь ей прямо рассказать о своих тайных желаниях, пусть даже и не совсем адекватных. Какой тогда смысл в институте брака? Обязательно жениться, чтобы соседи не роптали, что раз ты одинок, то непременно бракован? Тема собственного замужества еще больно бередило сердце девушки, раны кровоточили и выли, а будущий развод вгонял в депрессию. «Я не такая, как все. Не сохранила очаг, не сделала счастливым мужа, не нарожала потомство. Бестолочь». Но сегодня все терзания закончатся. Назначенный на тринадцать сорок пять суд расставит все по своим местам, и вернет Илоне собственную жизнь. И снова обратит ее в девчушку по фамилии Курочкина с надеждами на новый жизненный этап, полный счастья и эмоций, чуждых ей раньше в семейном быту.

Она познакомилась с ним на школьной дискотеке. Илона только что закончила десятый класс, сдала пробные экзамены на твердые четверки и вовсю отрывалась с подружками. Вадик же, наоборот, уже отучился в техникуме на сварщика, поработал некоторое время в Москве и вернулся в родные пенаты. Красивый, взрослый, опытный. У девичьего сердечка не имелось других вариантов, как не влюбиться. Сразу же и без прелюдий. Пара кружилась в медленном танце, парень крепко сжимал ее бедра руками, а Илона молила, чтобы та музыка никогда не заканчивалась. Сиюминутная бесконечность. А как он играл на гитаре для нее – «ах, богоподобное зрелище». Девушку прям-таки шарашило током, когда парень своими тонкими пальцами перебирал медные струны, прижимая лады к самому сердцу. Так все у ребят и завертелось. Сначала робкие поцелуи за стенами дома культуры, затем краткосрочные встречи на поселковых мероприятиях, а потом и вовсе, первые ночевки в квартире, когда его родители уходили в ночную смену. Он был для нее всем, смыслом ее начинающейся жизни. Первым и единственным мужчиной. И девушка ему беспрекословно верила, принимая каждое слово за истину последней инстанции.

И даже когда прошел год после ее школьного выпускного, а обещанного переезда в столицу так и не наступило, Илона продолжала верить. В его рассказы о непомерном успехе, перспективности, постоянные «разъезды по делам» без записи в трудовой книжке и прочем таком, чем принято затыкать рот женщине, сидя на диване с бутылкой дешевого светлого. И никаких реальных действий, пусть самых мизерных, чтобы подкрепить свои слова хоть какой-то активностью. Только лишь ежедневное гитарное бренчание, которое, к слову, изрядно приелось. Они жили в одной квартире, в одной координатной плоскости, касались общих предметов и изредка упоминали совместное будущее, но существовали совершенно в разных мирах. Илона стремительно взрослела, напитывалась новой информацией и заводила увлечения, не связанные с человеком, казавшимся ранее незаменимым. В итоге осознав, что та искомая величина счастья, так тщательно выдумалась ее сознанием – глупейшая ошибка молодости.

И как только девушка смирилась с рационом ежедневного распития, кошками и общественным порицанием, тут же случайным образом появился тот ночной нахал с непотребным предложением ее «наказать». Отсыпать смачных пощёчин по лицу и телу, грубо взять за горло и сдавливать, что есть сил, не разжимая хватку тех пор, пока не выступят багрово-алые рубцы. «Что за вздор, какое-то полнейшее безумие». Ответив, что мужчина обратился совсем не по адресу, Илона бросила мобильник на кухонный стол, опустошила бокал, и тут же, с присущем ей любопытством, обновила диалог, ожидая дальнейшего развития истории. Было в этом предложении и образе добропорядочного семьянина что-то вызывающе сексуальное. Чистое возбуждение, когда не можешь думать ни о чем другом, пока не удовлетворишь свой интерес. Будто откровение, что так вовремя снизошло с небес на дурную головушку.

«Так совершенно точно нельзя, но, если попробовать, быть может – это именно то, что мне так необходимо?». Хотя бы только лишь пообщаться по теме, раз выдался подобный шанс, не планируя личную встречу и весь тот набор первой доминантной необходимости, что в красках описывали черные буквочки. Да и женское воздержание, отметившее в этом месяце свой первый годичный юбилей, давило непосильным грузом отчаяния. Особенно, если учесть, что весь прошлый сексуальный опыт закончился на позе «лежачего в окопе солдата, прикрывающего своим телом боевого командира во время авиационной бомбардировки».

Илона едва заметила, как в течение следующей бутылки вина, она охотно делилась своими фантазиями с посторонним человеком, трепетно вчитываясь в его ответные сообщения и бесконечно генерируя детали их первой встречи. Оказалось, что парень не такой уж и отшибленный ублюдок, как могло показаться на первый взгляд. Он точно не любит калечить и унижать, а чужие мучения не доставляют ему истинного удовольствия. Скорее, мужчина являлся человеком, желающим поделиться новыми гранями наслаждения. Очень глубоким и чувственным парнем, умеющим вкусно преподнести то, что можно испытать лишь наедине с другим человеком. Нечто восхитительно запретное, что никак не обсудишь с подружкой за колбой дынного кальяна. Да и ни с кем другим не обговоришь. А в интернете дискутировать можно сколько угодно. Стало быть, неплохо основательно разобраться в вопросе доминирования и подчинения, почитать специализированную литературу и уж потом, быть может, вернуться обратно к вопросу физических прелюбодеяний. С теми мыслями девушка и уснула прошлой ночью, крепко держа телефон в руке. И вот теперь, когда вчерашний контакт желает доброго утра, все-таки необходимо решить в первую очередь для себя. «Все что вчера думалось, писалось и фантазировалось – бабские пьяные загоны или реальность, где мне так необходимы эмоции?».

Наспех поблагодарив собеседника за утреннее внимание и пожелав успешного продолжения дня, девушка засобиралась на работу. Предстоял тяжелейший выбор между белоснежной блузой в мелкую строчку и дымчато-белой водолазкой с высоким горлом. Выбрала третье – кофту поверх блузы, ибо на глажку непослушной вискозы совсем не оставалось времени. Затянув на талии ремешок из искусственной кожи, Илона посмотрела на свое отражение в зеркале шкафа-купе. На нее смотрела уставшая тридцатилетняя женщина «строгого лука» с полным бардаком на голове. Ничего примечательного. Даже заинтересованному глазу зацепиться не за что, не говоря уже о том, чтобы отыскать в ней что-то отличительно интересное. Богатство внутреннего мира разбилось о скалы повседневности и затонуло на самом дне, а спасатели не торопились вылавливать несколько уцелевших морячков из леденящих океанских вод. И хотя такой порядок вещей протекал довольно долго, что становилось привычным, все же сегодня был выброшен первый оранжевый спасательный круг. Малый, потертый от соли и песка, но такой жизненно нужный. Мужчина продолжал напирать, не желая заканчивать диалог, логически оконченный минут двадцать семь назад.

«Ты потрясающая женщина, хочу тебя видеть. Сегодня, после работы. Не надевай белья». И отправил адрес, скорее всего, съёмной квартиры в центре поселка. В сотне шагов от банковского отделения.

«Мы так не договаривались» и «мне нужно подумать» являлись вполне логичными ответами незнакомому человеку, но что-то внутренне пошло не так. Произошел какой-то сбой, загорелись чек-ошибки заводских настроек, а сигнальные огни сирены озарили квартирное пространство. И тут же металлический рычаг шумно зашел в пазы бронированного замка, шестеренки сделали пол-оборота по часовой стрелке, и могучая дверь закрылась, не оставляя возможности выбраться наружу. Предлагая лишь один вариант – медленно продвигаться на ощупь, вглубь таинственной пещеры. Илона вновь ощутила вчерашнее возбуждение, накатывающееся от страха перед неизвестностью, и стойкое желание согласиться на авантюру.

«Никто из моих знакомых девочек на такое точно не способны. Даже она.» – размышляла девушка, поднимая водолазку через правое плечо и освобождая руку, закатав ткань до самой макушки. Расстегнув двойную пару крючков, Илона скинула бретельку, опустила водолазку на прежнее место и через рукав левой руки вытащила лифчик «пушап» наружу. «К черту его. И все прочие правила к черту». Улыбнувшись, девушка запрыгнула в лаковые туфельки на высоком каблуке, повозилась с завязками на щиколотках и вышла наружу, непременно обновив стершиеся точки под глазами карандашом. Набирая на ходу ответное сообщение – «посмотрим на твое поведение, плохой мальчишка».