Таверна «Междумирье»

Ищущим тихое местечко не входить!

Цикл рассказов о двух весёлых приятелях квэйнах (от слов QUEer и gaIN) завсегдатаев таверны «Междумирье», берущихся за выполнение всевозможных поручений в сопредельных реальностях.

Записано Баракиным Д.Е. под редакцией Малышева И.В.

Мерцающий разными оттенками света зал не то изысканного ресторана, не то заурядного портового паба был полон. Проворные официанты ловко лавировали между посетителей, которые так и норовили поставить подножку или толкнуть. На крохотной сцене аккомпанировал себе развесёлый менестрель – он уже успел разделить с поклонниками пару кружек эля, и потому безразличие аудитории его нимало не заботило. Вызывающе одетые дамочки свободного нрава рассматривали посетителей с профессиональным интересом – искали в толпе очередного кавалера с тугим кошельком…

Здесь бок о бок сидели утончённые аристократы и отъявленные головорезы, маги в остроконечных шляпах и суровые варвары, неразговорчивые странники в низко надвинутых капюшонах и девы-воительницы с языками столь же острыми, как и их кинжалы.

Да и вообще, с оружием в таверне не расставались многие: у кого – меч на поясе, у кого – лук и колчан за плечами, а у кого – и огромная секира, небрежно прислонённая к столу.

На каждого, кто переступал порог таверны, тотчас обрушивался шквал звуков: раскаты смеха, грубая брань, бренчанье посуды и звон монет… В разноголосом гомоне слышалось удивительное смешение всевозможных языков, самых диковинных наречий и диалектов.

Если кому-нибудь случилось бы по ошибке назвать собравшихся людьми, некоторое могли с ним категорически не согласиться, порой и в насильственной форме. Громадные зеленокожие болотные тролли и юркие кривоносые коротышки-гоблины, малютки пикси, чьё самомнение превышало рост, и задиристые орки, с челюстью шире лба, хмурые подгорные карлики и мохноногие весельчаки-полурослики, не говоря уже о прочих существах, даже отдалённо не напоминающих человека – были здесь привычными гостями, которым никто из завсегдатаев не удивлялся.

«Междумирье» являлось своего рода перевалочным пунктом, приютом для уставшего путешественника по реальностям и грёзам, средоточием пересечений путей и троп между мирами.

Ходили слухи, что таверна существует разом в нескольких плоскостях мироздания, поэтому в ней встречались только те существа, которые могли друг в друга поверить.

Однако попасть сюда было не так-то просто. Для этого требовалось, как минимум, отыскать вход в своём мире, а лучше воспользоваться помощью опытных магов. Но тем, кому всё-таки удавалось, открывалась ещё одна сторона «Междумирья». Здесь предлагали особенную работу.

И речь шла не только о контрабанде. Демиурги – создатели миров частенько заглядывали сюда в поисках героев для своих творений. Фейниры – слуги судьбы и хранители равновесия – вербовали храбрецов, готовых вступить в вечное противостояние добра и зла. Причём несущим хаос и разрушение платили чуть больше. Доплата за «вредность» – шутили в таверне.

Среди авантюристов, стекавшихся сюда в погоне за приключениями и наживой, особняком стояли квэйны. Их услуги были практически незаменимы для демиургов, чей мир стал развиваться не так, как планировал создатель.

Дело в том, что даже лучшие герои по найму в иных мирах оставались чужаками, их вмешательство могло привести к непредсказуемым зачастую нежелательным последствиям. Тогда как квэйны, благодаря способности воплощаться в различных существ, могли стать частью любого мира, привести любую историю к желаемому финалу.

Впрочем, многие предпочитали нанять пяток наёмников (на порядок дешевле!) и надеяться, что всё обойдётся. Но квэйны всё равно без дела не сидели.

Вот только в последнее время с заработком было туго даже у них. Грешили на вселенский спад экономики, межгалактический кризис и приток нелегальных мигрантов. Но, бесы разбери, в чём на самом деле крылась причина.

Все чаще доблесть скучающих героев измерялась в количестве опорожнённых кружек. А если в кошельке становилось пусто, всегда можно было попробовать развлечь публику увлекательным рассказом о былых подвигах – в обмен на дармовую выпивку.

Около дюжины слушателей за одним из столов безмолвно внимали словам красивого высокого мужчины средних лет в изысканном изумрудно-зелёном камзоле и атласном плаще небесного цвета. Кожа его была удивительно светлой, серебристые волосы собраны в тугой пучок на затылке, а кончики ушей заострены. Уперев левую руку в украшенный самоцветами пояс, а правую простирая в театральном жесте, он вещал хорошо поставленным баритоном:

– Где-то за гранью бесконечно расширяющейся вселенной, вне царства сна и бодрствования, на перепутье междумировых трактов…

– Да просто в Хёггом забытой дыре! – перебил низкорослый широкоплечий крепыш, сидящий напротив, и расхохотался. Его лысую, как колено, голову украшала замысловатая татуировка в виде дракона, пожирающего собственный хвост. На густой рыжей бороде виднелись капельки эля, а кожаный нагрудник маслянисто поблёскивал после непредвиденного знакомства с сочным стейком.

Сделав внушительный глоток, он с размаху обрушил кружку на стол. Посуда и столовые приборы, громко звякнув, подпрыгнули. Слушатели вздрогнули и замерли, на лице рассказчика промелькнуло неудовольствие.

Альмистель Лайтли слыл великолепным сказителем, но чести послушать его истории посетители таверны удостаивались нечасто. Образованность и утончённые манеры сочетались в нём с крайней нетерпимостью к невеждам и пьяным выскочкам. Так что неуважение, проявленное столь вопиющим образом, грозило наглецу крупными неприятностями. По слухам, в ход нередко шла магия.

Крепыш, впрочем, не обратил внимания ни на повисшую тишину, ни на поджатые губы рассказчика. Окинув собравшихся благодушным взглядом, рыжебородый принялся за отбивную, что едва помещалась на тарелке. Возмутителя спокойствия звали Делвин Ходерхайм, и он в этой жизни (как и в любой другой) любил две вещи: добрую выпивку и собственные шутки.

А ещё этот весельчак был единственным, кому Альмистель спускал подобную бестактность. Чем бородач и пользовался совершенно беззастенчиво. Некоторые даже втихомолку держали пари, долго ли протянет грубоватый напарник Лайтли. Впрочем, до сих пор самообладание благородному сказителю не изменяло.

Вот и сейчас он ограничился неодобрительным взглядом и с едва уловимой ноткой раздражения произнёс:

– Имей терпение, дражайший друг. Сейчас мой черёд рассказывать!

Делвин с набитым ртом промычал что-то примирительное и успокаивающе поднял руки. При этом перед ним сама по себе взмыла в воздух пинта доброго гэля. Надо сказать, «Междумирье» славилось выпивкой. Соседство с миллионом миров обеспечивало почти нескончаемое разнообразие. Но рыжебородый отчего-то предпочитал пенный напиток подгорного народа.

Слушатели выдохнули и припали к своим кружкам. Альмистель выдержал паузу, после чего продолжил:

– Так вот, в этом лучшем из всех миров месте…

– Крутить твои уши! Но его же нет ни в одном из миров! – тотчас хмыкнул Ходерхайм, отвлекшись от любимого пойла.

Тонкие брови рассказчика почти сошлись на переносице. Воздух над столом стал чуть слышно потрескивать. Некоторые слушатели опасливо отодвинулись подальше. Весельчак несколько стушевался и демонстративно принялся за гэль.

– Именно здесь, в таверне “Междумирье”, и начнётся наша история! – торжественно закончил вступление Лайтли.

– Та ещё забегаловка! – буркнул Делвин. Треск усилился. Ходерхайм поднял глаза и наткнулся на ледяной взор Альмистеля. – Тудыть! – выдохнул он, ныряя под стол.

На мгновение разминувшись с блестящей лысиной, ослепительно сверкнула крохотная оранжевая вспышка. Раскалённый воздух тревожно заколебался, а недопитый гэль обратился в облачко летучего пара…

Плёвое дело

– Карлик? Я!? Да как ты посмел такое брякнуть!? Кирку тебе глотку, если ещё хоть раз посмеешь меня обозвать! Я потомственный квэйн, побывавший во множестве миров, сменивший уйму обличий, гроза злодеев всех полов и расцветок! – бушевал Делвин, свирепо раздувая ноздри и сверля взглядом крестьянина в бедной, но опрятной одежке.

– Ну-ну, дружище, не горячись! – увещевал товарища Альмистель. – Хвататься за секиру и ломать мебель точно не стоило. Этот господин, должно быть, всего лишь имел в виду, что твои воплощения имеют на тебя некоторое влияние, которое ввело его в заблуждение, вследствие чего он и допустил эту досадную оговорку! Верно ли моё предположение, уважаемый?

Острый, как стрела, взор Лайтли упёрся в незадачливого собеседника.

– Да-да, монсеньёр, именно так! Прошу меня простить, господин дворф… э-э-э квэйн! – поспешно закивал незнакомец. Круглое простецкое лицо побледнело, его усеяли крупные капельки пота. Мужчина утёрся рукавом, сдвинув чёлку, отчего на лбу над правой бровью показался странного вида шрам. Тело сотрясала мелкая дрожь, а в испуганно вытаращенных глазах ясно читалось желание оказаться на другом конце света.

Глядя на крошево из осколков и щепок, в которое разъярённый крепыш превратил обеденный стол, несчастный крестьянин успел тысячу раз раскаяться, что послушался совета обратиться к этим двум сумасшедшим. Но отступать было слишком поздно. Мужчина попытался взять себя в руки и добавил:

– Это всё гэль!

– Ха-ха! Твоя правда, сын борова, хоть и верзила, а смекалистый! – осклабился Делвин во все сорок крепких зубов. Он очень гордился, что никто не сумел выбить хоть один из них; а потасовок Ходерхайм повидал на своём веку немало. Окончательно позабыв про вспышку гнева, он добавил: – Так что за проблема, дружище?

***

– Интересно, где это мы оказались? – полюбопытствовал зеленокожий великан, широко шагая и с интересом оглядываясь по сторонам. Вид благоухающего цветочными ароматами луга, залитого солнечным светом, заставил его губы растянуться в улыбке. Вдохнув полной грудью свежий воздух, он с упоением произнёс: – Мне здесь нравится!

– Бычье вымя! Да как ты мог согласиться за нас двоих!? И это после битвы за Ферингтон, баталии у Эстонгарда! – рассерженно бурчал осёл, безжалостно рассекая невысокую траву и едва не вспарывая землю. Негодование мешало ему насладиться красотой природы.

– Совершенно не разделяю твоего возмущения. Нужда отлучиться возникла у тебя в тот самый момент, когда мы обговаривали детали сделки. Моей вины в этом нет, – невозмутимо парировал огр, в которого превратился Альмистель. – Кроме того, тебе не хуже меня известно, что у нас сейчас трудный период. Говоря твоим языком, мы на мели! Полагаю, в данном случае недопустимо проявлять щепетильность в выборе работы. Тем более, когда заказчик сам идёт в руки, а задание, что называется, плёвое…

– Ладно, особо выбирать не приходится… но найти пропавшую козу?! Нам, легендарным героям, спасителям дюжин миров! Р-рах! Да ещё и в этих телах, зажуй тебя блохи! – продолжал возмущаться Делвин, оказавшийся в шкуре осла. От избытка чувств он принялся ожесточённо обмахиваться хвостом.

– В этом ты, конечно, прав… – задумчиво протянул огр.

Сорвав ромашку, он с наслаждением втянул носом цветочный аромат. Лепестки, подхваченные мощным порывом ветра, забились ему в ноздри. Не ожидавший такого коварства природы, великан оглушительно чихнул, сложившись пополам.

Взглянув на перекошенную физиономию товарища, осёл покатился со смеху. Тишину и умиротворение царящей кругом идиллии разорвали резкие надрывные звуки. Делвин на мгновение недоуменно умолк, а затем сообразил, что это его собственный хохот, только пропущенный через ослиную глотку. От этой мысли он повалился на спину и, мотая копытами, заржал с новой силой. Длинные уши забавно трепетали в воздухе.

– А с другой стороны, всё не так плохо! – выдавил он сквозь смех. – Думал, век мне отдуваться в шкуре зелёных придётся! А гляди ж ты, и нашему чистюле досталось!

Внезапно огр оскалился, взор его стал плотоядным, глаза налились кровью.

– Моя не нравица, што твоя говорить! – проревел он. Натура персонажа взяла верх над Альмистелем.

Длинные ослиные уши прижались к голове, глаза широко распахнулись. Ходерхайм вскочил на ноги и попятился от греха подальше.

– Эй, дружище, что это ты задумал?! Это ж я, Делвин, кирку тебе в дышло! – с опаской напомнил он приятелю.

– Мы на месте. Вон эти развалины! – совладав со своим персонажем, произнёс Лайтли и ткнул толстым зелёным пальцем куда-то за спину спутника.

Выпускать товарища из виду осел заметно опасался. Пасть жертвой необузданного тролльского аппетита в планы Делвина не входило. Тем не менее, он рискнул обернуться. Медленно и крайне неохотно.

Величественным замок теперь мог назвать разве что близорукий менестрель в изрядном подпитии. Суровое оборонительное сооружение, окруженное рвом, даже в лучшие дни не имело с эстетическими канонами высокого архитектурного искусства ничего общего. А теперь и вовсе походило на груду черных, словно опаленных, руин, поросших редкими чахлыми кустами. Где-то там, среди камней, и пропала злополучная коза, которую приятелям поручили отыскать.

– Что-то мне не по себе, как представлю ту тварюку, что раздраконила такую махину по камешку! – нервно произнёс осёл, оглядывая оборонительный комплекс.

– Полагаю, ты не далёк от истины, мой вислозадый товарищ! – кивнул Альмистель. – Ох, что-то мне нехорошо…

Огр схватился за грудь и пошатнулся. Взор его стал рассеянным, а ноги начали подгибаться.

– Задави меня тачанка, да ты ж каменеешь! – осенило Делвина. – Живо прячься под дерево!

Однако приятель на советы не реагировал. Тогда осёл ринулся на помощь. Он с разбегу боднул спутника, метко направив его прямо в ствол могучего дуба. Дерево обиженно затрещало, заметно пошатнулось, но выдержало удар. На друзей посыпались мелкие листики и веточки, а о крепкий череп огра разбились несколько птичьих яиц.

– О-о-о… – простонал Альмистель, приходя в себя после жесткого столкновения. Он помотал головой, смахнул с морды останки нерождённых птенцов и зарычал:

– Будь проклят демиург, не различающий огров и троллей!

– Да, дружище, о времена, о нравы! – сочувственно кивнул осёл. – Нынче творцы измельчали, совсем не ведают, что творят…

– Где же это видано, чтобы огры каменели!? – кипятился Лайтли.

Неожиданно раздалось громкое утробное рычание. Друзья насторожились и принялись с тревогой озираться по сторонам. Однако пейзаж оставался таким же умиротворяюще-пасторальным: залитый солнцем луг с островками тени вокруг редких деревьев, и ни души вокруг. Замолкли даже рассерженно курлыкавшие птички.

– Хм, не могло же нам показаться… – пробормотал осёл.

Огротролль пожал плечами. И тут звук повторился, только стал громче и приобрёл требовательные интонации.